Приблуда

Обычно после Летней Полночи со свадьбами народ определяется к Урожайной Луне. Ну или если дары Кеми пока не подгоняют и сговорены заранее, то и до Осеннего Солнца или Дуринова Дня лучше подождать. Лучше всего гулять без оглядки на работу, которая простоя не потерпит, во время изобилия, когда полны закрома и когда хорошо удалось продать сработанное на осенних ярмарках, и на тех же ярмарках прикупить привозных товаров – к столу или в подарок. Осенью и в начале зимы стол завсегда богатый был. Из дальних южных земель привозили вкусное вино и сладкие винные ягоды, и много других фруктов и ягод, подвяленных или залитых соком в бочках, сладких и таких сытных, будто сказочный дорожный хлеб. Местные лесные и полевые дары ничуть не уступали вкусом «гостям»; со всех ближних уделов гнали на ярмарки упитанные стада свиней и птицы, везли золотые головки сыра и всех оттенков золота мед в тяжелых бочках... Того золота, что пойдет на украшения, тоже доставало, и серебра тоже – не так много и не такого хорошего, конечно, как при деде Траине, но тоже хватало. А уж какими искусными вещицами были богаты кузнецы из Холмов! Не столько торговать тут собирались, сколько похвалиться тонкой работой. И стеклодувы хвастали, а рудокопы не хвастали, только ухмылялись в усы, мол, уж кто-кто, а именно мы тут стоим за всеми за этими вашими вещицами на самом деле… Не своими руками сделанного (кроме, разумеется, шелков, бархата и шерсти) в таком вопросе, как подарки своей женщине, чем меньше, тем лучше. Но кроме бадьи-самостирки было еще кое-что, к чему Даин руки не прикладывал: старый перстень с рубином, который носили еще бабка и прабабка, и пра-пра, а мать, когда немного отошла после похорон, сняла с руки и более никогда не надевала. «Жене узбада носить его, а не вдове!» - так ответила она, складывая богатое кольцо в семейную шкатулку – и с тех пор оно ждало своего часа. Совсем как кольцо из страшных легенд, про которое думалось теперь, за летним житьем и веселыми заботами, как про плохие сказки – мол, если было, то все давно и не так… Только оно должно было сеять не горе и тьму, а радовать взор и сердце. И в цвет камня Даин отыскал в одной из лавок большой отрез темно-красного шелка – пусть Лит удивится красоте и смутится, став румяной и еще краше, чем есть. Если бы она любила подарки и просила их, то Даин бы просто привел в сокровищницу и велел выбирать, но узбаду из Железных холмов повезло: эльфийке ничего не было надо, кроме самого Даина, будь он даже простым мастеровым, а Даин и так был весь ее. Весь ее – это, конечно, да, только вот даже просто увидеться у них получалось через раз. Смешно сказать, будто доростки или прячущиеся от своих семей любовники, лизались и мялись по углам в чужом доме, когда у Судри. Даже после того, как Даин явился на порог Берлоги со швейной шкатулкой и всеми отрезами, заботливо увернутыми в холстину попроще, и со всеми полагающимися словами. Был бы живым отец Лит или кто-то из ее братьев… ага, были бы кто они живыми, не видать тебе, узбаду, ее, будто собственных ушей! – были бы то-то живы из них, к ним бы Даин и обратился, а так, за неимением других, пришлось идти на поклон к старику Мраху. Сказать, что Мрах опешил – это не досказать и половины. Но и не очень-то он обрадовался, вроде, хотя эльфийку позвал. Обычно про сватовство все-таки бывает известно заранее, оттого все и выглядит гораздо красивее и чиннее, чем вышло - когда и колдун, придремав по жаре, приковылял к дверям в простой рубахе и в одном сапоге, и остроухая в ее косынке и фартуке и с подойником в руке примчалась из-под навесов, где пережидали полуденную жару козы. В итоге, говоря красивые речи, Даин несколько раз чуть не сорвался в хохот, а старик с каждым словом делался все мрачнее, Лилталоссе же вовсе свела на нет и так слабую торжественность момента: - А мне что говорить полагается? Я ведь совсем не представлю… Там пирог как раз готов, ягодный. Может, с парным молоком?.. Скандала, как учинил дядя Илдри, тут не было, хотя Мрах все-таки не удержался, вполголоса посетовав, пока остроухая умчалась в кладовую: - Проглядел я, задурил ты девчонку, ох не дело… А потом, когда Лит вернулась, неся с ледника кувшин, тут же отобранный: «Да сядь уже ты!» и когда Даин поцеловал ее, не прячась уже, то в углу завыл внезапно полудурок-Флои. Ладно, не завыл, просто заскулил, но так безутешно и горько, будто и не сидел только что тишком, полируя песком и едкой пастой сваленные грудой старые доспехи. И даже кружком молочного сахара он не очень-то утешился. В любом случае, дар был принят, и старик не стал неволить названную внучку, велев отказать Даину. Про дату не было сказано ни слова, но, понятное дело, до Осеннего солнца можно было вполне себе подождать, собирая пышный праздник на все Холмы, ведь узбад тут всего один и не каждый день он женится. Слухи со сплетнями летят быстрее кровного роханского коня, и мать встретила Даина дома куда суровее: - Ну, хорошо ты уважил мою старость, раз тишком свататься поехал. А правду говорят или врут, что девчонку ту Мрах из орчьего плена отбил? Думаешь, будет причина простыню на стену поутру вывесить? Даин даже не сразу понял, о чем мать толкует, а поняв, возмутился: - Мам, да ты чего? Кто разве еще этот стариковский обычай помнит?! - А и вспомнят, узбад! Никто не пожелает узбаду порченной! - Мам! У Даина вся краска бросилась в лицо от стыда и злости: - Мам, ну зачем ты так? Чем она плохая-то? - Да я разве спорю? Всем хороша, я и слова против не скажу! И в следующие несколько дней и вправду почти ни словом с Даином не перемолвилась, только у себя в травной кладовке швырялась особенно сердито и даже – небывалое дело! – кажется, разбила там один из своих флаконов. Эти флаконы вообще через один были сами по себе ценнее собственного содержимого, потому что травами мать занималась не так давно и не так много, а с стеклом работала сколько себя помнила… Эта дурацкая ссора, будто мелкая заноза, не давала покоя Даину долго и исподволь. Не порадовала и весть с Белого Распадка, мол, положили орчий отряд совсем без собственных потерь, было б гораздо хуже, когда бы неизвестный лучник не помог, и вот ведь странно, остроухой пакости в Холмах сроду не водилось, а стрелы на эльфьи похожи – не отличишь! Что без потерь – хорошо, а вот что орки объявились с того краю – не очень, и совсем плохо – что эльфов жители Железных Холмов и так-то не жаловали, а после того, как один из их королей отказал в помощи Торину и его осиротелому народу, так и вовсе невзлюбили. В каждую гномью голову не вложишь, что и остроухие не все по одной форме льются. А с драконом им сладить все равно не получилось бы, так и полегли бы вообще все. Хоть брата гулять свадьбу не зови, чтоб не ссориться еще и с ним, что ж как не вовремя с этим лесным феем-то ссора вышла...