Окна на север

Бельт устроился на ветке заранее, выследив, когда Маэнор только подходил к дверям лазарета. У него было время – пока целитель поговорит с теми ранеными, которые были на его попечении, сменит им повязки. Бельт откинулся к шершавому стволу большой яблони, сплошь усыпанной огромными белыми цветами, с удовольствием вдохнул кружащий голову аромат. Даже потянулся и потерся носом о нежные лепестки. Весна была в самом разгаре цветения, между яблоневыми ветвями сновали деловитые пчелы и тяжелые шмели, заставляя вздрагивать и покачиваться целые соцветия. Бельт улыбнулся. Ему нравилось, как цветут яблони, как пляшут солнечные зайчики, как гудят насекомые. После того, как несколько лет назад он сбежал из Ангбанда, он не уставал радоваться таким вещам. Эльф блаженно прикрыл глаза, однако это не помешало ему заметить движение в окнах лазарета. Маэнор сел за стол совсем рядом с окном, так что у наблюдателя был отличный обзор. Положил склянку с мазью, бинт и принялся разматывать старую повязку на руке. Бельт вытянул шею и свесился с ветки. Целитель осторожно снял последний виток повязки. Под ней показалась полоса ярко-розовой нежной кожи. Маэнор вытянул руку, разглядывая плечо. Бельт подвинулся по ветке еще ниже к окну, тонкий конец ветки согнулся под тяжестью воина, и тот свалился в траву, подняв метель из яблоневых лепестков. Маэнор вскочил и распахнул окно, столкнувшись нос к носу с непрошеным гостем. - Ну-ка, покажи, что там, - нетерпеливо воскликнул Бельт, довольно бесцеремонно ухватив целителя за руку, чтобы разглядеть шрам. - Да ты что творишь! – возмутился Маэнор и попытался вырваться. Бельт, не выпуская руки, запрыгнул на разделявший их подоконник. - Отлично! У тебя получилось! – удовлетворенно выдохнул он, рассмотрев место под повязкой. - О чем ты? - Не валяй дурака, я в курсе твоих исследований. Еще с тех пор, как ты только говорил об этом с лордом Маэдросом. Ты молодчина, Маэнор! Вообще не осталось никакого следа. Целитель поморщился, не зная как отделаться от некстати привязавшегося эльфа, который уже свесил ноги в комнату. Намазал розовое место мазью и опустил закатанный рукав. - Да это и была ерунда, к плите случайно прислонился. - К плите, ага, - Бельт оскалился в улыбке, и Маэнор дернулся. Оставшиеся после плена шрамы не портили мужественного и открытого лица воина, однако усмешка из-за них казалась немного кровожадной. – Это другим расскажешь. И учти – я буду у вас первым. - Понятия не имею, о чем ты, - не уступил целитель. – Если тебя еще что-то беспокоит – говори, или же отпусти меня – мне действительно нужно зайти к лорду. - Ясно, что старался ты для Маэдроса, а не для меня, но все-таки первым буду я – надо же тебе еще раз опробовать твое лечение. Маэнор покраснел, словно его поймали с поличным. - Только ты зря подумал, что Маэдрос захочет избавляться от своих шрамов. У него нет рабского клейма – он ни минуты не служил Ангбанду, - голос Бельта неожиданно стал злым. – А звезда, которую ему выжгли на груди… Такими шрамами можно гордиться. Целитель так и замер на вдохе. - Тебе-то откуда знать? - Я бы гордился, - уже не зло, а печально проговорил Бельт. – Ладно, иди. Но только помни, что бы там ни сказал лорд Маэдрос, я буду первым. На утро другого дня Ринганор сидел под деревом в саду возле лазарета. Лепестки под ласковым весенним ветерком облетали и кружились маленькой метелью, их достаточно нападало ему на темную макушку, и когда он решительно мотнул головой, лепестки обрушились, заметались перед глазами. После вчерашнего разговора с лордом Маэдросом ему нужно было многое обдумать. Само по себе то, что целители наконец-то