Окна на север

Утром Ринганор очнулся рано, едва только рассвело. День обещал быть долгим. Наскоро умывшись, он вышел на улицу. Его комната была в восточном крыле, где на нижних этажах жили такие же одиночки, как он. Семейные нолдор помещались в западном крыле, там комнаты были просторней, а вокруг располагался сад. Окна же Ринганора выходили на тренировочную площадку и конюшни, и хотя они были отгорожены живой изгородью из кустов шиповника, тишины и покоя днем можно было не ждать. Ринганор и не ждал. Он нарочно пошел к лазарету по улице, вместо того, чтобы воспользоваться сквозным проходом через центральную башню. Утренний морозец и хрустящий ледок на лужах помогли проветрить голову и настроиться на рабочий лад. Ринганор не нашел Тирнеля в приемной, где оставил его вчера, и по сердцу прошел неприятный холодок. К большому облегчению разведчика, бывший пленник обнаружился в соседней комнатке – маленькой, но более уютной и светлой, видимо, подходящей, по мнению целителей, для скорейшего восстановления сил. Ринганор остановился в дверях – Тирнель снова был не один. Однако на этот раз разведчик лишь отступил на полшага назад, и не думая мешать. У кровати раненого спиной к дверям стоял лорд Маэдрос. Ринганор не мог видеть его лица, но плечи были напряжены, а левая рука сжата в кулак. - Мой лорд, - тихо и удивленно произнес Тирнель, открывая глаза. Маэдрос сделал движение рукой – наверное, приложил палец к губам, потому что раненый тут же замолк. Ринганор подумал, что надо уйти, но невольно задержался и успел увидеть, как лорд Маэдрос опустился на колени перед постелью и очень бережно обнял Тирнеля за плечи. Разведчик вышел на улицу. Вряд ли Маэдрос будет долго разговаривать с беглецом, однако все равно надо было дать тому время – хотя бы прийти в себя. Ринганор решил, что сейчас пора зайти к Тайдвен – успокоить и сообщить, что ее муж жив, и хотя не так здоров, как всем бы того хотелось, но, по крайней мере, в сознании. Дом Тайдвен располагался вместе с мастерской на северном склоне, между замком и крепостной стеной. Там селились те, кому слишком мрачными казались толстые каменные стены и кого не смущал вид Железных гор на горизонте. Проходя мимо замковых кухонь, располагавшихся как раз у северного входа, разведчик почувствовал аромат свежей выпечки и еще чего-то вкусного, что готовилось к завтраку, и сглотнул слюну. Отыскав мастерскую, Ринганор постучал в деревянную дверь и, услышав мелодичный голос, приглашавший входить, прошел в кухню. Там за столом сидела Сидвиэль и, болтая ногами, пила молоко, откусывая от свежей сладкой булочки. Еще две такие же маленькие булочки лежали перед ней на тарелке. Разведчик невольно улыбнулся – сладостей обычно не хватало на все население Химринга, однако детям по утрам полагались пирожки, булочки или печенье, а то и более затейливое лакомство, которое только могли приготовить повара. Видно, Сидвиэль с утра уже наведалась в пекарню. Ринганор задумался о том, как распределяются вкусности, когда все маленькие сластены уже накормлены. Возможно, оставшимися булочками лорд награждает особо отличившихся бойцов. Или, например, мастеров, за какое-то выдающееся творение. Самому Ринганору таких наград еще не доставалось, и ему тут же захотелось совершить какой-нибудь подвиг. Однако не к месту вспомнилось, что среди последних его подвигов самым запоминающимся числится потеря снаряжения. И если лорд Маэдрос об этом узнает, то будет ему за это не булочек, а еще несколько лет насмешек. Девочка посмотрела на Ринганора растерянно и настороженно, но вдруг сдула челку, упавшую на ее кругленькое личико и улыбнулась. - Садись, пожалуйста, - Сидвиэль налила молока и придвинула к нему тарелочку, на которую торжественно возложила одну из булочек. – Как себя чувствует мой папа? Сейчас я маму позову. - Спасибо, что ты, ешь сама… - засмущался