Забытые предрассудки Лили Эванс

      Дорога домой стала и горем, и радостьем для всех. Сириус, разве что, был счастлив больше остальных — он уже сбежал из дома, что ещё может случиться?       Прощаться с Хогвартсом, для кого-то на время, для кого-то навсегда, было тяжело. Но некоторые радовались переменам — жить весь год в окружении одних и тех же людей, делить с ними спальни и гостиные, каждый день наблюдать одни и те же лица — пытка. Как будто заело пластинку. Изо дня в день одно и тоже. "Достаньте палочки, закройте учебники, не деритесь в коридорах, не гуляйте по ночам..." и многие другие занудные речи носящиеся в воздухе.       Лили сидела в вагоне поезда и отчаянно зевала. Ночью спалось плохо. Луна светила слишком ярко, ветер бил в окна, волнение сдавливало грудь. Всё было против того, чтобы девушка выспалась. Она знала, что увидится с Алисой на каникулах, поэтому не боялась истосковаться по школьным друзьям. Да, и если подумать, эти месяцы пролетят быстро, приятно и незаметно. Опомниться не успеешь, как уже вновь надо спешить на вокзал Кинг-Кросс с совиной клеткой в руке и волшебной палочкой в заднем кармане. К слову, Лили долго не могла понять, откуда у неё эта дурная привычка — носить её в джинсах, пока не заметила однажды, как Джеймс и Сириус одновременно, слаженным движением убирают в задние карманы свои палочки. Она много раз напоминала им, как это опасно, а потом сама привыкла поступать так же.       Она пригласила Марлин в их с Алисой купе, потому что знала — Фрэнк завоюет всё внимание подруги, будто они не договорились переписываться каждый день и периодически встречаться. Лили была даже уверена, что с ним Алиса будет видеться куда чаще, чем с ней, но её это мало огорчало. Она понимала, что это нормально. Когда поезд тронулся, Марлин ещё не пришла, и они сидели втроем. Точнее как, Лили пялилась в окно на провожатого лесничего и случайных прохожих, а Фрэнк и Алиса о чем-то шушукались между собой, иногда громко хихикая, как малолетки. Провести так всю дорогу Лили не хотела, поэтому где-то через двадцать минут встала и пообещала ребятам найти Марлин. Она прошла до первого вагона, заглядывая в каждое купе, но не обнаружила её. Затем вернулась к своему вагону и двинулась к последним. В коридорах было много народу, будто всем этим людям не сиделось в купе, поэтому Лили периодически проталкивалась, раздвигая студентов локтями. Зная рассеянность Марлин, она легко могла ещё спать где-нибудь в Хогвартсе, поэтому Лили немного заволновалась, когда не нашла её в предпоследнем вагоне. Зато из окошка первого же купе последнего вагона на неё радостно смотрели такие близкие сердцу и знакомые лица Римуса и Сириуса. Там творилось какое-то безумие, но Лили это мало удивило. Гораздо более удивительным зрелищем было бы, если б они они спокойно и молча сидели каждый на своём месте.       Быть в купе с их курсом, Марлин вряд ли могла. То есть они, конечно, были знакомы, но не дружили, поэтому Лили прошла мимо, не заглядывая внутрь. Не успела она дойти до третьей двери, как её окликнул женский голос, который напоминал голос Марлин, но только на пару октав повыше. Но это действительно была она. И как она попала в их компанию? — Марлин? — удивилась Лили. — Я ждала тебя в другом вагоне, — она улыбнулась ей, не выдавая недоумения. — Тебя мальчишки позвали? — Ой, прости меня, я совсем забыла, — у Марлин порозовели щеки, и она подошла к ней поближе, чтобы шепнуть на ухо. — Сириус пригласил меня посидеть с ними, — а потом уже обычным голосом добавила, — у нас там весело, присоединяйся.       Лили подумала лишь о том, что неужели после того, как Марлин открыла ей свои нежные чувства по отношении к Блэку, она будет постоянно напоминать ей об этом. Она сомневалась, что ей будет веселее, чем с хихикающей Алисой, поэтому покачала головой. Марлин схватила её за руку и потянула за собой, постоянно повторяя, что у них «там весело».       Сириус определенно пока не стал тем «принцем», про которого можно было бы сказать, что он порядочный молодой человек или что-то вроде того. Лили знала, что он на самом деле именно такой, что к друзьям он относится как ни к кому хорошо, но вот, что касалось отношений… он был абсолютно безнадежен. Конечно, откуда ей знать другую сторону его отношений с девушками, может, наедине он нежен. Ха!       