придумали, как можно бесследно излечить шрамы hroa, было прекрасным открытием. В его присутствии Маэнор еще раз объяснил, что он сделал, и Ринганор подивился его самоотверженности. Целитель краснел и отнекивался – мол, Голвенет почти все сделала сама. Ринганор даже мог себе вообразить, с какими словами старшая целительница Химринга смотрела на уродливый след от ожога на руке своего младшего товарища. Ладно, Маэнор все-таки молодец. Но это обычный ожог. Такой через несколько лет бы поблек и сам. А клейма Ангбанда не исчезали десятками, сотнями лет, Ринганор это знал. Значит, в них тоже вложены темные чары. Придется снова звать Динена, и неизвестное еще, чем обернется попытка удалить клеймо Севера. Сам Ринганор вообще сомневался в том, что это стоит делать. Старый ожог – просто след на коже, не болит и не мешает. А вот чего будет стоить эльфу вмешательство целителей? Только ли лишней боли? Удивило Ринганора и то, как отнесся к этому сам Маэдрос. Когда выяснилось, что об открытии уже знает Бельт, лорд только улыбнулся – тепло, почти одобрительно. И тут же помрачнел. В крепости было только трое эльфов-бывших пленников, у которых в сознании была печать Тьмы. Первым был Хиннор, он пришел почти полвека назад. Потом уже лет семь, как появился Бельт. И последним, прошлой осенью, с рудников бежал Тирнель. До сих пор печать Севера ни у одного из них себя не проявила. «Предложи им троим, - велел Маэдрос, - избавиться от клейма. Я хочу посмотреть, что они скажут». «Опять бросаешь вызов Морготу? Испытываешь его могущество?» - подумал тогда Ринганор, но промолчал. А Маэдрос словно услышал его слова. «Да, я хочу видеть, как проявит себя Тьма. Сможет ли она высунуть морду, или же мои воины окажутся сильнее». «Это же живые эльдар, а ты, лорд, на них будешь опыты ставить?» Маэдрос взглянул удивленно. «Принуждать ни к чему не буду. Мне важен их ответ, а срезать клеймо я смысла большого не вижу». Ринганор поднял голову – по дорожке к лазарету шли Динен и Танкаре. Последнего Ринганор попросил прийти «на всякий случай», потому что знал – мало кто сориентируется лучше и будет полезнее, если этот «случай» произойдет, чем смешливый и странноватый мастер-фехтовальщик. Эти двое, хоть и шли рядом, смотрели друг на друга украдкой. Динен считал Танкаре повредившимся рассудком от всех битв и лишений, выпавших на его долю еще со времен Великого похода. Певец искренне полагал, что ни один самый безрукий и неспособный эльда не заслуживает такого жестокого и безжалостного обращения, которому на тренировочной площадке подвергались все без исключения, если там командовал Танкаре. Тот же был уверен, что арфой много не навоюешь, поэтому в свою очередь считал безумцем Динена. Разведчик сердечно приветствовал обоих, по дороге в комнаты объясняя суть дела. Маэнор и Голвенет уже ждали их. Приемная была освобождена от лишней мебели, остался только стол и кресло посередине, пара табуретов и скамьи по стенам. На белоснежной салфетке поблескивали ланцеты и тонкие лезвия, ножницы и иглы, пахло виноградной вытяжкой. На скамейке стояло несколько парящих чашек. Глянув на хищно мерцающие инструменты, Ринганор от души порадовался, что не он на этот раз обращается за помощью к целителям, и снова устыдился своих мыслей. Бельт, как и ожидалось, явился раньше остальных. Сверкнул глазами, поздоровался – почтительно с Голвенет, по-дружески – с Танкаре, сдержанно – с Ринганором и Диненом, а Маэнору только что подзатыльника не отвесил на радостях. Панибратски сгреб в охапку, заставил еще раз показать его бывший ожог, прошелся на тему как же целитель на такое решился и как ему, бедненькому, было страшно. С