Окна на север

Взволнованные разговоры не утихали до тех пор, пока Маэдрос не забрался на крышу караульной и не призвал народ разойтись, заверив, что всякая опасность миновала. Услышав спокойный и твердый голос лорда, жители Химринга отправились по домам, надеясь узнать все подробности с утра. Ринганор заметил несколько испытующих и подозрительных взглядов, брошенных на лорда Маэдроса, но тот не обратил внимания, а может просто не подал виду. Когда Ринганор, закончив расспрашивать очевидцев, зашел в кабинет, уже начинало светать. В комнате пахло травами, в камине догорал огонь. В кресле, откинув голову, сидел менестрель, рядом стояла чашка горячего отвара. Оруженосец налил вторую чашку и протянул Танкаре, и с сомнением оглянулся на лорда. Тот стоял, отвернувшись к окну, скрестив на груди руки, однако, услышав шаги Ринганора, оглянулся. - Итак, что нам известно? – сказал он, словно продолжая разговор. Лицо Маэдроса было непроницаемо спокойно, но разведчик почувствовал огромное скрытое напряжение и нетерпение. Динен сделал усилие, отпил из чашки и подался вперед. Танкаре и Ринганор переглянулись. - Он пришел вместе с дориатским караваном, назвавшись беженцем, Ламаэном, - начал разведчик. - Подошел к костру и вступил в разговор. - О чем он говорил? – уже едва сдерживаясь, спросил Маэдрос. - О том, что нолдор прокляты. Что Враг силен, и мы проиграем. Повздорил с Бельтом, точнее, наоборот, скорее Бельт его обругал и ушел. - И его слушали? – процедил Маэдрос сквозь зубы. Эйтель сидел на полу возле камина, обхватив колени и боясь шевельнуться. Он знал, что должен рассказать лорду, что слышал, и не мог себя заставить это сделать. В конце концов, он тоже был там и слушал, и не возразил. - Не осуждай их, мой лорд, - возразил Танкаре. – Эта тварь говорит убедительно. К тому же, либо командир Ринганор не договаривает, либо ему тоже не посмели рассказать все. Глаза Маэдроса вспыхнули. - Говори! - Последние слова я слышал сам – о предательстве, о том, что в плену ты подчинился Морготу и теперь служишь ему, и продашь свой народ за Сильмарилы, - безжалостно произнес Танкаре. Маэдрос замер, лицо его разом помертвело, как будто он получил тяжелую рану. В нем боролись необходимость сдержаться и желание выплеснуть боль и отчаяние. Наконец, он отвернулся и медленно подошел к окну, прислонившись лбом к стеклу. На несколько минут воцарилось тяжелое молчание. Ринганор испытывал жгучий стыд и одновременно облегчение оттого, что не ему пришлось говорить Маэдросу жестокие слова. Эйтель мучился за лорда и боялся взглянуть на него. Динен попытался встать, дотянуться до арфы, однако Танкаре покачал головой – не нужно. Подошел к лорду Химринга и опустил тяжелую руку ему на плечо. - Так, Рыжий, пострадал и хватит. Ты же знаешь, что это ложь. Оруженосец вскинул голову - он никогда не слышал, чтобы кто-то так обращался к лорду. Перехватив его удивленный взгляд, Танкаре только сердито сдвинул брови: слышал - и молчи об этом. Маэдрос коротко кивнул, перевел дыхание, и обернулся. - Расскажите мне обо всем подробно. Голос его звучал чуть глуше, чем обычно. Ринганор, с помощью оруженосца и Танкаре, восстановил весь ход событий этой ночи. - Он правда мог забрать тебя с собой в Ангбанд? – обеспокоенно спросил Маэдрос, едва Танкаре закончил говорить. - Не знаю, может быть, - равнодушно пожал плечами тот. – Но во всем остальном он лгал. - Не во всем, - качнул головой Маэдрос. Сейчас, в серых утренних сумерках его лицо казалось бледным, а рыжие волосы – словно выцветшими, посеревшими. – На нас лежит проклятье. - Что