В купе её встретили дружным улюлюканьем; Римус подвинулся, уступая ей место. Сириус притянул Марлин за плечи и усадил рядом. Отчего-то Лили это очень раздражало. Он никогда не говорил, чтобы она ему нравилась, не подавал никаких знаков для этого. Наверное, Марлин сама если и думала об этом, то только с этого утра. Оказалось, что Рошель порвала с Блэком, потому что он – сюрприз! – не уделял ей должного внимания. «— Зато Марлин теперь внимания хоть отбавляй. Нет, ну просто посмотрите на него! Только этим утром расстался с девушкой, а уже через час обнимает её подругу, — раздраженно думала Лили. — Может это защитная реакция, а может он просто ничего не смыслит в отношениях.»       Она посмотрела на него, пытаясь прочитать эмоции у него на лице, но Сириуса не всегда можно было назвать хлестким выражением «открытая книга». Теперь он больше напоминал тяжелый, закрытый сундук: внешне привлекает, но никто не поймёт, что там внутри. Он наслаждался собственной привлекательностью, развязными манерами, но неужели он всерьез может заигрывать с одной девушкой, едва расставшись с другой? Лили против воли тряхнула головой, отгоняя противные мысли. Она слишком любила Сириуса, чтобы так плохо про него думать.       В купе и правда было весело. Казалось, что их не шесть человек, а двадцать! Шум стоял такой, что Лили иногда для приличия прикрикивала на них, чтобы они вели себя тише. Конечно порой, вспоминая, что впереди их ждет разлука, а потом всего лишь год, чтобы насладиться обществом друг друга, а дальше таинственная неизвестность, они и сами замолкали и грустно оглядывали друг друга. Лили знала, что уже через неделю очень сильно заскучает по всем им. — Лили, Алиса же приедет к тебе в гости? — спросил Римус, когда она высказала свои мысли по поводу разлуки вслух. — Да, в десятых числах июля вроде бы она свободна, — пожала плечами девушка. — Мы договорились, что она останется у меня на две недели или около того, пока не надоест. У меня дома не слишком большой выбор развлечений. — Мы – твоё развлечение, Эванс, — хмыкнул Сириус. — Да, хочешь, и мы приедем? Не на две недели, конечно, наши отношения ещё не на той стадии, чтобы я оставался у тебя на ночь, — ухмыльнулся Джеймс, взлохмачивая волосы у лба. — На денек. Соскучишься — мой камин готов принимать гостей.       Лили снова пожала плечами. Провести лето с настоящими друзьями — неплохая перспектива. С ними точно не будет скучно. Лили ужасно боялась провести летние деньки в гордом одиночестве. Петунья, конечно, взъестся на неё ещё больше, если она будет колдовать — а она будет! — и с ней не получится наладить отношения. Как и с Северусом. Да, Лили уже не очень-то и хотелось. Она давала им не один шанс, пыталась сама сделать шаг на встречу, но её ждало разочарование. Две гордые птицы, как она иногда называла их в своих мыслях.       Дорога до Лондона прошла незаметно, ребята даже удивились, когда за окном вместо пейзажей замелькали ржавые постройки с окраин. Потом они сменились чистыми и светлыми домами и мостами, и поезд начал сбавлять ход. Никогда прежде Лили не была так рада этому перрону. Стены из белого кирпича, суета и толкотня, постоянное движение. На этом вокзале Лили не могла чувствовать себя плохо, её всегда переполняли чувства. Поэтому, когда она перевела взгляд от окна и наткнулась им на Джеймса, потом на Сириуса, Питера, затем на Римуса она чуть не разрыдалась от того, как ей хотелось обнять их всех, прежде, чем родители увезут её прочь.       Они вышли из поезда один за другим, взяли чемоданы. Марлин махнула им рукой и скрылась в толпе. Настала пора прощаться. Сначала обнялись только Римус и Лили, потому что они знали, что не увидятся до сентября, потом к ним присоединился Джеймс и Алиса, которую они встретили на перроне. В конечном итоге куда-то сверху накинулся Сириус, рядом пристроился Питер, а потом всех их широкой отеческой рукой обнял Фрэнк. Лили было жарко и нечем дышать; они смеялись и болтали, стоя вот так, огромной обнимающейся кучей. Но это было так хорошо и приятно, что даже если бы кислорода и вовсе не осталось, они бы, наверное, не пошевелились. Где-то слева от Лили шмыгнула носом Алиса, и тут же поднялся общим шум. Мальчишки засмеялись и заулюлюкали, сжимая их ещё крепче, так, что даже у Римуса заболели рёбра и зарябило в глазах. В машине, по пути домой, Лили сама еле сдерживалась, чтобы не зарыдать. Как ей всё-таки повезло с ними!       