Ринганор, и понял, что надо ответить на главное. – С твоим отцом все хорошо. - Ты у нас в гостях, не отказывайся от угощения, - сказала Сидвиэль и скрылась в глубине дома. Тайдвен, едва вошла, внимательно посмотрела на Ринганора и вздохнула с облегчением. - Значит, все в порядке? О плохих новостях ты пришел бы сообщать не с таким лицом. Разведчик старательно, но без деталей описал состояние Тирнеля и успехи целителей, но попытку Тайдвен увидеться с мужем решительно пресек. - Сначала я должен с ним поговорить. - Не мучай его, пожалуйста, - вдруг совершенно серьезно попросила Тайдвен, заглядывая Ринганору в глаза. – Ему и так сильно досталось. От этих слов на душе у разведчика заскребли кошки. Он кивнул и опустил глаза в кружку с молоком. - Я понимаю, это нужно, безопасность крепости прежде всего. Просто будь с ним… поосторожнее. Ринганор уже открыл было рот для оправданий, но Тайдвен отвернулась, доставая с полок хлеб и небольшую чашку с маслом. - Ты же не завтракал? Угощайся. И булочку съешь, раз Сидве с тобой поделилась, - Тайдвен, наконец, улыбнулась. Сидвиэль разломила напополам свою откушенную булочку и протянула матери одну из крошечных половинок. - А третью ты отнесешь папе, хорошо? - Ну уж нет, для твоего отца я попрошу на кухне еще, - решительно объявил Ринганор. – И обещаю, передам ему, что это ты позаботилась. Когда наевшийся и повеселевший разведчик поблагодарил хозяек и направился к дверям, Тайдвен неожиданно остановила его. - Ты ничего вчера не терял? Ринганор поднял удивленные глаза. - Приходи вечером, я как раз успею подправить ремешки и пришить наплечники. Все равно тебе сегодня доспех не пригодится. - Спасибо, Тайдвен, - в замешательстве пробормотал Ринганор, - но я бы все равно обязательно зашел бы к тебе вечером, рассказать как там Тирнель! - А я все равно чинила бы твои доспехи – это моя работа, в конце концов. Выпросить на кухне булочек для беглеца из Ангбанда оказалось легче легкого. Труднее было отбиться от заботливых пекарок, которые решили выскрести закрома, но откормить Тирнеля за все тяжелые годы. В результате Ринганор нес в лазарет целую тарелку с булочками. Лорд Маэдрос уже ушел. Вместо него у кровати Тирнеля сидела старшая целительница Химринга – Голвенет. Ринганор заранее поежился. - Так, явился дознаватель, - Голвенет наморщила веснушчатый носик. Несмотря на пушистые каштановые локоны и милые ямочки на щеках, в голосе ее было довольно много льда. Ринганор внутренне охнул – это было хуже пощечины, но тут же решительно отбросил свои переживания. - Сдобу Тирнелю пока нельзя. И так вы с Маэнором вчера наворотили такого, что и здоровому эльда вряд ли под силу перенести. Надо было сразу звать меня. - Ну, хотя бы одну? – умоляюще вскинул глаза Ринганор. – Ему дочка просила передать. - Одну, - смилостивилась Голвенет. Она потрогала лоб раненого, сменила компресс. Взяла с подоконника чашку с отваром и приподняла Тирнелю голову, помогая выпить. На лице бывшего пленника блуждала рассеянная и чуточку шальная улыбка. Когда целительница мягко опустила его на подушку, он прикрыл глаза и блаженно прошептал: - Так приятно, когда ты прикасаешься ко мне. Так много теплых рук. Тайдвен. Сидве. Все, кто перевязывал мне раны. Даже лорд Маэдрос. Я так давно не чувствовал столько добрых прикосновений. Голвенет взяла Тирнеля за руку и слегка сжала ладонь, отворачиваясь и пряча глаза. - А где Динен? – спохватился Ринганор, стараясь говорить как можно тверже. Голвенет кивнула в сторону остальных палат, и разведчик отправился на поиски. Менестрель сидел в общей комнате и, привалившись к спинке кровати, тихонько дергал струны. Под такой аккомпанемент остальным раненым хорошо дремалось. Ринганор прошелся по комнате, раздавая булочки. - А это тебе. Восстановить силы после вчерашнего, - он протянул тарелку с двумя булочками Динену. - Да я-то что, я