с того? – повысил голос Танкаре. – Ни для кого это не новость. - Завтра я буду смотреть в глаза этим эльфам, и они будут спрашивать себя – может быть, эта тварь из Ангбанда действительно в чем-то права? - Никто не усомнился в тебе, мой лорд, - серьезно сказал Танкаре. - Это только ты… - Никто. Ринганор склонил голову. Динен собрал силы и поднялся, Эйтель, сжимая кулаки и стараясь унять дрожь, вскочил следом. Маэдрос обвел всех взглядом и кивнул, принимая молчаливую присягу, выдохнул: - Благодарю! - Ты только сам, Рыжий, не сомневайся в себе, - уже в дверях вполголоса сказал Танкаре. На другой день было много суеты. Ринганор проводил злосчастный дориатский караван. Маэдрос собрал Совет, на котором пришлось еще раз пересказать события прошлой ночи, и было принято решение усилить караулы и бдительность дозорных отрядов. Динен еще раз осмотрел место происшествия и подтвердил – действительно, Танкаре развоплотил кого-то из младших майар Тьмы. Лорд Маэдрос повторно держал речь перед нолдор Химринга. Несомненно, слова лазутчика Ангбанда дошли уже до большинства жителей, но никто не выразил подозрений или недоверия. Если у кого-то ночное происшествие и вызвало сомнения или страх, то они, казалось, бесследно исчезли под сияющим и твердым взглядом сына Феанора. - Aiya cano Nelyafinwe! – грянула толпа, собравшаяся на плацу. - Aiya Feanaro! Славны победы нолдор! - Славны победы нолдор! – откликнулся Маэдрос, поднимая к небу левую руку. Бельт перехватил его сразу по дороге к замку. - Я не должен был тогда уходить! Если бы я знал, мой лорд, я бы убил его сам! – горячо воскликнул он. - Да, - улыбнулся Маэдрос, сжимая ему плечо, - конечно. Я знаю, что могу рассчитывать на тебя. - Мне жаль, что про меня ты не можешь сказать того же, - Ринганор нагнал лорда Химринга уже на лестнице. – Прости, все что случилось – полностью моя вина. - Сейчас ты попросишь какого-нибудь взыскания для себя? Даже не надейся, в рядовые не разжалую, - усмехнулся Маэдрос. – И если серьезно – надо понять, как мы могли его пропустить. Чтобы впредь такого не допускать. А это большая работа. Ринганор был готов к работе, но он и не предполагал, что последуют события настолько ошеломительные, что и эту важнейшую задачу придется отодвинуть на второй план. На следующее утро он очнулся с рассветом от взволнованных голосов на улице. Пока разведчик надеялся, что суета не имеет к нему отношения, кто-то постучал в окно. - Эй, Ринганор, выйди и посмотри. Кажется, это по твоей части. Несколько нолдор из тех, кому приходилось вставать рано – пекари и часовые – стояли напротив северной части замка. Это была глухая стена без окон до второго этажа, расположенная между кухнями и жилыми комнатами, в прямой видимости от караульной, где позавчера объявился майа из Ангбанда. Когда Риганор подошел, эльфы расступились. На беленой каменной стене кровью были выведены огромные знаки тэнгвара, складывающиеся в слова: «Усилия тщетны». Разведчик шагнул вперед и на миг замер, пораженный ужасом. Никто из нолдор не торопился подходить ближе, держась поодаль. Вскоре за спиной он услышал шаги, шум смолк, и знакомый твердый голос произнес: - Так, - и следом несколько слов на темном наречии. Лорд Маэдрос остановился вровень с Ринганором, разглядывая изящные тэнгвы, сбегающие ниточками кровавых подтеков. Лицо его было бледно и дышало яростью. Он быстро сделал два шага и коснулся знаков. Разведчик ахнул – он вдруг испугался, что надпись несет на себе темные заклятья. Кажется, лорд опасался того же, и перевел дыхание, когда ничего не произошло. Он провел