Тунья не приехала, что Лили и не удивило, и не расстроило. Папа трещал без умолку, что-то про работу, про сад перед домом их соседей Кентов, даже заикнулся сказать кое-что о миссис Снэйп, но мама шикнула на него, и он замолчал. Ненадолго, конечно. Папа Лили всегда знал, о чем поболтать. Даже если он решит рассказать о походе за овощами в супермаркет, это всё равно будет сверхувлекательно и познавательно. Пока они стояли в пробках или мчались по шоссе, Лили понемногу расслаблялась. Теперь она с родителями и совсем скоро будет дома. Дома! — Кто хочет фокус? — игриво воскликнула она и залезла в карман за волшебной палочкой. — Солнышко, я хочу жить, — весело ответил папа, подмигивая ей в зеркало заднего вида. — Как бы мне не хотелось посмотреть на твои способности, попрошу всё-таки подождать до дома. Не хочу попасть в ДТП. — Ай, как мне не терпится! — всплеснула руками миссис Эванс. — А нам ещё ехать и ехать. — Ничего, время быстро пролетит, — успокоил её муж. — Скоротаем время за приятной историей. Заходил я вчера после работы к моему знакомому, который помогал Тунье с документами, — завёл шарманку мистер Эванс в своей привычной манере, будто он рассказывает анекдот.       Когда он начинал шутить, расстраиваться или оставаться равнодушным было невозможно. У него определенно был талант рассказывать истории. Лили подумала, что если мальчишки всё же приедут к ней в гости, то им стоит познакомиться. Наверное, именно так будут выглядеть Джеймс и Сириус, когда им будет по сорок лет.       Лили была бы рада показать родителям всё, что умеет, хоть в то же мгновение, но она могла лишь пообещать устроить семье шоу, которое они не забудут. У неё даже была мысль устроить это, когда приедут друзья, чтобы было эффектнее, но терпеть почти месяц без магии, когда она вот так легко тебе доступна?! Нет, она ждала слишком долго. Едва они припарковались у дома, Лили вылетела из салона автомобиля, как пробка из бутылки; схватила клетку с Бурей и понеслась в дом. Петуньи дома не было. Это было даже к лучшему, потому что Лили уже не могла сдерживаться и устроила в комнате магическую перестановку. Переставила стол к окну, протерла зеркало, полила цветок в горшке с нулевыми затратами энергии. Как же ей нравилась эта волшебная жизнь! Она провернулась на месте и упала спиной на мягкую постель, где мама заранее заботливо постелила свежее белье.       В комнату зашёл отец с чемоданом и удивленно всплеснул руками: — Ещё утром здесь было несколько иначе или мне кажется? — он хитро прищурился на дочь, упирая руки в бока.       Лили потрясла своей палочкой; с кончика посыпались мелкие красные искорки.       Папа всегда называл её «фея» с тех самых пор, как в полной мере осознал, что его дочь – волшебница. Если бы он мог, он растрепал бы всем про её способности. Правда, в таком случае была вероятность того, что он попадет в сумасшедший дом. Родителям Лили всегда тяжело было врать и скрывать подробности. Обычно, когда их спрашивали про младшую дочь, они говорили, что учится она далеко от Лондона в интернате для девочек. Вот и всё. Если кто-то пытался выведать подробности, мистер Эванс всегда с лёгкостью переводил тему разговора.       Оставить шоу Лили решила до вечера, потому как план, который созрел у неё в голове, пока она лежала пластом на родной кроватке, эффектнее было бы исполнить в темноте. Она очень надеялась, что Петунья вернется и тоже посмотрит. Она может ненавидеть Лили, сколько ей вдумается, но вредничать и не посмотреть на чудеса? Вряд ли. Зачем пропускать то, что, возможно, больше никогда не увидишь? Настоящее волшебство...       Сестра вернулась уже с наступлением темноты. Может, она надеялась, что Лили ляжет спать пораньше, после долгой и утомительной дороги, а может просто загулялась со своими друзьями. Едва за ней захлопнулась дверь, Лили вскочила из-за стола, где раскладывала по полкам школьные учебники, которые привезла домой, и побежала вниз по лестнице. Родители сидели в гостиной на диване и смотрели телевизор. Петунья сняла соломенную шляпку и повесила её на вешалку для курток и пальто, сняла травинку, прилипшую к подолу её цветастого сарафана, огляделась и прошла на кухню, игнорируя Лили, стоящую в трех метрах от неё. — Туни, — позвала её Лили. — Туни, как дела? — она прошла на кухню вслед за ней.       Петунья открыла холодильник и достала из него упаковку апельсинового сока. Она холодно окинула сестру взглядом и молча налила сок в стакан. У Лили на лице вновь возникли красные пятна смущения и злости. — Можешь дуться, — тихо сказала она, обнимая себя за живот. — Мы с родителями сейчас пойдём в парк, я хочу сделать им сюрприз. Идём с нами? — Я устала, — ответила Тунья, делая глоток и отворачиваясь от Лили.       Та покачала головой и вышла с кухни. Петунья совершенно неисправима.       