Приблуда

Еще раз орки объявились возле человеческого поселка тоже недалеко от Распадка, но их было мало и даже дойти до жилья они не успели – все полегли под стрелами неизвестного охотника, зато самого этого стрелка видела одна из местных. Вернее как – поселок маленький и видела она явно чужака и с луком за спиной, а кому еще положить орков – больше некому! Даин сам не поленился съездить туда, осмотреться и попенять старосте на отсутствие хоть какого-то дозора и обветшавшие укрепления, а историю про стрелка услышал случайно. Если б не обстоятельства, при которых это довелось и не то, что успела рассказать Лит, и не понял бы, сочтя сказкой: как та баба расписывала про серебряные волосы и золотые глаза прекрасного воина, и каким оказался финал у этой сказки. - Говорят, жило целое племя колдунов и воинов, скитались они без дому и бродягами себя называли, хотя все родней королям и правителям приходились! Приняли когда-то обет они, что будут, не щадя собственной жизни, защищать и от орчьих набегов, и от лихих людей, и от злых неживых, что по ночам поднимаются, а с первым солнечным лучом обратно пропадают во тьму, где им самое место! Говорят, мол, беду они несут, но врут все – появляются они там, где несчастье должно случиться, чтоб отвести беды и защитить. - Вранье это все. - Вранье или нет, а орков гоняет исправно! И кто-то же съел ту половинку белого хлеба, что в благодарность на большом камне оставили. - Птицы или звери. - И мед из закрытой плошки кто – тоже птица? Дразнить или злить местных Даин не стал и не стал караулить в каменном кругу этого гостя, зато принес туда большую связку стрел и медовые лепешки в качестве подарка. Местные и свои относятся уважительно к священным местам и ожившим легендам, и никто, кроме адресата, не тронет оставленного, так что этим подарком гном придавил к камню записку. «Тэвьин (Даин надеялся, что правильно записал непривычное гномьему слуху имя на всеобщем), если это ты, твоя сестра жива и скучает, пошли ей хотя бы письмо. Ваших тут не любят, но у нас свадьба скоро, ты оденься в человеческое и приезжай потихоньку, она рада будет». Что еще такого написать Даин не придумал, но вроде бы то, что есть, получилось вполне понятно и очень даже вежливо. Все-таки узбад не только должен уметь секирой махать, но и со словами обращаться. И с будущими родственниками (даже если они так себе родственники, прямо скажем) тоже следовало налаживать дружбу заранее. Особенно если с другими родственниками отчасти почти рассорился. Матушка-то так гнев на милость не поменяла. И дядя больше ни единого письма не прислал, даже что добрался домой благополучно. И еще Кривонос все-таки из отряда ушел. В дальние шахты напросился, но, говорят, толку от него было мало. Потому что работал не хуже и не лучше других, а вот в свободное время больше по кабакам сидел, и по пьянке совсем злым становился, а от такого и до беды недалеко. Или покалечит однажды кого-то из рудокопов в драке, все-таки воин даже пьяный против мастерового, даже умеющего обращаться с оружием, он воин и есть, или в шахте что отчудит. Нирви-то он сам себе хозяин, а свою Лит Даин бы никогда неволить не стал, но на душе от мыслей о нем было гадостно. И как с братьями, Торином и Фрерином, повести себя, непонятно совсем. Играть свадьбу без них – обидятся навек, а приедут – того и гляди вместо большого праздника большая драка выйдет, вдруг да братец названный эльфийский вздумает таки явиться. Да и просто крику будет, когда увидят, кого Даин хозяйкой в свой дом привел. Если приехать успеют, Синие Горы – это вам не из Эребора по прямой дорожке прикатить, и с подарком-то как оно негоже выйдет, раньше на золоте ели и на серебре спали, а теперь всего богатства у них осталось, в чем живыми ушли, куда им еще тратиться… А думал про Лит – и сердце было не унять. И потому, когда выгадывал себе поработать в мастерской, то вечно заполночь не мог остановиться и из-под рук выходила сплошь красота, сплошь живыми вещи получались. На что-то крупное Даин не замахивался пока, за прочими хлопотами у него и времени только на мелочь оставалось, но даже иголки для шитья и те радовали глаз. Не удержавшись, Даин суеверно пошептал над ними, мол, доброе творите да холста не рвите, белых пальцев моей женщины не колите да своих носов не тупите. Старухины сказки все это, конечно, но Лилталоссе и в самом деле хвалила, мол, легкие такие и шьют, будто сами бегут по ткани. Шитьем женщины больше зимой занимаются, когда прочей сезонной работы им достается меньше, но Лит теперь все свободное время, что не занята была травами-ступками-перегонкой или не бродила по лесам, прилежно сидела над тканью. Только от Даина работу свою прятала, он даже предупредил, чтоб не тратила на него шелк, тратила на себя. - Тамия говорит, сюрприза не будет иначе! - Ну раз сама Тами советует!.. Прятаться в Берлоге больше не приходилось. А с другой стороны, попробуй-ка ты спрячься, если или Тамия тут крутилась, будто так и надо, да еще и закрывались с Лит за дверью и хихикают-хихикают там, или старик будто нарочно никуда не уезжал, только зыркал на Даина хмуро… Зато на свадьбу к Судри поехали вместе, как и можно уже нареченным, тут даже Мрах ничего поперек сказать не мог, и подарок повезли тоже общий.