***
Марлин услышала о том, что произошло, от Рошель, когда она болтала со своими подружками за завтраком на следующий день. Её охватил такой бурный восторг, что весь оставшийся час она думала только об этом, представляя себя на месте Лили, защищающей друзей. И Сириуса. Она нафантазировала с сотню вариантов того, как она покажет себя перед ним, что он в конце концов в неё влюбится. Марлин представляла, как выставляет Рошель на посмешище перед всем Хогвартсом, как они с Дэвисом становятся той самой "нежелательной компанией", в которую вечно попадали язвительные и грубые неудачники, а также, в узких кругах, предатели крови и грязнокровки. Сириус наверняка не устоял бы перед очарованием девушки, победившей этих двух змеенышей, не пошевелив и пальцем. А Марлин была бы не против быть в центре внимания (в особенности, его внимания). Они с Рошель никогда особенно не общались. Они были сокурсницами, но не более. Раньше Марлин часто восхищалась её взрослыми повадками, сексуальностью изгибов её стройного тела, а теперь поглядывает на неё с некоторым отвращением. Она знала, с какой компанией та связалась, и совсем не одобряла такого решения. Ей плохо удавалось представлять себя рядом с Сириусом, но с её собственным характером. Марлин знала каждую, с кем он когда-либо обжимался в коридорах, и ни одна из них не была скромной и целомудренной девушкой. Конечно, и Марлин была не святой, но в сравнение с той же Рошель не шла. — Эта МакКиннон какая странная, — протяжно мычала её соседка по комнате, когда Марлин отказывалась составить им компанию в походе на матч по квиддичу, а предпочитала усаживаться среди знакомых Гриффиндорцев. — Да, она слишком много гуляет с этими чокнутыми девчонками... Эванс и... подружка её, — задумывалась другая. — Та, что похожа на мальчика, когда без макияжа. Не припомню фамилию. — Какая разница, — фыркала Рошель, поглаживая белокурые локоны. — Она нам не подруга, если общается с Блэком и его компанией. Девочки многозначительно переглядывались, скрещивая руки на груди, и дружно ей поддакивали. Марлин не то чтобы не любила их, просто характеры и взгляды на жизнь у них так разительно отличались, что проводить слишком много времени в их обществе она не могла. Уже через час она устало массировала виски, а через два прятала голову под подушкой, в отчаянном желании никогда больше не слышать тех бредней, которые Джулия так часто изливала в мир. Её мысли были настолько банальны и однобоки, что любой её собеседник невольно начинал сочувствовать скудности её ума и удивляться тому, как же она попала на Когтевран. Марлин гораздо больше нравилось болтать с младшей сестрой Джулии — Моникой. Та попала на Пуффендуй, и при одном взгляде на неё становилось ясно почему. Она была своего рода чудачкой, но не слишком странной, чтобы отпугивать окружающих. Вокруг неё всегда витала атмосфера беспечности и беззаботного веселья, что привлекало к ней добрую часть студентов. С Моникой их объединяла одна очень важная в их возрасте вещь — любовь к популярным мальчишкам. Марлин, не имеющая в момент их знакомства близкой подруги, чуть ли не в первый же вечер растрепала ей, как она мечтает о расположении Сириуса Блэка, а Моника, долго вынашивающая в себе эту тайну, спустя месяц их общения наконец призналась ей, что влюблена в Римуса Люпина. До середины октября Моника была её самой близкой подругой, потому что с тех пор, как Блэк и компания перестали приглашать Марлин гулять с ними, Лили и Алиса так же резко отдалились от неё. Так же с ними постоянно отшивался лучший друг Моники — Тери. Тот всегда был не против обсудить их "девчачьи" проблемы и заскоки, благодаря чему плотно влился в их компанию. Он очень любил сплетничать, и именно от него девочки впервые услышали, что как-то в выходные Алиса тайно сбежала к своему парню, и вернулась поздно ночью через потайной ход. Больше компании мародеров он любил проходиться только по теме слизеринцев и их тайных делишек. — Нюниус недавно схлестнулся в коридоре с Поттером, вы знали? — заговорчески прошептал он подругам однажды на переменке. — Вообще об этом лучше не распространяться, потому что вы знаете, что будет с Джеймсом, если об этом узнает Эванс, — Тери серьезно посмотрел на Марлин. — Конечно, весь Хогвартс всё равно болтает об этом, но, видимо, не достаточно громко, чтобы она услышала. Марлин укоризненно посмотрела на него, отвлекаясь от учебника, в котором пыталась вычитать ответы на вопросы из домашнего задания. Ей не нравилось каким тоном Тери говорил о Лили и её друзьях. В его голосе всегда чувствовалась пренебрежительность. — Ты слишком много болтаешь о Поттере, — буркнула она, снова опуская глаза в книгу. — Можно подумать, что ты в него влюблен. — А ты слишком мало болтаешь о Блэке, — мстительно заявил он.— Можно подумать, что ты вовсе в него не влюблена. Марлин испуганно заозиралась по сторонам, ощущая на себе с десяток взглядов, но на деле никто не обращал на их разговор никакого внимания, и ни одна пара чужих ушей так и не услышала этой реплики. — Ну тебя, Тери! Если тебе это кажется смешным, то ты можешь идти... — Спокойнее, тыковка моя, я просто шучу, — замахал он руками. — Я думаю никто и не догадывается о том, что он тебе нравится. Ты слишком хорошо это скрываешь от окружающих. Может быть, если бы ты сказала об этом ему, тебе стало бы немного легче. Ну, знаешь, он мог бы ответить тебе взаимностью. — Ему стоит повзрослеть, — вставила Моника. — Если он сейчас и обратит на неё внимание, то только потому, что она хорошенькая, а не потому что у неё чистая душа и доброе сердце. — Спасибо, Мо, за это ценное наблюдение, — саркастично заметил Тери, глядя на поникшую после этих слов Марлин. Она вскочила с подоконника, захлопывая учебник, и бойко вскинула голову. — А вот возьму, и скажу! — заявила она. — Не так уж это и сложно, а что будет дальше— всё равно. Можно подумать меня беспокоит, что он может выставить меня на посмешище, если откажет, — продолжила Марлин, и даже внешне стала выглядеть менее уверено, нежели секунду назад. — Хотя, вы знаете, как-то я передумала. С другой стороны, не умру же я, если мы никогда не будем вместе, — сказала Марлин, забираясь обратно на подоконник. Тери оглушительно рассмеялся, привлекая внимание окружающих. Не в силах перестать хохотать, он закрыл лицо руками. Многие девчонки вокруг поглядывали на него с удовольствием. Тери был очень красив. Даже как-то непозволительно хорош собой! Мо пророчила ему ещё более восхитительную наружность годам к двадцати, когда всё его тело окончательно возмужает, и всех будет привлекать в первую очередь не только его золотисто-русый вихор у лба и солнечная улыбка. Тери не был чистокровным, поэтому среди его поклонниц никогда не было слизеринских ведьм. — Он не такой козел, чтобы шутить над тобой, — покачала головой Моника. — Джулия давно уже ему обо всем сказала, но он просто вежливо ей отказал. — Джулия сказала ему?! — в один голос воскликнули Тери и Марлин. — Моя сестрица никогда не была недотрогой, ты же знаешь,— пожала плечами Мо. — Едва они с Рошель расстались, как она побежала признаваться ему в любви. — Да, даже если он выставит это на всеобщее обозрение, я всегда смогу его пересмеять, — улыбнулся Тери. — Главное оружие в школе — это смех. Чем искуснее ты шутишь, тем меньше народу думает о твоих промахах. Если бы Поттер и Блэк не были такими остроумными, то их не любила бы не только Эванс. Так что я тебя в обиду не дам, раз уж ты у нас без чувства юмора, — сказал он и подмигнул Марлин. — Может в этом случае это и сработает, но я слышала, что некоторое время назад Поттер доигрался и получил по полной программе, — серьезно сказала Моника. — Что-то я не замечал на нем и царапины, — фыркнул Тери. — Не забывай, что среди них есть медик, — парировала Марлин, захлопывая учебник и убирая его в сумку. — С вами невозможно готовиться, постоянно болтаете. — Какие есть, другого не дано, — пихнул её в бок Тери и заразительно заулыбался. — Последние слухи в любое время за символическую плату. — Это какую? — Твоё сиятельное внимание, — отколол он, закатывая глаза. Марлин рассмеялась. С тех пор, как Рошель и Сириус разбежались, она и правда стала куда больше улыбаться, хотя никто эти два события не связывал. Для Тери улыбка, казалось, была равносильна дыханию, потому что когда на его лице появлялось серьезное выражение, тогда уже никто вокруг и не думал веселиться. Это явление значило, что парню нужна поддержка или просто серьезный разговор. Что примечательно, плакал он настолько же мало, насколько много улыбался. Марлин волей-неволей перенимала у него эти черты. Моника всегда была позитивной девочкой, из-за чего они с Тери так легко сошлись, в отличии от её капризной сестры. Итак, после разрыва отношений предмета воздыханий Марлин с его пассией, круг общения обитателей женской спальни Когтеврана седьмого курса резко поменялся. Не смотря на любовь подруг к сплетням, Рошель никогда не говорила с ними полностью откровенно. Её единственным интересом жизни этого периода был Дэвис. Они встречались каждый вечер, и он никогда не забывал о их свиданиях, в отличии от Сириуса. В середине октября ей впервые написал Уолден — мужчина, с которым она вела активную беседу в гостях у Ричарда. Он по-отечески расспрашивал её об успехах в учебе, иногда даже давая ей какой-нибудь полезный совет. Рошель вступила с ним в переписку, увлеченная этой новой фазой своей жизни. Она все больше погружалась в дела Пожирателей Смерти, и зачастую сама заводила с Дэвисом разговор об этом, расспрашивая его обо всем, что ему наказано от неё скрывать. Ей сложно было принять, что ляпни он ей что-то, чего не должен был бы, он окажется буквально приговоренным. Конечно, ему самому доверялось ничтожно мало информации, ведь у него ещё не было ни метки на предплечье, ни, тем более, личной встречи с Тёмным Лордом. Сириус не любил обсуждать с друзьями свою бывшую девушку. Он чувствовал себя глупым, обведенным вокруг пальца. Но что было для него страшнее всего — очередной приближенный к нему человек встал не на ту сторону. Он будто притягивал к себе Пожирателей Смерти. Его тошнило от одного воспоминания о доме и его обитателях. Сириус не без ироничной улыбки вспоминал, что его мать звала его "выродком", в то время, как однажды утром миссис Поттер, в попытке растрясти его в кровати, назвала "родным", хотя таковым он ей никогда не являлся. Он будто обрел новую семью. И не только в лице Поттеров, но и его друзей, теперь таких многочисленных. Утром третьего ноября первое поздравление с днём рождения он получил именно от его названых мачехи и отчима — Юфимии и Флимонта Поттер. Сириусу не спалось всю ночь, и едва солнце встало, он отправился на прогулку. Бурая сова Геба налетела на него со спины, напугав до чертиков. Она как раз едва поспевала с доставкой, чтобы успеть немного передохнуть перед утренней почтой, но, заметив Сириуса, решила не церемониться и доставить ему посылку незамедлительно. Родители Джеймса прислали ему новенькие перчатки для квиддича, набор для ухода за метлой, коробку волшебных сладостей и короткую записку, в которой уточняли, что ещё одна часть его подарка находится у их сына в чемодане. Дома ему никогда не дарили таких объемных подарков. Вальбурга Блэк обычно пыталась навязать ему какую-то фамильную ценность, представляя это ему как символ того, что Сириус — часть их семьи, что они всегда должны быть заодно. Но эта провокация всегда оказывала на непутевого сына обратный эффект. Если в момент вручения ему подарка он был дома, то он обычно криво улыбался родителям, клал полученную реликвию на ближайшую полку или стол, говорил какое-нибудь язвительное предложение, якобы благодаря мать и отца, а затем разворачивался и уходил в комнату, откуда не выходил до самого глубокого вечера. Курса до третьего Орион Блэк забирал его на день рождения домой, но после очередного грубого ответа отпрыска на их попытку направить его на путь истинный, Сириус проводит этот праздник в Хогвартсе. В этом году он не ждал подарка, потому что знал, что не получит его, как и на прошлый свой день рождения. По возвращению в спальню он застал своих друзей уже одетыми. На кровати Сириуса теперь лежало несколько цветных свертков. Джеймс стоял на коленях у своего раскрытого чемодана и что-то искал, Римус помогал Питеру завязать галстук, сетуя на то, что тот к седьмому курсу так и не научился делать это аккуратно. — Не говоря уже о том, Хвост, что ты мог бы наконец запомнить заклинание, которое завязало бы его даже лучше, чем Лунатик, — усмехнулся Сириус, стягивая с себя свитер, который натянул для холодной утренней погоды. — Ты хочешь, чтобы он себя задушил? — отозвался откуда-то из под кровати Джеймс. — Мне кажется, я видел что-то подобное в списке самых нелепых смертей. Сириус отрывисто рассмеялся. Питер покраснел. — Что ждешь от сегодняшнего дня? — спросил Римус, хлопая Питера по плечам, справившись с галстуком. — