Приблуда

Дорога, хорошо утоптанная и гладко ложившаяся под копыта козлотуров, появилась именно тогда, когда с нее уже точно надо было сойти, а двигаться теперь приходилось в основном по ночам: редколесье все больше места уступало пустошам, на которых укрыться было гораздо труднее. Благо, ночи теперь были длинными. Если бы, конечно, черным всадникам вздумалось бы самим проверить или орчий хирд послать, а нет ли погони… Один раз, было, оба скорее почувствовали, чем услышали, чужие шаги и присутствие, но тогда Лилталоссе заговорила с темнотой на квени, а темнота вдруг негромко ответила на два голоса. - Мирквудские лучники, - пояснила эльфийка схватившемуся за меч Даину. - Не враг. Эльфов оказалось не двое, а трое, и все практически на одно лицо, бледно-рыжие, безбородые, как детишки, и долговязые. Остроухие сами удивились, в такое время, когда пришел, похоже, конец затишью, встретив здесь путников. Успокоили — черных всадников, может, и не видели, но и орчьих отрядов не попадалось еще на много лиг вокруг, так что можно было ехать еще какое-то время, не таясь. Исчезли они так же бесшумно, как появились. И оставили на прощание, как пояснила потом Лит, совершенно бесценный подарок: полтора десятка увернутых в подвявшие листья мелких хлебцев. На вид — самые обычные, только есть их полагалось совсем по чуть-чуть и даже от мелкой четвертушки хватило бы сил потом на целый день в дороге, колдовство же! - Значит, не трогай, оставь на потом - нам пока и так хватает. Ничьего жилья здесь не попадалось уже давно: строиться в этих местах дураков не находилось, а те, которые кочевали по пустошам верхом или в повозках, предпочитали на всякий случай объезжать вооруженных и опасных путников по широкой дуге. Дичи пролетало и пробегало не то чтоб совсем скудно, но все по мелочи, вроде всяких птиц или жирных к зиме, но жестких-жестких степных зайцев. С голоду не умереть. Гораздо хуже было то, что никак нельзя угадать, как скоро удастся добыть воды для питья. Эльфы предупреждали, что в некоторых больших реках вода может быть отравлена, - приходилось высматривать родники и ручьи со звериными следами по берегам, потому что этим точно лучше было знать, где можно напиться. Здесь, вроде ближе к жарким харадримским землям, в отсутствие леса было куда холоднее по ночам: вокруг костра без всяких черных всадников теперь только-только таял иней. Зато днем солнце становилось почти по-летнему злым и хлестало по лицу вперегонки со стылым холодным ветром. Так иногда, что Даину с его бородой и то становилось зябко, а Лит впору замотать лицо до самых глаз, точно как южным жителям. Гном косился с тревогой и дурным делом иногда думал, не повернуть ли назад, но дальше мыслей такое не шло. От мыслей-то поганых плеваться хотелось, а глянет Лилталоссе своими угольками — так будто насквозь читает. Лицо у нее стало еще худее от холодного ветра и долгой дороги, и вся-то одни сплошные жилы почти, звонкая, будто тетива лука, и хищная, будто добрая сталь клинка… Только рушиться от усталости сталь так не рушится, до того вымотавшись, что даже кусок в горло почти не шел, и снова начинал ныть опасный шрам под ребрами: куда ты ввязалась, во что! Сколько ехали, с того самого разговора они никогда не ложились порознь, даже за руки друг за друга держались — и при этом совсем не касались друг друга по-настоящему. Все силы выпивало этой безумной дорогой-погоней неведомо за кем и поганым предчувствием, будто чужая земля под ногами жглась сквозь подошвы. Будто недобрая воля этих мест преследовала тяжелым взглядом в спину — и оттого сон был словно черная яма без единого проблеска. Как в той колыбельной, что весною чудилась в бреду: в черный замок на холме, к озеру со льдом на дне… - ...