Sequestered

Will someone please call a surgeon Who can crack my ribs and repair this broken heart That you're deserting for better company? I can't accept that it's over… And I will block the door like a goalie tending the net In the third quarter of a tied-game rivalry So just say how to make it right And i swear I'll do my best to comply Tell me am I'm right to think that there could be nothing better Than making you my bride and slowly growing old together Don't you feed me lines about some idealistic future Your heart won't heal right if you keep tearing out the sutures You've got a lure I can't deny, But you've had your chance so say goodbye Say goodbye «Nothing Better» by The Postal Service

— И? — нетерпеливо сказала Эмма, зло сузив глаза. Тишина сделала их дальше друг от друга, пока девушки стояли в номере отеля. Реджина открыла рот, но не смогла произнести ни единого звука. Не каждый день происходило то, что Реджина ощущала себя столь потерянной. Обычно она всегда могла много чего сказать, даже монологом, но, стоя перед Эммой, которая скрестила руки на груди, а тело было обёрнуто белым дешёвым полотенцем, на ней словно включили беззвучный режим. Что я могу сказать? Реджина молила глазами, но губы так и не смогла двигаться. Она смотрела на обнажённую кожу, которая была покрыта татуировками, и Реджина осознала, что девушка безнадёжно прекрасна. Карие глаза уже не смотрели в глаза блондинки, они были прикованы к татуировкам, словно вспоминая каждый секрет, что был рассказан. Она никогда не получит шанса до конца узнать их все. Понять все шрамы и татуировки. Взгляд остановился на тату, где было изображено перо павлина около плеча. Это самое её любимое, решила Реджина, и она исследовала каждый изгиб и завихрение, как часто делала это пальцами в последние несколько месяцев. Реджина почти рассмеялась от этой мысли. Месяцы. Всего-навсего месяцы. Она знала Эмму только три месяца, но казалось, что прошло намного больше и намного меньше в одно и то же время. Это словно вихрь событий, подумала Реджина, и тошнота снова подкатила к горлу, так как она только начала привыкать к мысли, что теперь всё кончено. Эмма смотрела на потемневшее лицо девушки, как эмоции сменяются на её лице, но их невозможно было расшифровать. Фальшивая бравада Эммы рассыпалась в прах рядом с Реджиной, и её плечи расслабились, когда она опустила руки по бокам. Она уставилась в глаза брюнетки, убийственный взгляд быстро перешёл в мягкий, и внезапно сердце Эммы начало стучать в груди, как бешеное. Эмма ждала, когда Реджина что-нибудь скажет или сделает. Что-нибудь. Но брюнетка просто стояла молча и не двигалась. Секунды шли, пульсация в груди Эммы лишь нарастала, пока она всё это не почувствовала сама. — Ой, да на хер всё, — прошептала Эмма, рывком двигаясь вперёд, полотенце упало, приземляясь на толстый темно-бежевый ковёр. Тело Эммы словно впечаталось в удивлённую Реджину, и они почти тут же упали на кровать. Тяжесть тела Эммы и приземление на спину словно вернули Реджину к реальности. Её тело инстинктивной ответило Эмме, будто оно было запрограммировано на то, чтобы отвечать на поцелуи блондинки. Смуглые руки обняли девушку, прижимая ближе к себе в поцелуй. Через секунду Реджина поняла, что Эмма ведёт в их танце. Свон говорила ей «прощай». Что ещё она могла ей сказать? Реджина подумала об этом, когда остатки надежды начали исчезать из её тела. Она знала, что было супер глупо думать о том, что Эмма может изменить своё решение, что Реджина сможет попросить её поехать вместе с ней в Сторибрук. Реджина ещё даже не продумала, как сможет сделать так, чтобы Эмма оказалась в городе, который был проклят, но она знала, что всё же сможет придумать. Всё имеет свою лазейку, это уже выучила Реджина, даже проклятие. Вот только сейчас, на этом самом моменте, уже не было никакого смысла искать её. Эмма не была заинтересована в этом. Реджина ещё крепче прижала к себе девушку, чтобы выдавить из себе волну боли, что прошлась по ней, цепляясь со всей дури за сердце. Она не позволит ничему и никому испортить этот момент. Не тогда, когда это будет