только пел, - менестрель улыбнулся, однако булочку взял. - Осталась одна. Отдадим ее Голвенет, может она будет к нам добрей? Однако старшая целительница от такого незатейливого подкупа отказалась, хотя и забрала булочку вместе с тарелкой, заявив, что она знает, кому это принесет радость. Уходя, она погладила Тирнеля по плечу. - Вот Ринганор и Динен, теперь они подержат тебя за руку. И если они… будут с тобой не достаточно ласковы – скажи мне. Тирнель лежал тихий и умиротворенный. Булочку он все еще держал в руке, разглядывая ее как невиданное драгоценное изделие. Пару раз он поднес ее к лицу, чтобы вдохнуть аромат сдобы. Рядом на подоконнике остывала кружка с молоком. - Тебе помочь? – спросил Динен, беря кружку. – Лежа есть неудобно. - Нет, не надо, я потом, - тихо ответил Тирнель. – Я просто очень давно такого не видел. Ринганор вдруг поймал себя на том, что хочет оттянуть неприятный момент, когда бывший пленник, наконец, поймет, что они пришли сюда не поить его молоком и не держать за руку. - Тирнель, - начал он, и беглец, уловив интонацию, перестал улыбаться и обратил на него сосредоточенный взгляд. – Вчера мастера сняли с тебя ангбандское железо. На нем была печать тьмы. Тирнель невольно дернул уголком рта, но Ринганор знал, что так лучше всего. Не говорить иносказаниями, не избегать тяжелой правды, называть все своими именами. Пусть даже бывшие пленники содрогались лишь слыша одно слово – Ангбанд. - Тебе сейчас должно быть легче – не только потому, что ты в тепле и безопасности, но и потому, что ты избавился от темных чар. Тирнель прикрыл веки, показывая, что понял и согласен, и ждет, что будет сказано дальше. - Но чары могли быть наложены не только на оковы. Бывало так, что пленники, бежавшие с Севера, несли на себе темные заклятья, которые могли принести вред другим. Случалось и так, что Враг так изменял сознание пленников, что они, сами не зная того, исполняли его приказы еще долго после бегства. Иногда он нарочно позволял им бежать. - Сами того не зная… - эхом откликнулся Тирнель. - Говорили, что были эльфы, которые подчинились Врагу и сознательно пошли к нему на службу, - продолжил Ринганор, и тут же быстро добавил: - Но сам я таких не видел. Тирнель стиснул зубы и поднялся на локте, губы его побелели и на лбу от совершенного усилия выступили бисеринки пота. - Я не соглашался служить Морготу! – раздельно и твердо произнес он, глядя Ринганору в лицо. Разведчик бережно обнял раненого за плечи и уложил обратно на подушку. - Хорошо. Я так и думал. Ты нолдо, ты с Химринга, здесь нет предателей. Тирнель перевел дыхание, однако когда он заговорил, голос его был напряжен. - Но ты думаешь, что я мог уступить Врагу… невольно? Что Моргот незаметно для меня изменил мой разум? Поэтому ты не пускаешь Тайдвен ко мне? - Да, поэтому. Я не хочу допустить, чтобы ты нанес вред своим близким. Я должен убедиться, что никакого невидимого зла в тебе нет. Ради безопасности Химринга. Ради всех, живущих в крепости. Тирнель задышал чаще, ему было тяжело переносить этот разговор. Динен намочил водой полотенце и протер раненому лоб и виски. - И что вы будете делать? Бывший пленник старательно делал вид, что его не тревожит его будущая участь, что он уверен в своих силах, и верит в то, что товарищи не причинят ему вреда. - Попросим тебя вспомнить и рассказать о том, что с тобой происходило в Ангбанде. Тирнель закрыл глаза и произнес неэльфийское слово. Впрочем, это грубое и режущее слух сочетание звуков, как и некоторые другие похожие, было хорошо известно Ринганору и Динену. Их иногда употребляли бывшие пленники Ангбанда, а в минуту крайнего раздражения – и лорд Маэдрос. - Я знаю, что ты не хотел бы об этом вспоминать, и тем более говорить. Но это важно. Это была легкая часть. Никто из приходивших на Химринг беглецов, с которыми имел дело Ринганор, не отказывался говорить. Несмотря на то, что воспоминания были тяжелы для них, они были готовы с этим смириться, поскольку речь шла о безопасности родных, друзей, товарищей. Тех бывших пленников, что были из синдар или из лайквенди, а также из других земель, подвластных правителям нолдор, на Химринге не задерживали и не допрашивали. Кормили, лечили и, когда эльфы готовы были вернуться в свои земли, отпускали с попутными отрядами или торговыми караванами. Кое-кто из братьев пенял лорду Маэдросу на такую беспечность – в других крепостях таких пришельцев разворачивали у ворот, давая разве что припасов на дорогу. Следить за поведением бывших пленных, пока они находились в пределах Химринга, также входило в обязанности Ринганора и его подчиненных. Однако, если речь шла о ком-то из воинов, служивших Первому Дому, Маэдрос был непреклонен. Как бы ни были тяжелы и утомительны такие разговоры, лорд требовал, чтобы пришедший не скрывал ничего из случившегося с ним в плену. В тех, кто идет за ним, он хотел быть полностью уверен. Ринганор объяснил, что главное – это начать рассказывать. Например, о том, как Тирнель попал в плен. Дальше станет ясно само собой, о чем стоит упоминать, а что не так существенно – все-таки пересказать каждый день из десятков лет – заняло бы слишком много времени. Динен сел на подоконник и взял в руки арфу. Вопреки ожиданиям, тихие звуки струн не мешали ни говорить, ни слушать. Тирнелю разговор давался тяжело, каждое слово влекло за собой поток воспоминаний – ярких и зачастую ужасных и отвратительных. Однако перезвон арфы успокаивал, и Тирнель продолжал рассказ. Ринганор несколько раз давал ему воды, а один раз вынужден был сходить к Голвенет за успокаивающим отваром. Целительница отвар выдала, но одарила его таким взглядом, что, казалось, проще было у Моргота попросить чашку пустырника с мятой. Ближе к полудню пришлось прерваться – пришла Голвенет с супом и целебным питьем для Тирнеля и безапелляционно заявила, что она и самого лорда Маэдроса не пустит к раненому, пока тот хотя бы пару часов не поспит. Ринганор сильно сомневался, что тот сможет запросто заснуть после тяжелого разговора, однако не подчиниться не мог. Вдвоем с Диненом они вышли на улицу. Было ясно и ветрено, и пока они добрались до трапезной, ветер успел растрепать им волосы, но зато хорошо проветрил голову. За столами было шумно – на обед собирались все, кто не был занят по службе или не обедал в семейном кругу. Получив по миске горячего жаркого с овощами, оба товарища пошли между лавок в поисках свободного места. Кивнули кузнецам, Ринганор перекинулся парой слов со своим заместителем в разведке. - А, гильдия дознавателей явилась! – раздалось вдруг из-за спины, и Ринганор едва не уронил тарелку. - Как там ваш пленник – еще не насмерть его уговорили? Оба нолдо вздрогнули и обернулись, однако разглядеть говорившего среди воинов и мастеров, сидящих за столами, они не успели. «Ваш пленник» обожгло Ринганора еще сильнее, чем «дознаватели». Он продолжил вертеть головой, и рванулся было обратно, туда, откуда слышал голос. О том, что он был не только командиром разведки, но и исполнял обязанности советника по внутренней безопасности Химринга, знали немногие. А те, кто знал, совершенно точно не стали бы оскорблять из-за спины. Динен положил руку на плечо: «Оставь, не обращай внимания». За менестреля было обидно вдвойне. Если уж Ринганор тяготился своими обязанностями скрытого наблюдателя и вот такими невеселыми беседами, то тому это было и подавно тяжело. Динен был мастером в использовании осанве и владел искусством чувствовать и разрушать темные чары. Без него расследование было бы совершенно невыносимо для беглецов с Севера. - Ты уже что-нибудь заметил? – спросил Ринганор, рассеянно помешивая ложкой жаркое. - В Ангбанде Тирнеля отправили на рудники почти сразу. Первый допрос был скорее просто формальностью. Никакой ценной информации от него не ждали, - Динен отвечал вполголоса, и в общем шуме трапезной их разговор оставался неслышным для окружающих. – А через десяток с лишним лет о нем неожиданно вспомнили. Это странно. Судя по тому, как Тирнель начал говорить об этом, там было страшно. - Да, согласен, это непонятно. Неплохо бы нам сегодня закончить, чтобы было время подумать до утра. Однако в этот день дослушать до конца повесть Тирнеля о его пребывании в Ангбанде им не удалось – на закате явилась Голвенет и выпроводила их вон. Впрочем, целительница была права – Тирнель был уже измучен до крайности. Динен пошел спать к себе, а Ринганору еще предстояло сделать два доклада. Вдохнув поглубже бодрящего вечернего воздуха, он решил начать с самого тяжелого. Он с удовольствием зашел бы в гости к Тайдвен просто поболтать и выпить чаю. А тут пришлось рассказывать, как он едва не довел ее мужа до обморока, но так и не выяснил, все ли с ним в порядке. Однако Тайдвен то ли пожалела его, то ли и сама измучилась ожиданием и хотела верить в хорошие вести. Ринганор рассказал, что Тирнель поправляется, ест целебные супы и пьет отвары, но сильно устал от разговоров. - А булочка папе понравилась? - влезла Сидвиэль. - Понравилась, очень, - выдохнул Ринганор, однако соврать девочке все-таки не смог. – Но он сказал, что съест ее завтра. Тайдвен и Сидвиэль расстроились, и ему пришлось утешать их тем, что сегодня Тирнелю лучше, чем вчера. И удержаться и не сказать вслух о том, что ему значительно лучше, чем было последние девятнадцать лет. Закинув на плечо обновленный доспех, который он с благодарностью забрал у Тайдвен, Ринганор через две ступеньки поднимался в башню к лорду Маэдросу. Среди прочих срочных дел он непростительно долго откладывал разговор с лордом. На Химринг опустилась звездная осенняя ночь, лишь далеко на западе светлела полоса заката. В кабинете Маэдроса стояла полутьма. Было зябко, камин не горел, и если бы только что лорд не откликнулся, разрешая ему войти, разведчик решил бы, что в комнате никого нет. Однако едва Ринганор закрыл за собой дверь, лорд поднялся от стола, встряхнулся и принялся зажигать свечи. Разведчик коротко поклонился, однако владыка Химрирга только махнул рукой, указывая ему на стул. - Мой лорд, я видел, ты сегодня заходил к Тирнелю. Я думал, в прошлый раз мы решили, что так делать не стоит. Маэдрос сел за стол напротив разведчика и удивленно поднял бровь. Волосы полыхнули алым, отражая пламя свечей. - Мы изолируем вернувшихся с Севера, пока не убедимся, что они не несут никакого зла. Тебе разговаривать с ним точно не следовало. - Да? – интонация была неоднозначной. Ринганор уже приготовился, что лорд сейчас поинтересуется, что еще ему не следовало делать, и кто это так решил. - Замыслы Врага в первую очередь будут направлены против тебя. Мгновенная тень на лице феаноринга сменилась усмешкой. - Ну, так давай считать это первой проверкой. И она прошла успешно. - Твое счастье, мой лорд. Если ты имеешь в виду, что Тирнель не бросился на тебя с голыми руками, то боюсь, Моргот не действует так топорно. Маэдрос поджал губы и зарылся рукой в волосы, опустив лицо. - Ты же понимаешь, что все они, все, кто вернулся – мои воины. Все они – все вы, кто идет за мной… Я отвечаю за вас. Не могу же я бояться его – того, кто столько выдержал… «По моей вине» - просто не было произнесено вслух, но в мыслях прозвучало громко. - Так как Тирнель? – Маэдрос поднял голову, с лица исчезли все признаки минутной слабости, и только глаза мерцали возбужденно и заинтересованно. Ринганор был вынужден признать, что пока ничего определенного сказать нельзя. Кроме той странности, что Тирнель четырнадцать лет был рабом на рудниках, прежде чем им заинтересовались и попытались выведать его прошлую жизнь. Маэдрос выругался теми самыми словами, которых Ринганор за сегодня уже наслушался от бывшего пленника. - Тирнель… - вполголоса произнес он. – Я мог бы вам чем-то помочь с ним? - Нет, мой лорд. И не только потому, что это было бы опасно для тебя. - Да, конечно, - Маэдрос кивнул почти смущенно. Уже уходя, Ринганор случайно обернулся. За окном, среди кромешной тьмы, на горизонте скорее угадывались, чем были видны силуэты далеких гор. Окно кабинета лорда Химринга выходило на север. Наутро, когда Ринганор пришел в лазарет, Тирнель поднял на него взгляд и сразу посерьезнел. - Будь так добр, передай мне чашку с молоком. И булочку. Я ее съем сейчас. Вчера вечером не смог, думаю и сегодня вымотаюсь так, что никакой радости она мне не принесет. Ринганор постарался улыбнуться, помог раненому подняться на подушках и подал чашку. Достал кулек, в котором обнаружилось два яблока, запеченных в меду – привет от пекарок. Тирнель покачал головой. - Добрые руки, душистая и вкусная еда - я почти забыл обо всем этом… К середине дня Тирнель устало откинул голову, волосы налипли на вспотевший лоб и разметались по подушке. - Все. Так я достиг Химринга. Динен смочил водой тряпицу и промокнул раненому виски. Поднес чашу с отваром. Ринганор вынул нож и нарезал медовое яблоко на небольшие кусочки, почти заставил Тирнеля съесть несколько. Тот настороженно поглядел на обоих эльфов. - Значит, это еще не все? Вы все еще не можете сказать, есть ли на мне чары Моргота? - Еще не все, - Ринганор сжал руки, пряча побелевшие костяшки от собеседника. Ему было неприятно говорить то, что он должен был сказать. Простая часть закончилась. - Мы прошли ложный путь, проложенный для нас твоим сознанием, которое стремится оградить себя от слишком тяжелых воспоминаний. Или – Морготом, который прячет свое вторжение за самыми большими страхами, которые тебе пришлось пережить. - Что теперь? Ринганор должен был признать, что Тирнель прекрасно держит себя в руках. - Теперь мы знаем, что есть то, о чем ты не можешь просто так рассказать. Если ты откроешь сознание Динену, он поможет тебе пройти еще раз по этим событиям, мы увидим то, что сейчас скрыто. - Осанве? Пережить все это еще раз? Я не хочу! Ответ Тирнеля был искренним и ясным, он не успел совладать с собой и сказал то, что действительно думал. Ощутить пережитое в плену заново, со всей остротой и болью, он не хотел. - Это только воспоминания. Горькие, страшные, но это только память. И ты будешь не один. С тобой там будет Динен. А здесь буду я. Тирнель уже пришел в себя и молча закусил губу. Потом блеснул глазами, смелыми, словно не видевшими тьмы Ангамандо, и сказал: - Хорошо. Когда все закончилось, Ринганор даже забыл вздохнуть с облегчением. Его не затронули видения Тирнеля, но приходилось удерживать мечущегося на постели эльфа, считать пульс, время от времени вливая в рот по ложечке бодрящий отвар, хлопать по щекам, не давая провалиться в беспамятство. Голвенет, убедившись, что раненый в сознании, отпаивала успокоительными травами Динена. Однако едва певец перевел дух, целительница вышла из комнаты, не желая слушать чужих тайн. Динен расстроено качнул головой. - Плохо дело. У тебя есть запечатанная часть сознания, которая даже по твоему желанию не может быть открыта для осанве, - обратился он к Тирнелю. – На ней темные чары. Тирнель стиснул руками простыню, в глазах появилась тоска. - Я этого боялся. Там, в Ангбанде, боялся стать послушным рабом Моргота. Теперь вы меня… Теперь я должен буду уйти? - Нет! – хором воскликнули Ринганор и Динен. - Нет, ты останешься, - продолжил Ринганор. – С этим можно жить. Он вдохнул и выдохнул, подбирая слова. - Здесь, на Химринге, ты такой не один. Есть и другие, так же как и ты, прошедшие плен и против своей воли подвергшиеся чарам Моргота. Заклятие спит долго, и можно надеяться, что оно так и не проснется. Просто придется быть осторожным. Тебе и нам.