сын Черного Короля. Почти как в песне у Эсси. Кто бы знал… Солнце, красное и тяжелое, еще не успевало укатиться за оскалившийся чужими горами горизонт, а дыханье уже клубилось паром. А черный замок и в самом деле оказался на холме, и озеро наверняка было ледяным, только соваться к воде особо смелых, разумеется, не было. Даин знал, куда они вдвоем шли и на что шли, а еще уже несколько дней как дичи практически не попадалось (так что пришлось распаковать волшебный сладкий хлебец) — наверняка кто-то или что-то отпугнуло зверей и птиц прочь. Он почти ожидал, когда Лит сказала: - Если вдруг что… если вдруг у меня не хватит смелости или что-то еще, убей его сам. А сможешь спасти — спаси. Хотя это еще вопрос, кто и кого должен спасать, если сам хозяин выехал навстречу к незваным гостям: свита назгулов и орчьи выродки следом; и конь такой же, как у черных всадников, больше похожий на нежить, чем на животное. Плащ из алой ткани мог бы стать единственным ярким пятном, только среди всего этого темного и грязного казался скорее уж испачканным в крови, а тяжелая корона на куцей остроухой макушке смотрелась ровно как с чужого снятая (так оно и было наверняка). Не остроухий, а король-мертвяк, улыбнулся — ну словно череп из-под земли оскалился: - Все-таки пришла. Глупая. Теперь сама виновата. - Тэвьин! Тэвьин, это я. - Это хорошо. Ты останешься здесь. Пока живая. Желтые волчьи глаза скользнули по Даину: - И это тоже. Пригодится. Хозяин железа. Интересно… Разумеется, оружие у них отобрали, но даже с этим отбиранием получилось все достаточно лениво. Будто зная, что сила их во много раз превосходит нежданных гостей, чернорожие бросили все, будто мусор. Может, как раз потому что именно они, орки бы мигом растащили: не присвоить, так попытаться сломать оружие, внушавшее им страх не меньше, чем его хозяева. Желтоглазого (ну или кто там в его теле обосновался), Даин старался пока не злить, Лит вообще потерялась и превратилась в тряпичную куклу, поняв, что с братцем уже все поздно; наверно, потому и обошлись с ними так мягко. В смысле - что убить не попытались, и даже по разным углам развести дальше, чем друг напротив друга, не удосужились, уверенные, что отсюда еще никто не девался. Быстро все случилось, и только когда на уши упала тишина, отрезанная тяжелыми дверями, упало и осознанием, что все, приехали и дальше ехать некуда. И опоздали. - Он вернулся. Пока еще слабый и без своих бесчисленных войск, но он уже здесь. - Это хорошо… Хорошо, что пока их не слишком много. Что ты говорила про ваши волшебные кольца, не видела, не нашел? - Не видела. Но если бы кольцо уже вернулось к хозяину, так близко мы бы не подошли. - Вернулось… Как ты про него, будто домашняя скотина — только позови… - Даин усмехнулся. Потом спохватился: - Тебе холодно? Укройся покрепче, и не садись на камень! Лит! Лит! Эльфийка будто не слышала, ответив только время спустя: - Кроме камня тут нет ничего, кроме железа. Все уже очень давно пустовало… Я уже говорила, что это за кольцо, у него достаточно собственной воли, чтоб заставить, — как Враг заставил подчиниться Тэвьина. - Значит, и мы тут не задержимся. А вот как именно не задержимся — это еще посмотрим... Все решетки здесь были литыми, и слишком толстыми и крепкими, а о замках, в отличие от пленных, тут, похоже, кое-как заботились. Простому гному не под силу, возможно, но рассчитывал ли тот, кто строил цитадель, на холмянина? Обчистили их, конечно, с ловкостью человеческих профессиональных карманников, не оставив Даину ничего похожего даже на ножик для десертов, а в мастерских и кузнице ему случалось работать меньше, чем махать мечом или разбирать торговые договоры или улаживать споры… Только Железные Холмы будто сами приучают своих, чтоб уметь договориться не только с помощью стали, но и с самой сталью. Заколки и шпильки сослужили бы гному неплохую службу. Жаль, мало кто идет в поход разряженным, словно на свадьбу, и жаль, что идет на такие украшения металл помягче и побогаче. Решетки оказались слишком частыми, чтоб хоть как-то просунуть между ними крупную ладонь и ощупать замок снаружи, разве что кончиками пальцев… Кажется, где-то там снаружи была ночь, потом рассвело. Кажется - это не потому что в крохотные оконца под потолком свет почти не проникал, а потому что Даин немного потерялся во времени, потерялся бы совсем, если б не отвлекался на Лилталоссе, когда ему казалось, что