пальцами, размазывая кровь, и внимательно рассмотрел, понюхал. - Масляная киноварь. Еще не засохла. Ринганор вздохнул с облегчением и в свою очередь коснулся тэнгв. Липкая краска чуть склеила пальцы. - Усилия тщетны, значит! – вполголоса пробормотал Маэдрос. – Балрог дери этого художника! Толпа зрителей увеличивалась. Теперь, когда прошел слух, что это не кровь, нолдор заговорили смелее и громче. - Если кто-то знает, чья это дурная выходка – сообщите мне, и побыстрее, - сказал Маэдрос, и от его голоса эльфы притихли. – Лазутчик Врага или иной недоброжелатель, если он хочет нас напугать – то этого он не дождется! Лорд сверкнул глазами, жители Химринга расступились перед ним. По дороге Маэдрос поймал недоумевающего оруженосца, велел ему взять ведро белил и закрасить надпись. Пока Эйтель бегал за краской, надписью успела полюбоваться добрая половина Химринга. Едва он занес кисть, торопясь выполнить поручение лорда, как его остановил Ринганор. - Еще минутку… Явился Динен, и вдвоем с Ринганором они рассмотрели тэнгвы, подмечая толщину линий, густоту краски, особенности написания, количество подтеков. Динен достал блокнот и сделал быстрый набросок, и только после этого Эйтелю позволили взяться за кисть. Но даже к полудню, когда юноша извел уже второе ведро, надпись все еще просвечивала сквозь несколько слоев белил. Маэдроса разведчик отыскал на северной крепостной стене. - Знаешь, чего бы я сейчас хотел? – сказал феаноринг, грустно улыбаясь. – Отправиться бы в дозор. Сесть на коня и попросить его лететь быстро, как ветер. Через степи, по перелескам. Может быть, встретить вражью засаду и рубиться с ними так, чтобы сердце в ушах стучало. Рисковать, так, чтобы холодило под ложечкой, и знать, что с каждым ударом Враг становится чуть слабее. Лорд облокотился на парапет и устремил взгляд далеко к горизонту. - Так в чем же дело? – разведчик бережно тронул его за плечо. Маэдрос – сталь, это знали все, но Ринганаро был одним из тех, при ком лорд мог иногда – очень редко – опустить броню, показать слабость. Лишь на миг. – Орков не обещаю, но давай прикажу седлать коней, и мы прокатимся. - А вернувшись, обнаружим, что в моей крепости расселся сам Моргот? Нет, сейчас не то время, чтобы покидать Химринг, ни на минуту. Маэдрос провел рукой по парапету. Стена была сложена из гранитных блоков, скрепленных раствором, рецепт которого сохранился еще со времен постройки Форменоса. Проектировал крепость Маэдрос сам, с несколькими помощниками, стараясь не спрашивать советов младшего брата Куруфина. Он и выстроил ее так, что она, хотя и имела парадный двор и ворота, обращенные на юг, смотрела все-таки на север. На север и северо-запад, туда, где открывался вид на Железные горы и вражескую цитадель, были обращены самые высокие, самые неприступные стены. Словно воин в сияющем доспехе, с могучей грудью, широкими плечами и суровым взглядом, крепость Химринг смотрела с холма в сторону владений Моргота. Маэдрос вздохнул и отвел взгляд от северных гор, обернулся к замку, оглядывая крепостной двор. - Ты уже знаешь, что говорят нолдор про эту надпись? - Кое-что слышал, - уклончиво сказал Ринганор. - Если я еще раз замечу, что ты боишься меня огорчить – вот за это я точно… - начал закипать Маэдрос и осекся. - Ну? – разведчик поднял глаза. - После всего, что случилось, тебе уже следовало бы казнить советника по безопасности. - Опять ты рассказываешь мне, что следовало делать? – вспыхнул Маэдрос. – Разберемся со всем этим, и я всерьез рассмотрю твое предложение. Ринганор улыбнулся – лорд злится и огрызается, значит, не