в последний раз. Чем больше страхов начинало бурлить в груди Эммы, тем жёстче она целовала губы Мэра. Было же очевидно, что та пришла к ней сказать «прощай», и Эмма собиралась попрощаться и с ней. Теперь не было никакого ожидания слов. Никаких вопросов. Ничего, кроме отчаянных поцелуев, которые лишь усиливали боль от прощания. Не было больше ничего кроме того, что обе девушки боялись ужасной боли, которая придёт с рассветом. Кончик языка Реджины прорвался меж губ Эммы и нашёл горячий язык. Они обе застонали от прикосновения, и дикая жажда другой снова проснулась. Эмма потянула Реджину выше на кровать, и руки были слишком быстры, освобождая брюнетку от всей её одежды. Знакомое тепло обнажённой кожи, прижимавшейся к её собственной, накрывало с головой. Это было почти слишком для сердца Реджины, чтобы она смогла справиться. Отсутствие этого тепла теперь точно заморозит мисс Миллс, это она уж знала наверняка, но она не хотела об этом думать прямо сейчас. Она не хотела думать ни о чём. Она просто нуждалась в том, чтобы ощущать и запоминать каждое мгновение, что случится. Ведь это никогда не сравнится ни с иллюзией, ни со сном. Она хотела быть в состоянии запомнить всё, что кто-то действительно хочет её, именно её, и пускай времени осталось не так уж и много. ________________________________________ Уже оставалось не так уж и много часов до утра, но ни Эмма, ни Реджина не могли даже подумать о том, чтобы остановиться. Их губы раз за разом встречались в исступлённых поцелуях, словно девушки могли дышать только с помощью них. Прямо сейчас это было то, как чувствовала себя Эмма. Она знала, что губы Реджины скоро пропадут из её жизни, как и все чувства из её сердца. Она отринула любые мысли, когда Реджина вошла в неё двумя пальцами. Тело блондинки уже болело от того, чтобы Реджина уделила ему внимание, давая то, что нужно. Однако, борьба с болью присутствовала, пока всё не превратилось в чистое наслаждение. — Не останавливайся, — прокричала Эмма, смотря в тёмно-карие глаза, которые были подёрнуты дымкой желания. Бицепс Реджины напрягался с каждым толчком. Она каждый раз касалась нужного места, сводя Эмму с ума, пока зелёно-голубые глаза не закатились. Реджина заставила себя, чтобы ей глаза были открыты, несмотря на то, что её собственное желание было настолько сильно, что она сама чуть не кончила, потираясь влажным лоном о бедро блондинки. Она хотела запомнить то, как выглядит Эмма, запомнить каждое её выражение лица. Когда грудь девушки перестала ходить ходуном, когда она подумала, что Реджина закончила, брюнетка большим пальцем провела по крошечному серебряному пирсингу и по до сих пор чувствительному клитору блондинки. Девушка дёрнула бёдрами вверх, ещё раз сильно кончая на пальцы брюнетки. Звуки того, как Эмма ещё раз испытала оргазм под ней… тело предало Миллс, когда этого было слишком много и она сама испытала оргазм, когда пальцы блондинки едва коснулись её возбуждённого клитора. Эмма внимательно смотрела на неё. Это всегда была её любимая часть — смотреть, как Реджина теряет весь контроль. Она прокричала, а после сильно закусила нижнюю губу, насаживаясь на пальцы Эммы. Когда их тела замерли, Реджина безвольной и потной массой замерла на груди Эммы. Их тела медленно раскачивались, пока Эмма не взяла себя в руки и не перевернула Реджину на спину и не начала медленно спускаться по её телу. Карие глаза внимательно следили за девушкой, пока её розовый язычок скользил по смуглой коже. Эмма хотела попробовать её в последний раз, и Реджина не была против, чтобы снова кончить от губ и языка блондинки. ________________________________________ Небо окрасилось мириадами оттенков розового, когда глаза Эммы медленно открылись. Она не помнила, когда провалилась в сон, и она не была уверена, как произошло то, что она лежала на спине Реджины. В сердце снова поселилась боль от такого момента как этот. Она вдыхала парфюм Реджины и чувствовала шелковость волос щекой. Я не могу этого сделать, запаниковала она, я не смогу сказать ей «прощай». Сердце Эммы начало бухать напротив грудной клетки так сильно, что она