тех пор, как семь лет назад Маэнор ставил его на ноги после плена, они стали приятелями, по крайней мере, по мнению самого Бельта. Голвенет морщила носик до тех пор, пока, уже не имея сил сдерживаться, не захохотала. Нервное возбуждение и лихорадочный кураж, который принес Бельт, захватили всех. Динен крутил колки у арфы, Ринганор мерил шагами комнату, Маэнор уронил склянку с виноградной вытяжкой, резкий запах заполнил комнату. Наконец, почти одновременно, пришли Тирнель и Хиннор, невысокий эльф с блеклыми волосами, чем-то похожий на Вторых Детей, смертных, и сразу за ними – лорд Маэдрос. Лорд вошел стремительно, поздоровался быстро, и в комнате тут же воцарилась тишина. Даже неугомонный Бельт оставил Маэнора в покое. Маэдрос скрестил руки на груди и встал у окна. Ринганор заметил, как Танкаре лениво переместился и, закрыв дверь, небрежно прислонился к стене. Маэнор, по просьбе лорда, начал рассказывать о том, что и как будет сделано, если кто-то решится удалить клеймо Ангбанда. Динен сел на скамейку рядом с Хиннором. Бельт так и остался стоять, а между ними, не зная куда деться, маялся Тирнель. Ринганор впервые видел всех троих разом, и невольно сравнивал. Этим беглецам повезло – ни у одного из них не осталось непоправимых увечий, и даже Тирнель, несмотря на небольшой срок, прошедший после освобождения, уже почти восстановил силы. А ведь когда они приходили на Химринг, Ринганор помнил, им всем троим в лицо уже дышал ветер Мандоса. Бельт же теперь был так же полон сил и решимости, как и прежде, и только еще заметные шрамы на лице да нередко вспыхивающий гневный огонь в глазах напоминали о случившемся с ним. Тирнель был еще бледен, и, хотя черты лица заметно сгладились, у губ еще собирались горькие складки. Движения его были замедлены, и сам он был словно задумчив более обычного. Переведя взгляд на Хиннора, Ринганор сжал кулаки. Вот кого судьба не пощадила. Хиннор за прошедшие годы так полностью и не оправился от ужасов Ангамандо. Лицо его было пепельно-бледным, лоб покрывали морщины, как у смертного, а плечи поникли. Волосы были тускло-серыми, и внимательный взгляд различал, что немалая их часть совершенно побелела. Только в глазах еще теплилась искра того света, который все они принесли из Амана. Все трое бывших пленников внимательно следили за рассказом Маэнора. Ринганор обернулся к окну, и обнаружил, что Маэдрос, напротив, совершенно не смотрит на целителя. Обманчиво расслабленная поза не ввела разведчика в заблуждение – цепкий, внимательный взгляд скользил по лицам собравшихся в лазарете, подмечая малейшее движение. Маэдрос был собран и подтянут, словно перед битвой. Спокойно скрещенные руки, небрежно откинутая голова… Однако в любой миг он готов был схватиться за оружие, броситься в бой. Да он и ждал схватки, понял разведчик, схватки с самым главным своим Врагом. Глаза у сына Феанора блистали так же яростно, как у Бельта, но блеск этот был сильнее, чище и ярче. Спасенный из Ангбанда Маэдрос, Ринганор помнил, выглядел еще более чудовищно, чем беглецы с рудников. Однако неистовый огонь, которым пылала его fea, словно выжег всю скверну, весь яд Севера, вдохнул жизнь в искалеченное тело. Кто знает, было ли в этом огне больше пламенной ненависти к Врагу или же ясного света Амана, но Маэдрос выжил, и никто не мог упрекнуть его в слабости. В этом Бельт похож на своего лорда, подумал Ринганор с улыбкой. - Маэнор рассказал вам, как все будет просто, но я должна предупредить, - заговорила Голвенет, - просто не будет. Да, мы можем вырезать грубый рубец, а оставшиеся раны залечить – иглой, мазями и песней. Но для того, чтобы рубец исчез