вовсе пал духом. Маэдрос заметил и махнул рукой. - Так вот, говорят, что эти письмена на стене – знак. От Моргота – дескать, сдавайтесь, усилия тщетны. Или от Валар. Напомнили о Проклятии, - при этих словах Маэдрос скривился, будто укусил неспелое яблоко. - При мне говорили – это может быть дело рук вражеского соглядатая. - Не худший вариант. Но – пророчество Валар? Не могу поверить, что кто-то из верных мне нолдор настолько глуп и суеверен, чтобы предположить такое! Что, сам Эонве прилетал с ведром краски? Ринганор невольно фыркнул в кулак. Надпись, конечно, была сделана на квенья, что навевало мысли об Амане, однако краска была местная – ее взяли в художественной мастерской, Танкаре проверял. Динен сказал, что никаких чар на стене нет. Никого постороннего на Химринге после отъезда дориатцев не было - через ворота проходили только дозорные отряды, охотники и дети, ходившие за ягодами. Глядя, как Эйтель закрашивает надпись, Динен подметил, что ему приходится пониматься на носочки, чтобы как следует замазать верхние штрихи. Значит, писал кто-то высокий и сильный - линии прописаны четко. Но очень напуганный – почерк был нетвердый. Кто угодно будет напуган, если столкнется с Тьмой. Или если опасается быть замеченным. - Нет ничего отвратительней, чем подозревать кого-то из своих, - выслушав разведчика, Маэдрос ударил здоровой рукой по парапету. - Я не могу так. - Но на Химринге есть трое, кто – пусть и невольно – может служить не только тебе, - Ринганор внимательно посмотрел на лорда. Маэдрос был прав – сейчас не время щадить чьи-либо чувства. В крепости был темный майа, и он вполне мог разбудить заклятие, запечатанное в сознании беглецов из Ангбанда. Тирнель и Бельт слушали его, Хиннор – возможно, тоже. Это следовало проверить. Уже к вечеру Ринганору было известно, как трое бывших пленников провели минувшую ночь. Хиннор ушел с вечера в библиотеку, и никто его не видел до утра, да и тогда он объявился не сразу, кажется, впервые за долгие годы, опоздав на кухню к началу готовки. Он признался, что перед рассветом его сморил сон, и кошмары, о которых не хотелось и вспоминать, все-таки добрались до него. На Ринганора Хиннор смотрел мрачно. - Да понимаю я, к чему эти расспросы. Про краску ничего не знаю. Но и после всего, что было, поручиться за себя не могу. Слова этого Ламаэна прочно засели в голове так, что жить теперь тошно. Делай что хочешь: хочешь, в подвал запри, хочешь – уйду с Химринга совсем. Но только лезть себе в память и выворачивать наизнанку свою душу я больше не позволю. Ринганор был обескуражен таким решительным отпором, тем более, что от спокойного и безответного Хиннора он его не ожидал. Однако глаза эльфа блеснули ярко, и Ринганору ничего не оставалось, кроме как поверить в твердость его решения. Бельт ночью был на тренировочной площадке. - Что ты там забыл? – удивился Ринганор. – Ночью, да еще в одиночку? - Мне надо было подумать, - к большому удивлению разведчика, язва и насмешник Бельт был серьезен. Для размышлений он с собой взял боевой меч и бутылку вина. Как и о чем он размышлял, эльф рассказать затруднился, но под утро от тяжелых видений его разбудили тревожные голоса. Он одним из первых увидел злосчастную надпись. Ринганор внутренне похолодел, когда увидел на руках Бельта отпечатки алой краски. Тот только пожал плечами. - У тебя тоже. И правда, с тех пор, как утром он трогал непросохшую надпись, отмыть руки времени не было. Ринганор всей душой надеялся, что с Тирнелем будет проще – по крайней мере, Тайдвен сможет подтвердить, что муж был дома. Но