почувствовала тошноту, но она медленно стала двигаться, чтобы не разбудить Реджину. Брюнетка лишь слегка дёрнулась, и Эмма едва могла на неё смотреть, пока одевалась. Её зрение было расплывчатым от слёз. Реджина проснулась, но продолжала лежать с закрытыми глазами. Её сон закончился, как только Эмма перестала к ней прикасаться. Она чувствовала движения на кровати, когда Эмма встала, и даже тогда она заставила себя оставаться с закрытыми глазами. Она слышала, как Эмма тихо шуршит одеждой, а после тихий скрип входной двери. Она хотела сражаться. Реджина хотела попросить её остановиться и попросить её поехать с ней в Сторибрук, но её глаза оставались закрытыми, как и рот. Она не могла больше иметь дело с отвержением, не тогда, когда у неё впереди ещё вечность из жизни… больше, чем вечность. Она не могла позволить себе быть такой жалкой дурой, прося больше, чем Эмма могла ей дать. Эмма не хотела Реджину и все последствия уже с ней когда-то были. Реджина знала это, и она не могла себя одурачить. Нет, больше не могла, чем уже у неё получилось. Эмма хотела интрижки, и теперь всё закончилось, повторяла про себя эту фразу раз за разом Реджина, словно мантру. Это помогало сдерживать слёзы, которые собирались на глазах. Ей просто надо держать глаза закрытыми как можно дольше, а после она сможет поплакать. Свет в конце тоннеля — поплакать как следует в своём склепе — вот что сможет позволить ей пройти через всё это. Пот потёк по вискам и собрался на пояснице, но она смогла оставаться спокойной, притворяться, что с ней всё в порядке. Эмма сдерживала всхлипы, которые грозились вырваться из груди и сорваться с губ, они подавляли жизнь в её теле. Она вытащила сумки в коридор, заставляя себя в последний раз посмотреть на девушку, которая лежала в её кровати. Она словно ребёнок просила небеса подать ей знак, она поклялась, что если Реджина откроет глаза, то она останется, если она скажет слово — Эмма останется, она пойдёт за брюнеткой на конец света. Горячие слёзы сорвались в ресницы и прочертили дорожку по щеке и по шее. Она поторопилась вылететь из комнаты, чтобы её не смогли остановить. Реджина наконец-то смогла сбросить с себя притворство сна и самой подняться с кровати, простыни которой были пропитаны часами страсти. Печаль тут же превратилась во что-то другое. Ты знала, что это произойдёт, горько сказала она себе. Ты знала, что она уйдёт. Кто тебя вообще может полюбить? Что вообще может любить Злую Королеву? подумала она, испытывая душевную муку. Она знала, что разумом была права, она знала, и до сих пор крошечная часть неё чувствовала себя так, словно она восемнадцатилетняя девчонка, которая была влюблена в мальчика конюха. Как глупо, снова подумала она. Просто похоже, что ты, видимо, думала, что сможешь уйти в закат с тем, кого любишь и тем, кто любит тебя. Неужели ты считала, что сможешь когда-нибудь быть просто Реджиной? Эти мысли заставили слёзы вернуться, как вернулась и боль в животе и груди, особенно там, где у неё должно быть сердце, но Реджина знала, что в этот раз она точно умерла. Огонь жизни и любого шанса на то, чтобы снова ожить исчезли, как только Эмма вышла из номера. Она только что проиграла битву своему сердцу, и Реджина никогда не увидит её снова. Реджина, как зомби, подобрала свои вещи. Это были последние вещи, которые остались несобранными в номере. Комната выглядела точно так же, как и Реджина ощущала себя: пустой и лишённой каких-либо вещей, которые бы указали на личность, что могла бы тут жить. Это было такое же, что и Реджина. Она состояла из крови и плоти, кожи и костей, но теперь больше ничего не было в ней. И никогда больше не будет. Реджина оглянулась, чтобы найти свою футболку и нашла её откинутой на прикроватную тумбочку. Её слёзы побежали быстрее, и она уже не могла их остановить. Она даже не пыталась. Когда она подобрала нижнее бельё с пола, что-то выпало с громким стуком оттуда. Реджина кое-как сфокусировалась на вещи, и была удивлена, увидев часы Эммы. Большая металлическая поверхность, которая шла вместе с белым металлом браслета. Реджина поняла, что стиль был необычным, но