бесследно, целителю будет нужна помощь самого исцеляемого – ничто не заменит сил собственной fea при восстановлении сил hroa. Кроме того – и это мне кажется самым опасным – на клейме Ангбанда лежит печать Тьмы. Кто знает, как откликнутся темные чары на попытку снять знак власти Севера. Лицо кудрявой целительницы было серьезно, а в голосе слышалась сталь, и это заставило всех присутствующих выпрямить спины, поднять глаза. Взгляды перехватил лорд Маэдрос, легко оттолкнувшись от стены и смахнув волосы со лба. - Итак, теперь все ясно. Целители могут избавить вас от ангбандского клейма, но это потребует больших усилий, и результат все еще не ясен. Выбор за вами. - Я готов! – воскликнул Бельт и подался вперед, едва лорд закрыл рот. - Подожди, - вдруг раздался тихий, чуть хрипловатый голос, и все удивленно обернулись к Хиннору, который сидел почти в самом углу у дверей. - Лорд Маэдрос, а ты сам – ты воспользуешься мастерством целителей? Не сейчас, конечно, а когда они немного набьют руку? У Ринганора похолодела спина, и даже невозмутимый Танкаре вскинул брови, обернувшись к беглецу. А потом с интересом обратил взгляд на лорда. О шрамах, украшавших тело владыки Химринга, было известно многим. Маэдрос усмехнулся – беззлобно, почти радостно. Лорд не обиделся на очевидный упрек – ему не было нужды доказывать кому-то свою храбрость. - Не желаю тратить на это время. Силы целителей пригодятся для более насущных дел. - Шрамы лорда Маэдроса – свидетельства его доблести, а не позорного рабства! – воскликнул Бельт, в порыве негодования едва не перебивая своего лорда. Тот только удивленно поднял бровь. - Ты ненормальный, если считаешь, что этим можно гордиться, - покачал головой Хиннор. – Благодарю, почтенные Голвенет и Маэнор, благодарю, мой лорд, я, пожалуй, последую твоему примеру. - Ты не хочешь избавиться от клейма? – не поверил Бельт. - Пусть останется. Будет мне напоминать – о том, что предательство возможно. И очень близко. А силы – не бесконечны. С этими словами Хиннор встал, и Танкаре сделал шаг в сторону, отрывая перед ним дверь. - Так нельзя, - недоуменно пробормотал Бельт, ни к кому не обращаясь, едва Хиннор вышел. – Это будет значить, что Враг сломил его. Я не могу его осуждать, но… Это значит, он сдался. - Это вряд ли, - вполголоса проронил Маэдрос, и Ринганор мысленно с ним согласился. - А ты, Тирнель? – обернулся Бельт. Тирнель замялся. - Я не знаю… Мне надо подумать. - О чем думать?! – вскинул подбородок Бельт, решительно усаживаясь в кресло напротив целителей. – Я готов! Голвенет и Маэнор переглянулись и начали мыть руки, напоследок плеснув на ладони виноградной вытяжки. По просьбе Маэнора Бельт разделся до пояса и снял кожаные наручи, обтягивающие сильные руки выше локтя. Видно было, что их почти никогда не снимали – кожа под левым из них была молочно-белой. А под правым был скрыт отвратительный бугристый шрам. Голвенет потянулась промыть его и замерла. На ее лице отразилось не отвращение, а изумление. - Тот знак Севера, который я видела раньше – это три зубца. Но здесь… Остальные невольно полюбопытствовали. Три зубца были несколько раз наискось и неровно перечеркнуты другими, более светлыми рубцами. - Это он сам пытался избавиться от клейма, - прошептал догадку Маэнор. Бельт только вызывающе усмехнулся. Голвенет отложила влажную тряпицу и села, заглядывая ему в лицо. - Бельт, нельзя же так поступать с собой! Это только рана, оставшаяся на теле. Это ничего не значит. - Это мое тело. И только мой дух – а не Морготовы прихлебатели - ему хозяин! Пусть моей fea не хватило сил исцелить его. Пусть мне не хватило мужества и умения самому вырезать эту