Лили прошла в гостиную, села на диван и прижалась к тёплому папиному боку, кладя голову ему на плечо. Ей было страшно думать, что было бы, если бы и родители думали о ней также, как Тунья. Наверное, она бы никогда не поехала в Хогвартс, не познакомилась бы со своими друзьями. Может, до сих пор дружила бы с Северусом и, что самое страшное, она могла озлобиться на весь мир и встать не на ту сторону.       Когда она сидела вот так, в обнимку с папой, в родном доме, где её любили и ценили, ей не хотелось больше думать о плохом. Лили предложила родителям прогуляться, и те с радостью согласились, зная, что их ждёт нечто особенное. Она быстро вбежала вверх по лестнице и, к своему удивлению, обнаружила за окном бурую сову, в которой она сразу узнала Гебу. И когда Джеймс успел отправить ей письмо? Ещё и суток не прошло. Лили впустила сову в комнату, отсыпала ей корм в мисочку Бури, а письмо положила в верхний ящик стола, решив, что вскроет его, когда вернется. Она взяла палочку и покидала в рюкзак пару мелочей, которые могут пригодиться. Она повела родителей в пустынный парк, или даже точнее сказать, в рощу, где в детстве часто гуляла с Северусом, где они, не стесняясь своих способностей, творили чудеса. Более символичного места Лили и придумать не могла. В парке, среди высоких вековых деревьев, было очень-очень тихо. Птицы шелестели в листве, перелетая с ветки на ветку. Ветер волновал выгоревшую на жаре траву. Лили трансфигурировала старый пень в небольшую скамеечку и пригласила восторженных родителей присесть. Миссис Эванс неуверенно присела на крепкую скамейку и захлопала в ладоши. Пожалуй, Лили следовало начать с чего-то попроще, потому что отец так дико улыбался, когда садился рядом с женой, словно узнал, что его дочь волшебница не раньше, чем секунду назад. Лили театрально поклонилась и пустила вокруг себя россыпь мыльных пузырей. Её научил этому Джеймс в тот вечер, когда они впервые по-настоящему помирились. Затем она вынула из рюкзака небольшой стаканчик и прикоснулась в его краешку палочкой. — Агуаменти,— произнесла она заклинание, и из кончика её волшебной палочки потекла тонкой струей вода. — Полезный навык, — воскликнул отец, макая палец в стакан, проверяя, настоящая ли вода. — А пожар, если что, потушить сможешь? — Есть другое заклинание, оно куда мощнее, — пожала плечами Лили, отвернулась от родителей и направила палочку перед собой. — Аква Эрукто!       На землю хлынул такой мощный поток, что Лили пришлось вцепиться в палочку обеими руками. Мистер Эванс удовлетворенно закивал головой и посмотрел на жену, на лице которой был дикий восторг. Её одолевало чувство, будто она в цирке. Такое приподнятое настроение, столько удивительных потрясений и впечатлений, что не сидится на месте. Лили взмахнула палочкой по дуге у себя над головой и в воздухе закружились сотни маленьких огоньков, словно светлячков. Родители не удержались и встали, подставляя ладони, ловя их и сжимая в кулаки. Огоньки, мягкие и теплые на ощупь, таяли словно снег, едва касались их горячей кожи.       Ни мистер и миссис Эванс, ни Лили не знали, что в глубине парка, из-за ветвистого широкого дуба за ними наблюдал высокий сутулый парень. Его сальные волосы висели, заслоняя его лицо, из под них виднелся лишь его крючковатый нос. Это был Северус Снэйп. Он давно не виделся с любимой подругой... Хотя, какая она ему подруга теперь. Он смотрел, как Лили кружится, взявшись за руки с мамой, в вихре живых огоньков, смеялась. Она была счастлива без него, а он медленно умирал, когда не виделся с ней, хотя бы мельком. Он вжимал пальцы в жесткую кору до боли, не в силах сдержать слезы, которые непрерывным потоком хлынули у него их глаз.       Лили пускала в воздух снопы разноцветных искр, словно запуская фейерверк, выпускала из палочки цветные ленты и даже сделала маме прическу с помощью магии, которую однажды показала ей Алиса. Затем она взяла у мистера Эванс его очки и переломила их надвое; мама в ужасе ахнула. Отец лишь заинтриговано переминался с ноги на ногу. — Репаро, — Лили коснулась палочкой очков, и две половинки срослись с негромким щелчком, не оставляя следа на месте разлома. Мистер Эванс выхватил их у дочери из рук и завертел перед глазами. — Поразительно, — проговорил он. — Вот заживем теперь! — рассмеялась миссис Эванс. — Будешь теперь всё чинить, тушить, переставлять... А вот вроде того, что ты сделала с пеньком, ты что можешь сделать?       Лили захихикала, представив какая "сладкая жизнь" у неё теперь начнётся, если по каждой трещинке и поломке, родители побегут к ней. Ей пришлось провести долгую лекцию по пути домой о возможностях трансфигурации.