она начинает плакать или снова впадает в свое нехорошее оцепенение. Он отвлекался, и это было плохо — надо было слушать железо, чтоб оно начало отвечать, уговорить, как уговаривают на непотребное выросшую в строгости девицу, долго и старательно, и не пропустить момента, когда ответит «да»… Одна из пряжек, которыми пришлось пожертвовать, с помощью удачно найденного камня и немеряной гномьей силы смогла таки разогнуться на достаточную длину, а потом — не сломавшись, согнуться под вроде бы нужным углом. «Общение» пришлось прервать, когда оказалось, что про них не совсем забыли — прислали кого-то из орков сюда с двумя мисками какого-то варева. От запаха самого орка или от запаха обеда, но эльфийский желудок не выдержал, и Лит долго всухую тошнило в ее углу. Даин оказался, конечно, крепче, но тоже старался не принюхиваться и аппетит ему отбило надолго. Особенно пока тварь прохаживалась туда-сюда мимо решеток, что-то рыча на своем, наверняка про то, что зря переводят на этих жратву, если сами того гляди этой жратвой станут. Да и после — тоже, даже на каким-то чудом уцелевшие эльфьи хлебцы Даин посмотрел без всякого вожделения, прежде чем снова вернулся к замку. Уговорить — как любовницу, услышать — как охотник дыхание выслеживаемого зверя, как целитель слышит скрип поврежденной кости во вроде бы целой руке. Уже потом заметить содранную об отогнувшийся уголок ладонь, и ухмыльнуться на это — подкормленная кровью, сталь точно теперь послушается, иначе никак… - Даин, у тебя много воды осталось? - Лит? Что... - Ничего. Это было скверно: источника воды здесь не полагалось, а фляжки — не бездонные. Гномьего зрения недостаточно, но Даин как наяву видел и чувствовал это — и спекшийся рот, и зудящие от соли глаза. - Потерпи, родная. Подкормленная кровью сталь не могла не послушаться самого узбада Железных Холмов. А потом, со вторым замком, было гораздо проще, ведь не приходилось тянуться и что-то поворачивать буквально кончиками пальцев, а третьего не было. - Бери, пей. Только все не трать, кто знает, когда снова она будет. От эльфийки пахло теперь не только многодневным походом, но и рвотой, от которой слиплись выбившиеся пряди у лица, но отпустить ее было сродни как расстаться с куском себя, так же тяжко и больно. - Уходи, Лит. Ты здесь ничего уже не сделаешь, а прятаться точно умеешь лучше, чем я, тебе и скотину украсть будет легче — скачи в ваше Темнолесье, скачи Холмы, пусть все знают, что Враг вернуся. - Тэвьин! Ты его… - Не знаю. Наверно. Тебе точно не надо там быть. Оружие черномордые просто бросили у дальнего края, рассчитывая на собственное превосходство, ну и просчитались. - Даин, я не… Как будто кто-то мог оторвать ее силой, вцепилась в плащ и куртку на гномьей спине, и ее тяжелое исплаканное дыхание отзывалось где-то в некстати занывшем шраме. - Уходи. Уходи, сердце мое. - Оба уходите. Пожалуйста. Давешний король-мертвяк, желтоглазый и отчего-то только в рубашке и босой, переступил своими костлявыми ногами по ледяным камням у дверей: - Уходите, все ворота пока что открыты и оркам я велел не трогать. Желтоглазый эльф на всякий случай даже поднял безоружные руки: - Он не может пока удерживать меня все время, а телу нужны еда и сон. Забирайте быстрее! Уходи первая, Лилэ. - Почему?! - Я и он — уже одно, и тебе такого видеть не надо. Уходи. И впервые за все время обратился только к Даину: - Справишься с одного удара? Как все оказалось просто — удивился Даин. Даже сам опустился на колени, чтоб было удобнее снести с уродливо обкромсанную серую башку с тощей, будто у человека, шеи. Сам остроухий тоже был какой-то серый, в цвет рубашки, не то от недоедания, не то от холода — вон как дыхание превращается в пар возле прикушенного бледного рта. А секунду спустя нахлынуло понимание, как же сейчас этому Тэви в шаге от темноты одному и страшно, и безнадежно. - Не надо! - она налетела на гнома вихрем, повисла на плечах. - Отойди! - рыкнул тот в ответ, а когда повернулся обратно, то эльф уже успел передумать и подняться. - Я пожалел тебя, а ты пожалела меня, сестренка. А