дрянь. Но у меня, по крайней мере, хватит духу просить о помощи. Пусть даже это будет помощь такого… хм... выдающегося целителя как Маэнор. Я от трудных путей не прячусь! Глаза Бельта сверкнули, и в улыбке, граничащей с оскалом, мелькнула тень ожидаемого торжества, предвкушение долгожданной победы. Эхом коротко улыбнулся лорд Маэдрос. Голвенет покачала головой. - Тогда протяни руку и перестань задевать Маэнора, - недовольно проговорила целительница. Динен сел так, чтобы видеть лицо Бельта, и достал арфу, начиная еле слышную мелодию. Ринганор хотел было встать у Бельта за спиной – на всякий случай, однако заметил, как бывший пленник вздрогнул, и отошел, располагаясь рядом. Маэнор взялся за скальпель, и стало видно, что, несмотря на нервное возбуждение, передавшееся и ему, рука его не дрожит. Сначала было тихо, только звенела арфа, да Маэнор звякнул инструментами, взяв пинцет, да Голвенет шелестела рукавами, промакивая выступающую кровь. Ринганор отвел взгляд от решительно закусившего губу Бельта и оглянулся. Динен отрешенно перебирал струны, его губы уже шептали тихие-тихие слова песни. Лорд Маэдрос, судя по полуопущенным векам, тоже старался увидеть незримое, ожидая, что Тьма так или иначе проявит себя. Ринганор вздохнул про себя. Маэдрос не был мастером Песен Силы, и в поединке с невидимыми чарами Врага неминуемо проиграл бы, только напрасно подставив себя под удар. Маэнор часть за частью удалял старый плотный рубец. Голвенет, вторя арфе, напевала, останавливая кровь. Бельт начал прерывисто и часто дышать, на лбу выступила испарина. Когда от шрама осталось меньше трети, он не выдержал, со сдавленным стоном откинул голову, лицо исказилось от боли. Ринганору пришлось взять его за плечи, чтобы удержать на месте. Арфа и голос Динена зазвучали громче. Разведчик чувствовал, что Бельту плохо, он едва удерживается на грани сознания. Судя по напряженному лицу Динена, печать Севера не желала уступать эльфа без боя. От последнего надреза Бельт вздрогнул всем телом, распахнул невидящие глаза и вскочил. Ринганор не смог его удержать. - Моргот, прочь от меня! Я тебе никогда не сдамся! – заорал Бельт так, что звякнули стекла. Тирнель, стоявший теперь достаточно близко, с пронзительным криком отшатнулся назад, прижимаясь к стене. Ринганор перехватил Бельта за плечи, старшая целительница удержала руку, и Маэнор вырезал последний фрагмент шрама. Бельт разом ослаб и упал в кресло. Все произошло слишком быстро. Динен и Маэдрос удивленно переглянулись. Затем лорд Маэдрос бросил взгляд за окно, поморщился и передвинулся на середину подоконника. Голвенет достала иглу и шелковую нить, однако, не успела она сделать первый стежок на краях раны, как дверь с грохотом распахнулась, звякнув отлетевшей щеколдой. В комнату темноволосым вихрем ворвалась Тайдвен, однако Танкаре быстрым движением перехватил ее, так что она повисла у него на руках. - Тирнель, - умоляюще выговорила она, и мастер отпустил руки. Эллет подлетела к мужу, обняла, тревожно вглядываясь в его лицо. - С ним все в порядке, - вполголоса сказал ей Танкаре. – Тут со всеми все в порядке. Нет никакой причины пугаться. Тирнель уже пришел в себя от недавнего ужаса, и теперь виновато опустил голову. Оба, не разнимая объятий, опустились на скамейку и затихли. Голвенет сделала первый стежок и, протягивая шелковую нить, запела. Кудрявая прядь выбилась из-под платка на вспотевший лоб, и целительница раздраженно смахнула ее плечом. На втором стежке она остановилась и потрепала Бельта по щеке. - Очнись. Помогай мне, иначе шов не исчезнет бесследно. Помоги своему hroa исцелиться. Бельт распахнул глаза, сделал над собой