***

      Жаркие июльские деньки выматывали своей однообразностью. Понедельник, вторник, среда... все дни смешались в один, было уже и не вспомнить когда там наступит пятница, четверг завтра или воскресенье. Трава за окном высохла и пожелтела. Последний дожди, который застал Лили, прошёл ещё когда она была в Хогвартсе. Мистер и миссис Эванс лежали во дворе на расстеленном покрывале в одних купальных костюмах. Рядом с ними был вбит в землю широкий пляжный зонт, а под ним угрюмо сидела Лили. Петунья почти не бывала дома, пропадала на прогулках с друзьями. Они постоянно выбирались куда-то за город вместе. Там, конечно, был и её парень Вернон. Лили однажды видела его из окна, когда он провожал Тунью до дома. Она даже на мгновение поддалась чувствам и восторженно выбежала из комнаты в коридор, чтобы расспросить сестру обо всем, посекретничать, зарывшись вместе под одеяло... но потом она вспомнила, что Петунья вряд ли поздоровается с ней, а уж если и захочет, что рассказать про своего парня, то это скорее всего будет саркастичное замечание по поводу её, Лили, скудной личной жизни. Поэтому она вернулась в комнату, где плюхнулась в кровать, накрылась одеялом, как если бы рядом была сестра, и погрузилась в мечты.       Теперь же, днём, она в сотый раз за эти недели сидела во дворе, практически всё время молча, и читала какой-то романчик, который ей посоветовала мама. У Лили жутко болели сгоревшие на солнце плечи и чесалось лицо. Как бы ни были хороши каникулы, в тот момент она ощущала себя, как в аду. Хотелось в Хогвартс. — Когда твоя подруга приедет? — осведомилась мама, присаживаясь рядом под зонтиком. — Через три дня, — ответила Лили, закрывая книгу. — У нас есть раскладушка? Мама Алисы обещала помочь с трансфигурацией. Сделает из неё ещё одну кровать на время.       Миссис Эванс звонко рассмеялась и обняла дочь за плечи: — Как же это всё удивительно, милая, — она посмотрела на Лили и нежно коснулась губами её лба. — Есть, в кладовке.       Она улыбалась. Не смотря на ссору между дочерьми, миссис Эванс с лёгкостью называла себя самой счастливой мамой на планете. Обе её дочери ни разу не заставляли её краснеть и стыдиться. И, если бы не стычки между ними, то их и вовсе можно было назвать идеальными.       В уголках её глаз залегли глубокие морщины, в волосах блестела первая, редкая седина. Она смотрела на Лили и не могла наглядеться. Её одолевала бесконечная нежность и гордость за неё. — Мамочка, мамочка, — сказала Лили и уткнулась носом ей в плечо.       Ей хотелось поговорить с ней. Рассказать обо всех переживаниях, спросить совета. Казалось, что единственная волшебница в их доме — её мама. Она всегда помогала ей, превращала безысходную ситуацию в обратимую, поддерживала её, когда ей было плохо... Никогда раньше ей не хотелось так, как тогда, рассказать маме абсолютно всё, что происходило в её жизни. Но отчего-то она молчала. Её клонило в сон. Когда мама ушла готовить ужин, Лили свернулась под зонтиком в калачик и сладко задремала. Ей снилась душная пустыня, песок, летящий ей в лицо, забивающийся под одежду, в глаза и уши... Вокруг неё шуршал ветер, окутывал и убаюкивал её. Лили лежала на боку, рядом с ней сидели родители, зарытые по пояс, а над их головами кружили грифы, питающиеся падалью. Девушка подняла глаза к небу, на мгновение её ослепило солнце... Она проснулась.       За окном сгущались сумерки. Лили лежала на кровати в своей комнате, а книжка, которую она читала, стояла с учебниками на полке у стола. Вставать не хотелось. Комната погрузилась в холодное молчание. Стены кричали Лили о её одиночестве. Всё то время, что она была дома, она проводила с родителями, не общаясь ни с кем своего возраста. Кроме переписки с друзьями, ничто не связывало её с волшебным миром. Лили посмотрела за окно, ожидая, что Буря вот-вот вернется, но за стеклом только качало ветвями высокое, пышное дерево. Она послала с совой весточку Алисе. В последнее время они с ней мало переписывались, вот и теперь Лили лишь спрашивала её о времени, когда её ожидать через три дня, о подробностях её визита. Сова Джеймса, Геба, улетела от неё ещё с утра с её ответом.       Лили гладила ладонью холодную подушку и молилась, чтобы хотя бы какой-нибудь пернатый почтальон побыстрее появился у неё на подоконнике. Она резко встала с постели и подошла к письменному столу. Где-то здесь она оставила последнее письмо Джеймса для неё, но теперь не могла его найти. Она обшарила все ящики, посмотрела за и под столом, вернулась к кровати, растормошила одеяло, но письма нигде не было. Лили нахмурила светлые бровки и присела на стул. Кто-то взял его. Кто-то взял её письмо! Родители ни за что не поступили бы с ней так! Она знала, что если бы её маме было бы любопытно, она спросила бы её напрямик, но не стала бы читать её личных писем, так же, как и отец. "Петунья! — кричал голос у неё в голове. — Она стащила, пока я спала!"       Сомнений не оставалось. Это Тунья взяла его, чтобы отомстить ей за тот давний случай с письмом Дамблдору! Лили вскочила с места и стремительно направилась в спальню сестры. Несколько раз стукнув кулаком в дверь, она отворила её, без приглашения. Петунья была уже дома. Она сидела за столом, закинув на него ноги, и читала книгу, водрузив на нос очки. Она испуганно дернулась и удивленно посмотрела на разъяренную Лили, стоявшую на пороге. Та дышала, как бык перед нападением, сжав кулаки. — Ты была у меня в комнате? — с вызовом спросила Лили. — Моё письмо пропало. Кроме тебя некому брать! — Мне не нужны твои гадкие письма, — брезгливо ответила сестра. — И прежде, чем входить, надо дождаться, когда тебе откроют, а не врываться. В вашей уродской школе, наверное, не учат этикету. — Ты бы не стала открывать, — поморщилась Лили, скрещивая руки на груди. — Если бы я что-нибудь стащила, я бы не стала впускать никого к себе в комнату. — Да не брала я твое тупое письмо, — воскликнула Петунья, спуская ноги на пол. — Мне не нужны не ты, не твоя дурацкая уродская жизнь! Я запрещаю тебе входить в мою комнату и обвинять меня во всех твоих проколах! У меня своя жизнь, у тебя — своя. А теперь уходи, мне нужно заниматься.       Лили громко фыркнула, закатывая глаза, и вышла, хлопнув дверью. Она вернулась в комнату, злясь на любой шорох. Её бесил чемодан, стоящий у двери, который отец всё никак не мог убрать на место, её бесил беспорядок на столе, раздражал пиджак, которые она повесила на спинку стула, а он постоянно соскальзывал и падал. Она бухнулась на кровать и тяжело вздохнула. Либо Тунья врет, либо письмо и правда взяли родители.       Джеймс и Сириус... При мысли о них у Лили щипало глаза. Они стали ей как родные братья, ближе, чем родная сестра. Ей было мало переписок, с каждым днем ей всё больше хотелось просто находиться рядом с ними, даже если это снова означало бы, что ей придется без дела лежать под зонтом на жаре.       Лили подошла к столу и достала чистый лист бумаги. Она присела, взяла ручку и покрутила её между пальцев, раздумывая, кому больше всего на свете ей бы хотелось сейчас написать. Она подняла глаза к туманному двору за окном, представила, что сидит там, а рядом бесятся её мальчишки. Ответ стал очевиден. Она положила локоть на стол и аккуратно вывела вверху по центру три слова: "Дорогие Джеймс и Сириус"       Раньше она никогда не писала "дорогие", она просто звала их по имени, иногда шутливо приписывала в начале "уважаемые зануды" или "гадкие подлизы". Но настроение заставляло её писать не то, что раньше, а то, что её хотелось в тот конкретный момент. "Дорогие Джеймс и Сириус,       Я знаю, что совсем недавно уже писала вам, но я просто очень сильно по вам соскучилась. Дома совсем нечем заняться, в округе очень мало молодежи, а сестра дуется на меня сильнее обычного. Буквально несколько минут назад я снова поссорилась с ней. Я просто уверена, что она стащила последнее письмо Джеймса — я нигде не могу его найти. Петунья запретила мне всё, что могла запретить, как всегда оскорбляла нашу школу... В общем, мне совершенно не с кем поговорить. Наверное, я скоро совсем забуду, как это делается. От скуки начала читать какой-то магловский любовным роман. Никому не советую! Нет ничего лучше магической литературы. Сегодня весь день пробыла во дворе собственного дома. Раньше я думала, что с наступлением совершеннолетия, магия заменит мне развлечения, но мне по-прежнему ужасно скучно. Пишите мне абсолютно обо всем и как можно чаще! Джеймс, вспомни пятый курс, когда ты извёл всю бумагу на письма, и помножь это на три! Кстати, я придумала, чем займусь завтра: найду все письма от вас и перечитаю.       Алиса приедет уже в эту субботу, приезжайте и вы. Я слишком долго выслушивала вашу болтовню, теперь мне без неё очень скучно и одиноко. Завидую я вам, вы живете вместе. Может, мне тоже сбежать из дома? Ладно, я точно не буду делать этого, просто не знаю, что ещё мне делать здесь одной. Надеюсь, у вас не слишком много дел, и вы сможете приезжать почаще. Мечтаю познакомить вас с моим отцом, он чем-то похож на вас — любит травить байки и шутить над всем, что движется. У меня сейчас ни одной совы. Гебу я отправила к вам, а Бурю к Алисе. Отправлю это письмо как только кто-нибудь из них явится. Очень надеюсь, что это скоро произойдет. Когда я пишу вам, кажется, что вы рядом. Поэтому не удивляйтесь, если я буду писать вам каждый день. С любовью, Лили       Она отложила ручку и посмотрела на это глупое письмо. Наверное, это был перебор, но Лили было плевать. Тоска плотно поселилась у неё в голове, и всё, чего хотелось девушке — избавиться от неё. Даже если ей придется сжигать письма за неимением места — это всё равно будет лучше той скуки, что вдруг свалилась на неё.       Она посмотрела на часы. Почти девять вечера. Спать Лили не хотелось, она и так потратила почти весь день впустую. Ей вспомнилась недочитанная глава в книге, поэтому Лили взяла роман с полки и уже хотела раскрыть, как заметила, что у самой обложки между страниц вложен какой-то лист. Она мгновенно поняла, что это было, и лишь стыдливо зажмурилась, когда достала из книги тонкий конверт с письмом Джеймса. Лили глубоко вздохнула и снова взяла ручку. Она представила себя глазами сестры; как же глупо она, наверное, выглядела! Лили предстояло переписать письмо для друзей с исправлением только лишь на то, что это она потеряла письмо и обвинила Петунью ни за что... Давно ей не было так стыдно. Когда Лили закончила с письмом, она вышла из комнаты и подошла к спальне Туньи, совесть умоляла её извиниться, но едва девушка занесла руку, чтобы постучаться, передумала и зашагала к лестнице. Петунья никогда не извинялась перед ней ни за оскорбления, ни за беспочвенные обвинения, ни за то, что наступала ей на ногу или случайно давала по затылку локтем. И Лили не станет. Если она сделает это, Тунья всё равно не станет лучше к ней относиться.       Лили спустилась в гостиную, где сидел один отец, погруженный в прочтение сегодняшней газеты. Она присела рядом, подогнув под себя ноги, и опустила голову ему на плечо, как любила это делать, когда её одолевала тоска. У её отца были те самые медные волосы, что она унаследовала. Он же наградил Лили бледной, почти прозрачной кожей, зимой отливающей синим из-за просвечивающих вен. — Что-то случилось, милая? — спросил отец, не отрывая взгляда от газетной страницы. — Ты всю неделю очень грустная. Я понимаю, что тебе скучно здесь с нами. — Дело не в вас, — воскликнула Лили, хватаясь ему за предплечье. — Просто я только в конце этого года подружилась с мальчишками с моего курса и... немного скучаю по ним. Алиса совсем скоро приедет, а они — не знаю даже. Мне кажется, у них куча других забот.       Лили покрутила в пальцах синюю стрекозку, покоящуюся у неё между ключиц. До этого момента ей и не приходила в голову мысль, что друзья могут вовсе по ней и не скучать. Может, и Алиса не хочет приезжать, а она навязала ей эту поездку? — Не думаю, что твои друзья откажутся повидать тебя, — ответил мистер Эванс и поднял очки на лоб, поворачивая к дочери голову. — А пока здесь нет твоей Алисы, тебе следует познакомиться с ребятами с соседнего района. Через улицу от нас живёт мой друг, у него есть сын Мартин и дочка Джейн, но она ещё маленькая. Хочешь, я зайду к нему в гости, возьму тебя с собой? Познакомитесь с Мартином. Кстати напротив него обитает странная старушка, у которой тоже есть ребята твоего возраста. Им по девятнадцать-двадцать лет. — Спасибо, пап. Не знаю, смогу ли я подружиться с кем-нибудь из них. Я ведь даже не могу сказать им, кто я такая, где учусь... Не люблю секреты.       Мистер Эванс вздохнул и обнял её за плечи: — А я то как не люблю, ты не представляешь, — он улыбнулся, когда она покраснела. — Я не виню тебя. Мне бы очень хотелось рассказать всему свету, что моя дочка — фея. Я знаю, что нельзя, но всё же...       Лили подняла на него глаза и рассмеялась: — Могу себе представить реакцию твоих коллег!       Они дружно захихикали и затихли, думая каждый о своем. Лили рассматривала гостиную и отмечала новшества и изменения, вспоминая какой была эта комната, когда её родители впервые услышали от взрослого человека, что их дочь волшебница. Раньше на камине стояли фарфоровые кошки с розовыми бантами, а теперь на их месте только рамки с их общими семейными фото. Что никогда не менялось здесь — светлая, уютная атмосфера. На бежевых стенах висели детские рисунки Туньи и Лили в рамочках и милые бра с хрустальными подвесками; диван стоял тот же, что и семь лет назад: светло-голубой с розовыми бабочками. Теперь они подстерлись, и давно пришла пора купить новый диван, но с ним было слишком тяжело расстаться. Лили помнила, как они с сестрой играли на нём в "кто выше подлетит". С тех пор, как ей исполнилось пять, и в ней начали просыпаться её способности, Лили ни разу не проиграла.       У окна как и раньше стояли кресла: одно широкое и низкое, коричневое, мягкое; второе с высокой спинкой, жесткое, тускло-синего цвета. Петунья всегда сидела в синем, будто на троне, и раздавала приказы. Лили в свою очередь лежала во втором, свернувшись, как котенок, в клубочек, и играла с её любимой детской игрушкой — маленьким разноцветным жирафом. Мама всегда ругала их, если они ссорились, что случалось редко до тех самых пор, когда вся их жизнь изменилась. Раньше Лили и Тунья не знали никого ближе и роднее, чем сестра. Они проводили всё свободное время вместе. Вместе учились завязывать шнурки, играли в прятки, рисовали мелками на асфальте перед домом, качались на качелях, прятали разбитую фарфоровую кошку от родителей... — Петунья выходит замуж, — сказал вдруг отец. — Она просила пока что не говорить тебе, но это как-то... в воздухе носится, в общем. Не люблю секреты.       Лили выпрямилась. — Это здорово, — спокойно ответила она. — Жалко только, что я вряд ли буду приглашена. — Ничего и не жалко! Век бы не видел этого толстяка, что Вернон зовёт своим отцом. Более мерзкого типа придумать сложно. А сестрица Вернона, Мардж, — мистер Эванс выразительно вздохнул и покачал головой. — Надеюсь, у твоего избранника семья поприятнее. — Да, вот только у меня нет избранника, — сказала Лили. — Хм, — пришел черед её отца покраснеть. — А я то думал, ты такая притихшая, потому что влюбилась в того парня, о котором часто рассказывала нам раньше. Как же его... Джим... Джордж? Джей? — Нет-нет, что ты?! — Лили даже вскочила на ноги от испуга. — Я вовсе не... Это не так! Мы только недавно дружить начали. И вообще это явно не тот человек, который станет моим мужем когда-нибудь. — А какой человек "тот"? — спросил мистер Эванс, опуская очки на переносицу. — Порядочный, добрый, смелый... — А этот парень не такой? — удивился он. — Зачем же дружить с непорядочным человеком?       Лили задохнулась от возмущения: — Да нет же! Джеймс именно такой! Просто... нет, я не знаю, как тебе объяснить. Но всё равно, забудь! Когда у меня кто-нибудь появится — ты узнаешь об этом первым, обещаю. — Успокойся, детка, — рассмеялся отец и похлопал рядом с собой по протёртой обивке. — Садись, я не стану больше намекать на то, что ты в него совершенно очевидно влюблена.       Лили, которая уже хотела сесть, снова вскочила и возмущенно посмотрела на смеющегося папу. — Да не влюблена я! — воскликнула она и помчалась наверх.       Как же объяснить убежденному человеку то, что он вряд ли поймёт?       Лили ворвалась в свою комнату, как ураган, вся красная, с широко распахнутыми глазами. Да, разве Поттер не придурок? Придурок. Разве не эгоист и задавака? Он самый! Никогда в жизни она не станет ему ни девушкой, ни — Боже упаси! — женой. Как в друге, она в нем души не чаяла, но едва он начинал намекать ей на большее, она выходила из себя. Мистер Эванс не знал об этом, поэтому не мог судить о чувствах дочери. То, что она скучала по Джеймсу, вовсе не означало, что она в него влюблена.       Лили закрыла за собой дверь в спальню и замерла. За стеклом, на карнизе сидела её Буря. Сидела и вертела головой, выпучив глаза. Алиса не прислала Лили ответа. Девушка подбежала к окну и распахнула его настежь. Сова лениво перешагнула через раму и глухо ухнула. Лили сложила письмо для Джеймса и Сириуса пополам, скрепила оранжевой клейкой лентой с блестящими звёздочками и сунула Буре в клюв. Та возмущенно его раскрыла и громко закричала. — Ты, наверное, устала и проголодалась, — понимающе прошептала Лили. — Извини, я просто очень ждала, когда ты прилетишь. Это не срочное письмо, просто захотелось написать Джеймсу и Сириусу.       Сова перелетела к своей клетке, села на жердь и стала жадно поедать сухой корм. — Охотилась сегодня? — спросила Лили, наблюдая за Бурей, подперев подбородок ладонью. Сова ухнула. Лили не могла знать наверняка, что это значит, но сочла это за утвердительный ответ.       Буря наелась и принялась чистить перья. Лили грустно взглянула на письмо и подумала о том, что может и не стоит его отправлять вовсе. Девушка переоделась в пижаму, взяла книгу и устроилась на кровати. Совсем скоро приедет Алиса, и ей больше не придется скучать. Ну, а теперь у неё была только одна мысль в голове: неужели Хьюго и правда предаст Лею, которая ради него переехала в другой город, загубив свою карьеру?       Лили открыла "Таинственную страсть" и углубилась в чтение, ища ответ на этот вопрос. Буря вспорхнула с жерди, присела на стол, взяла в клюв письмо для мальчишек и вскочила на подоконник. Лили подняла на неё глаза и улыбнулась, провожая взглядом её удаляющийся в ночи силуэт.