Тирнель, бледнея, признался, что ночью был на крепостной стене. Объяснить, что он там делал, Тирнель не смог, только отводил глаза. Утром его нашли и привели в чувство часовые. Совет по внутренней безопасности провел ночь в библиотеке. - Что будем делать теперь? – с рассветом Ринганор обвел взглядом усталые лица товарищей. Динен вздохнул. Танкаре нахмурился. Маэдрос молча подпирал колонну. Хиннор смотрел в сторону. Тирнель взволнованно сжал руки. Бельт поднял голову и сказал: - Можно еще раз попробовать осанве. - От твоего осанве у Динена уже голова раскалывается, - возразил Ринганор. Ночь была тяжелой, но барду так и не удалось даже в открытой памяти ангбандских беглецов прочитать, что произошло минувшей ночью. Когда на стене замка появилась надпись, Тирнель потерял сознание, и Динен видел только черный провал беспамятства. У Бельта – мешанину кошмаров и видений, наслаивающихся одно на другое, как горячечный бред. Никакой ниточки, которая могла бы вывести к реальности. Хиннор открыть разум отказался. - Ты мог бы и помочь нам всем, в конце концов, - упрекнул его Бельт. - Нет, - ответил за него Маэдрос. - Нет, - эхом повторил Хиннор. – Я знаю, как это важно, поэтому повторяю – можете меня связать, заковать в цепи, можете лишить меня жизни, если это необходимо. Но за свою душу и разум отвечаю только я. Поэтому – нет. - Мы поняли, - кивнул лорд. – Никакого насилия не будет. Но и на кухне пока придется обойтись без тебя. Хиннор взглянул удивленно и чуть обиженно. - Все помнят историю с колодцами в Таргелионе. Поэтому тебе придется пока остаться под стражей. Хиннор молча кивнул. - Вы могли бы сломать печать Врага, - сказал вдруг Бельт. – Тогда уж наверняка станет известно, виноват кто-то из нас или нет. На него посмотрели с удивлением. - Просто раньше вы были слишком осторожны. А теперь это действительно необходимо. Силой нельзя сломать сопротивление разума, но я и не буду сопротивляться - я хочу избавиться от этой ловушки в моей голове! Динен, вымотанный предыдущими попытками, посмотрел на воина неодобрительно. - Я уже пытался раньше, и у меня не получилось. - Так попробуй еще раз! - воскликнул Бельт. - Столько, сколько это будет необходимо. Может, тогда мы сдались слишком быстро. Ринганор оглянулся на Маэдроса, и увидел, как глаза у лорда вспыхнули неожиданным азартом. В мыслях он уже снова бросал вызов Морготу, едва только замерцала слабая надежда вырвать из его власти кого-то из своих подданных. - И ты готов еще раз пройти через все это? - осторожно спросил Ринганор, хотя решительный вид Бельта и не оставлял места сомнениям. Тирнель неожиданно поднялся, вскинул бледное от бессонницы лицо и сказал: - Я тоже. На закате в дверь кабинет лорда Химринга нетерпеливо постучали. Маэдрос тряхнул отяжелевшей головой, отложил бумаги. Не успел он подняться из-за стола, как в комнату стремительно вошла Тайдвен. - Мой лорд! - сказала она, по-военному коротко поклонившись Маэдросу. - Отпусти моего мужа - он ни в чем не виноват! - Тайдвен... - лорд вежливо приветствовал мастерицу. - Прости, но это нужно знать наверняка. - Но у тебя нет и никаких оснований подозревать его! - Тайдвен подошла совсем близко, подняв подбородок вверх, чтобы взглянуть высокому сыну Феанора в глаза. Отраженный от крепостной стены закатный свет проникал через высокое окно и мягко ложился на лицо эллет, оттеняя темные глаза и выбившиеся из прически черные пряди. Глаза пылали гневом. Маэдрос не успел ответить. - Какое вы все имеете право судить его? Они не были там, где пришлось побывать Тирнелю! Твой советник и твой