довольно привлекательным. Её мозг едва успел понять, что она надела их на запястье, когда металл впился слегка в кожу. Она не привыкла к весу мужских часов, и что-то в этом продолжало оставлять её на земле. Она почувствовала, что, может быть, она не сможет испариться вместе с пустотой в душе куда-нибудь. Но это всё равно не остановило слёзы, которые не прекращались, пока Реджина не устала плакать. ________________________________________ На улице было не по сезону холодно, что заставило Эмму сжать руки в кулаки, когда она выходила из отеля. Утреннее солнце раздражало опухшие глаза, заставляя моргать. От этого тоже было больно. Солнечные очки лишь немного уменьшали боль. Она не позволяла себе думать о разбитом сердце или о Реджине. Она вытащила телефон из заднего кармана. — Хэй, Сэм? — спросила она дрожащим тоном. — Кто это? — хриплый голос ответил её после нескольких гудков. — Это Эмма. Эмма Свон, — сказала она, голос стал ещё больше дрожать, она этого не ожидала. — Мы с тобой вместе работали в Толедо год назад. Я — девчонка, которая случайно вырубила тебя, — продолжила она, когда поняла, что её имя не было никак связано с их работой на тот момент. — Оу, я помню тебя. Мне пришлось себя латать, спасибо тебе большое, — сказал он обычным ворчливым голосом. Он знал точно, кто она была, но на секунду он всё вспомнил. — Извини за это. Ты выглядел довольно похожим на мою наводку, — ответила Эмма, пытаясь звучать как ни в чём ни бывало, но она понятия не имела, как это должно быть. — Ну, во-первых, он был моей наводкой, — ветеран охотников за головами вспомнил ту ночь, когда он встретил Эмму. Он был близок как ни когда за последний месяц, но когда он пришёл, Эмма появилась из ниоткуда и вырубила его. — Ну, я — та, что на самом деле поймала его, но мы же разделили деньги с тобой, — припоминала Эмма, пытаясь быть весёлой, но мужчину было не одурачить. — Что ж, что я могу сделать для тебя, мой Сахарный Лучик? — сказал он, рассмеявшись, эффективно пряча беспокойство. Сэм многое уже выучил за последние пятьдесят лет, и больше тридцати из них являясь охотником за головами. Он мог сказать, что Эмме сейчас хреново, как никогда. — То предложение о работе до сих пор активно? — спросила Эмма после долгого молчания и с лёгким надрывом в голосе. Она задрала голову и смотрела вверх, чтобы слёзы больше не катились из глаз. Ей надо было собраться хотя бы на несколько минут. — Конечно, но я теперь больше не обитаю в Нью-Йорке. Я в Остине, Техас, — предупредил он её с поддельным южным акцентом. — Звучит отлично, — произнесла Эмма, вкладывая все силы, чтобы звучать радостно, она даже смогла улыбнуться, хотя это больше походило на гримасу. Было хорошо, что Сэм не видел её сейчас. — Что ж, отлично, добро пожаловать ко мне на работу. Когда думаешь приступить? Следующий месяц я… — Как насчёт завтра? — прервала его Эмма, прежде чем Сэм смог закончить. Мужчина рассмеялся, его пушистые усы задели микрофон, казалось появились статические помехи. — Я рад, что ты так стремишься работать, ребёнок, но я не смогу позволить себе заплатить тебе за следующий месяц. Мне надо позвонить своему бухгалтеру и секретарю, чтобы устроить… — Всё нормально, — сказала Эмма, обрывая его ещё раз. — Я бы хотела быть сопартнёром, и если я притащу что-то в бизнес, то я хочу половину. Это будет до тех пор, пока ты не сможешь мне платить. Идёт? — слова Эммы тут же приняли деловой оборот. — Хорошо, хорошо, — сказал он, еще раз за смехом спрятав беспокойство об отчаянии Эммы. — Тогда увидимся завтра. Хватай ручку, я дам тебе всю инфу. У меня есть одна комната в офисе, ты можешь остаться там, пока я тебя не пристрою, — произнес он почти мягким отеческим тоном. Руки Эммы дрожали, когда она записывала детали, как найти офис. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и двинуться к автобусной остановке, где уже сядет в автобус и проедет восемь миль до Портлэнда, а после соберёт оставшиеся вещи и двинется в Остин. Она сказала себе, что нужно двигаться. Всё, что ей нужно делать, это двигаться, и, может быть, она как-нибудь сможет сбежать от этой боли.