ты, гном, оказался ловчее человеческих или остроухих, как ты смог вообще? Неживые от страха глаза полыхнули расплавленным золотом, будто жаркие угли в вечном здешнем сумраке: - Повелитель стали, хозяин Железных Холмов. «Говорящие со сталью» - вот как вас называли, неужели что-то осталось и до сих пор? Или забыли настоящее искусство, превратили в ремесло? А сами Холмы превратились в вотчину для младших сыновей, для лишних наследников, для запасных братьев, которыми не жалко пожертвовать и которым не жалко отдать железные рудники, потому что в другой горе есть фонтаны серебра и реки золота и драгоценных камней? Собственные богатство и слава позволяют свысока смотреть на других, неужели тебе ни разу не хотелось указать им на их место, повелитель стали? Или тебе гораздо приятнее быть бедным родственником, которого стыдятся? Они разучились уважать, и неужели ты никогда не хотел научить их обратно?.. Голос у эльфа поменялся вместе с глазами: вместо простуженного хрипа теперь остался шепот, сочившийся, словно песок, пробиравший до самых схоронившихся в глубине обрывков памяти: дед и дядя в другого края стола, их золотые кубки в украшенных тяжелыми перстнями руках, тяжелые меха и бархат одежд, по сравнению с которыми собственные выглядят почти бедно… Огромные залы в глубине Горы: ведь это же какой позор для гнома, чтоб жить на поверхности! В тесных, будто у людей, жилищах! Трудом и потом добывать золото, и то в виде платы за работу, слитков или монет, в то время как доброй сталью они бы добыли себе все и сразу! Дед не смог распорядиться своим богатством правильно, он был стар и глуп, и слишком ленив, за то и поплатился. Будь на его месте Даин!.. ...то давно бы уже лежал обугленными костями неизвестно где, не в Зале Отцов, а даже не похороненный, как полагается… Дед был глуп и жаден... - ...своей сталью ты смог добыть столько золота, сколько даже не мог пожелать! Все остальные шесть гномьих родов знали бы тебя, как своего настоящего повелителя! - Даин, он же врет! - А ты бы - стал повелителем во всей остальной Арде? Наваждение прошло так же быстро, как нахлынуло. Увернуться от удара клинком эльф увернулся, но едва-едва, и, прежде чем подобрал какое-то оружие, то ощутимо запнулся босой ногой: - Дрянной ублюдок! Наверняка этот Тэви предвидел, что его папаша или кто там он еще, может попытаться перехватить, потому-то пришел безоружным и раздетым. Было бы на то время, Даин успел бы подумать, что в поединке его убить будет лучше, чем не сопротивляющемуся снести голову, гораздо честнее, даже если он этой честности Враг не заслуживает… Но приходилось только уворачиваться, отбивать и ненавязчиво оттеснять от Лит, которая так и застыла на выходе. Шаг-замах-удар-отступить, это похоже на то, как старики гоняли вооруженных огладками новобранцев… Шаг-шаг-бой! Шаг-шаг!.. Шаги закончились достаточно быстро, когда ниже колена пропороло ровно там, где была незащищенная полоса. Противный стук стали о кость — о собственную кость всегда выходило гораздо противнее, чем о чужую, нет? По уму говоря, в другое время Враг бы и пяти минут не потратил на него, будь одет в доспех и вооружен не чем попало, и если б с ним не творилось неладное: то начинал спотыкаться на ровном месте, медлить, а то и пытался бросить оружие… Потому и прошло гораздо больше времени, прежде чем Даин оказался припертым к стене. Ничего хорошего гном и не ожидал, кроме как выиграть для Лит еще немного драгоценных минут, но не ожидал совсем, что в последний момент остроухий выпустит рукоять и сам ринется грудью на собственный клинок. От гулкого визга заломило в ушах, и наверно, и в голове помутилось: остроухий перед глазами вдруг раздвоился. Один — так и остался лежать в расползающейся луже, второй вывернулся из-под руки: - Дрянной, никчемный ублюдок, плохое и тупое тело!.. Другой визг был не таким оглушительным: - Сдохни, тварь! Зачем она вернулась, и что ее клинок мог сделать против бесплотного Врага? Только фэа отвести напоследок, рубанув с размаху и грязно ругаясь на смеси всех языков сразу... И тут все кончилось.