певец, эта команда дознавателей. Они не были - но ты был и ты-то должен понять. С него уже достаточно пыток! Маэдрос побледнел и вздрогнул, как от пощечины. - Тайдвен, - сказал он тихо, - ты знаешь, что те, кто даже против своей воли оказались во власти Врага, могут принести огромные беды. Ты же слышала, про то, что случилось в крепости Таргелиона? Тогда один бежавший из плена отравил колодцы. Погибли десятки эльдар, почти все - дети. Поэтому у нас нет другого выхода... Мы должны быть точно уверены в тех, кто живет на Химринге! - Мой лорд, прекрати мучить Тирнеля! Я знаю, ты сам рук не мараешь о такое - так прикажи, чтобы его оставили в покое! Все, что нужно - это чтобы он забыл об Ангбанде, как о страшном сне. Но вы раз за разом бередите воспоминания, растравляете его раны! Лорд Маэдрос молча отвернулся к окну. Тайдвен проследила за его взглядом - там, далеко на горизонте в синем вечернем мареве высились горы, и среди них поднимался над остальными темный трезубец Тангородрим. - Это невозможно забыть, - произнес он удивительно спокойно, но у эллет мурашки пошли по коже от этого спокойствия. Справившись с волнением, мастерица подошла ближе и встала рядом с лордом, все еще смотревшим на золотистые в закатном свете степи и вершины елей, отбрасывающие острые тени на восток. - Лорд Нельяфинве Майтимо, мой принц, которого я знала в Валиноре! Я прошу тебя, пожалуйста, пожалей и отпусти моего мужа! Я помню тебя - раньше ты бы ни за что не поступил так жестоко. Зашелестела ткань платья, и Маэдрос обернулся вовремя, чтобы подхватить руку эллет, склоняющей колени перед ним. Тайдвен вздрогнула от прикосновения железного протеза, но, подчиняясь резкому и настойчивому движению, встала. - Валинор потерян для нас, - Маэдрос отвернулся от окна так, что его лицо оставалось в тени, но голос звучал твердо. - И все же... Лорд потер переносицу, задумавшись, и взглянул на эллет. - Тайдвен Таннориэль, сотник левого крыла армии Химринга! Мастерица вздрогнула, услышав привычные звенящие нотки в голосе своего лорда и командира. - С сегодняшнего вечера Тирнель будет находиться под твоей охраной и ответственностью. Ему не разрешено передвигаться по крепости и общаться с кем-либо, кроме родных. Можешь забрать его прямо сейчас. Приказ понятен? - Да, мой лорд! - Тайдвен вытянулась и замерла. - Отнесись к этому серьезно. Я не хочу, чтобы Тирнель повредил кому-либо, и меньше всего - тебе или вашей дочери. Можешь идти. Когда захлопнулась дверь, Маэдрос снова обернулся к окну и два раза судорожно вздохнул, вцепившись зубами в кулак. Под вечер следующего дня лорд Маэдрос, вопреки настойчивым просьбам Ринганора, явился в библиотеку. В дверях он столкнулся с Танкаре, который шел сменить разведчика. Тот неодобрительно посмотрел на лорда, однако ничего не сказал, пропуская его вперед. Зал библиотеки преобразился - массивные резные столы были раздвинуты, кресла были составлены в ряд у окна, и там, прямо в одежде, укрыв лицо краем плаща, спал бард. Посередине на стуле сидел Бельт, уронив усталую голову на грудь. Разведчик хлопал его по щекам, пытаясь привести в чувство. Маэдрос в один миг оказался рядом и увидел, что руки Бельта привязаны к деревянным подлокотникам, а плечи - к спинке стула. Эльф очнулся и поднял затуманенный взгляд на Маэдроса. - Доброе утро, мой лорд, - криво улыбаясь, произнес он. - Что за балрогова ерунда здесь творится? - ошеломленно спросил тот. - Я говорил, что тебе не надо сюда приходить, - покачал головой Танкаре. - А я говорил, что нам вообще не стоит этого делать, - вполголоса заметил