усилие, и взгляд его прояснился. Он открыл рот, но только беззвучно прошептал «Я не могу». - Давай же, просто повторяй за мной. Маэнор смог, и ты тоже справишься. Бельту пришлось петь. Сначала его голос, хриплый и едва слышный, прерывающийся на каждом вдохе, только портил напев целительницы, но потом окреп и зазвучал громче. Голоса сплелись в одну мелодию. Словно вольный ветер полей Йаванны, словно нежное дыхание садов Эстэ повеяло вдруг в стенах лазарета. Звучание слов напомнило о далеком, недостижимом Амане, где сиял немеркнущий свет, где – до времени - не было места злу. Ринганор опустил глаза, и многие поступили так же, вспоминая далекую родину. «А ведь Голвенет наверняка была ученицей в Лориэне», - подумал разведчик. Раньше можно было запросто прийти и попросить помощи у Стихий, попросить научить и рассказать, как устроен мир. А теперь остается только задавать вопросы тому, кто сам в свое время спрашивал у Валар. Или же искать ответы самому, пробуя и ошибаясь, если хватит духу, как Маэнор. С последним стежком песня затихла, и Маэнор, сменив уставшую Голвенет, наложил на шов ароматную мазь и чистую повязку. Бельт, бледный, с мокрыми от пота волосами, выдохнул и потер лоб здоровой рукой. - Благодарю, - он склонил голову перед целителями, перевел взгляд на Динена, и поклонился и ему. - Почему ты кричал? – спросил менестрель. – Ты правда видел Врага, или… Бельт смущенно опустил голову. - Я просто вспомнил. Это не было похоже на морок, просто… Ну, там мне тоже было худо, и вот сейчас вспомнилось. Маэдрос удовлетворенно кивнул. Лорд Химринга ждал битвы, но противник не явился. Заклятье, лежавшее на ангбандском клейме, не позволяло снять его, но не более. Оно не пробудило глубокие чары, лежащие в сознании эльфа, не открыло путь для воли Моргота в эльфийскую крепость. Маэдрос хмыкнул чуть разочарованно, а потом неожиданно распахнул окно и опустил здоровую руку за подоконник. Через миг он поднял за шкирку своего оруженосца. Растрепанный юноша быстро огляделся исподлобья. - Эйтель, что ты тут делаешь? – сурово спросил его лорд, однако оруженосец молчал, пока из-за куста сирени не вынырнула Сидвиэль. - Лорд Маэдрос, отпусти его, пожалуйста, это я попросила, - нетвердым голосом, но все же довольно решительно сказала она. - Хорошенькое дело, - скривился Маэдрос, все еще разглядывая юношу, держа за воротник на вытянутой руке. - Не мог же я оставить Сидве – вдруг ей станет страшно? – попытался оправдаться Эйтель. - Вас обоих сюда не звали. Но если вы уже все равно тут – залезайте. Маэдрос втащил оруженосца на подоконник и подал руку Сидвиэль. Едва спрыгнув на пол, девушка бросилась к отцу и матери. - Ну вот, можете убедиться. Твой отец, Сидве, жив и здоров, Бельт тоже, мы тут никого не съели. И Моргот не приходил. Эйтель повертел растрепанной головой, словно пытаясь убедиться, что Моргот и правда не прячется где-нибудь под лавкой. Затем его взгляд упал на таз, заполненный окровавленными тряпицами и еще чем-то. Юноша перестал вертеться и замер, стараясь справиться с собой. Окончательно оживший Бельт хохотнул и попытался щелкнуть юношу по носу. - Ну, Тирнель, что? Теперь твоя очередь? – Бельт отставил чашку с отваром, лицо его, наконец, снова порозовело. Тирнель встал, продолжая обнимать жену и дочь, прижавшихся к нему с двух сторон. Он колебался. Годы, проведенные в рабстве, были мучительным воспоминанием, их не стереть так быстро. Клеймо не жгло руку так, как воспоминания душу. Но Бельт улыбался легко и счастливо. Тирнель поднял голову, готовясь заговорить, но вместо него ответила Тайдвен: - Не сейчас. Тирнель согласно кивнул, крепче обнимая родных.