Ринганор. - Хватит ныть! - раздраженно, хотя и несколько вяло возмутился Бельт. - Вы всегда боитесь пойти до конца. Мой лорд, не сердись на них, это была моя идея. Маэдрос склонился ближе, осторожно тронув Бельта за плечо. - Как ты? - Недостаточно паршиво, - хмыкнул Бельт. Маэдрос нахмурился, ожидая разъяснений. - Нам не удалось вскрыть печать Моргота. Тогда Бельт предложил... - Ринганор замялся. - Ничего такого, - мотнул головой Бельт, - Без сна, без воды, может быть без света - я не продержусь долго. - О, Эру всемогущий, ты выстоял и не сломался в плену у Моргота! Что ты думаешь о нас? - воскликнул Маэдрос. - Нет необходимости ломать мою волю, - Бельт все-таки вздрогнул, - только немного ослабить и отвлечь. Болью или страхом можно затуманить разум, и он станет более податливым. - Пожалуйста, мой лорд! - он смотрел на Маэдроса снизу вверх почти с мольбой. - Я хочу избавиться от власти Тьмы! Мы с тобой знаем, что многое, чего нельзя добиться доброй волей, можно взять силой. Далеко не все. Но можно. Поэтому я прошу – сделай все, что понадобится! Все, что сочтешь нужным. Я заранее даю свое согласие, и считай теперешнее мое слово действительным, даже если я и откажусь от него потом. Динен, который подошел, как только услышал голоса, смотрел на Бельта с жалостью и отчаянием. Маэдрос дернул уголком рта и сделал движение, чтобы развязать воина, однако Танкаре его остановил. - Сделаем последнюю попытку. Выйди, пожалуйста, мой лорд, - попросил он. В ответ он получил только недоумевающий взгляд. - Ладно, тогда пообещай не мешать. Танкаре кивнул Динену, и тот опустился на колени, взял ладони привязанного эльфа в свои и закрыл глаза. - Так ты настолько доверяешь нам? - спросил Танкаре. - Можешь ведь расстаться с жизнью в случае неудачи. Бельт кивнул и поднял взгляд. Танкаре протянул руку и сжал ее на горле эльфа. В глазах Бельта полыхнуло удивление и мимолетный ужас. Он открыл рот, но крик застрял в пережатой гортани. Глаза эльфа раскрылись шире, он дернулся, однако Танкаре держал крепко, все сильнее сжимая хватку. Лицо Бельта потемнело, пальцы судорожно сжались и тело забилось в конвульсиях. Маэдрос рванулся было вперед, но Танкаре отстранил его свободной рукой. Глаза эльфа закатились, тело обмякло, и только тогда Танкаре опустил руку. Все замерли. Наконец, через несколько ужасных мгновений, Бельт вздрогнул, сделал судорожный вдох и закашлялся. Динен ахнул и стал заваливаться на бок, Ринганор едва успел подхватить его. Из носа барда пошла кровь, стекая тонкой струйкой по подбородку. Наконец, Динен поднял глаза и виновато замотал головой — даже на грани жизни и смерти hroa печать Врага держалась прочно. Бельта быстро освободили от пут, и он согнулся на стуле, хватаясь за горло и задыхаясь. Наконец он поднял покрасневшее лицо. - Ну как, видел Намо? - спросил Танкаре. - Слышал, - без тени улыбки прохрипел Бельт. - Я слышал зов Мандоса, прохладный ветер Чертогов веял мне в лицо. А что печать...? Танкаре сокрушенно опустил голову. - Прости. Ничего не вышло. Бельт закрыл глаза руками, его плечи вздрогнули. - Усилия тщетны, да? - воин засмеялся, и его хриплый, отчаянный смех без перехода сменился рыданиями. После этого попытки снять печать тьмы были оставлены, но трое бывших пленников Ангбанда оставались под надзором. Расследование Ринганора зашло в тупик, а странная надпись по-прежнему угрожающе просвечивала сквозь побелку со стены. Жизнь на Химринге вошла в свою колею, хотя нолдор и были теперь более молчаливы и насторожены, чем обычно. Но дела шли своим чередом, дымили кузницы, доносились манящие запахи из кухонь, где оставшимся поварам пришлось справляться без Хиннора, гремели доспехи возвращавшихся из дозора воинов, удивлявшихся отсутствию Бельта. Ринганор вздохнул, проводил взглядом группу всадников и несколько телег - мастера Химринга отправлялись в земли лорда Карантира на летнюю ярмарку. Когда караван уже скрылся за перелеском, к воротам крепости галопом проскакал кто-то из всадников. "Не иначе, как забыл что-то," - усмехнулся про себя Ринганор, спускаясь во двор. После полудня разведчик зашел с докладом к лорду Маэдросу. Тот стоял у подоконника и не обернулся, и Ринганор почувствовал что-то неладное. Однако он рассказал о том, что никаких чрезвычайных событий за это время не случилось, Тирнель, как и было приказано, остается в мастерской и продолжает помогать Тайдвен, а вполне оправившийся Бельт и Хиннор - под замком в библиотеке. Лорд молча кивнул, а потом, все так же, не оборачиваясь, глухо сказал: - Можешь их выпустить, всех троих. Ринганор так удивился, что не смог задать вопроса, и чуть погодя Маэдрос продолжил. - Я знаю, кто писал на стене. Разведчик открыл рот. Продолжая смотреть в окно, Маэдрос заговорил снова. - Этот обоз, который отправился в Таргелион — они на самом деле уехали навсегда. Химринг стал ненадежен, они опасаются жить здесь, боятся за жизнь своих любимых и своих детей. - Не может быть, - только и сказал Ринганор. - Я должен был знать. - Так они и сделали все так, чтобы ты не узнал, - хмыкнул лорд. - Чтобы не остановил их и не обвинил в предательстве. - Так это и есть предательство! - вспыхнул разведчик. - Можно ли судить их? Кто захочет оставаться со своими детьми в крепости, которая открыта для врага? Куда темные слуги Моргота приходят как к себе домой? - голос Маэдроса стал жестче. - И пишут на стенах предупреждения? - Кто? - только и мог спросить Ринганор. - Он вернулся, когда караван уже выехал. Прискакал весь в мыле, и стоял здесь передо мной бледный, как перед казнью. Иннион, один из наших художников. Оттуда, кстати, и краска. Ты только подумай, Ринко, каким чудовищем я кажусь своему народу - он был готов к тому, что я с ним сделаю... Не знаю... - Зачем? - Ринганор все еще не мог понять. Ни того, что какой-то нолдо-художник написал жуткую фразу на стене, ни того, что он, после того, как вроде бы счастливо покинул Химринг, вернулся, чтобы рассказать обо всем лорду. - Я тоже спросил его - зачем? И он сознался, что ему не хотелось бы одному уходить с Химринга. Но более всего - чтобы его жена уверилась в том, что здесь опасно, и согласилась уйти. Усилия тщетны. Лорд Маэдрос служит Морготу и продаст свой народ за сильмарилы. Кто угодно дрогнет, верно? Голос Маэдроса стал совершенно невыносимым - глухим и надтреснутым. - Но зачем он вернулся? - спросил потрясенный Ринганор. - И, главное... - Он все-таки нолдо, Ринко. Он шел за моим отцом, а среди верных Первому Дому нет трусов и предателей, - в голос Маэдроса проникла слабая нотка гордости. - Он вернулся, чтобы признаться. Балрогово пламя, он был готов к смерти от моей руки! Но ты не бойся, сейчас он уж вернулся к своей жене и детям. - О, Нельо! - неожиданно для себя выдохнул разведчик. - Значит, я все-таки не смог защитить тех, кто идет за мной. Здесь они всегда на войне, на виду у Севера. Я не имел права перекладывать свою войну, и свою месть, и свою Клятву на плечи моих воинов. На плечи тех, у кого есть любимые, у кого есть сыновья и дочери. Тех, кто рискует не только собой. Усилия тщетны, Ринко! Маэдрос обернулся, и на его посеревшем лице Ринганор увидел высохшие следы слез.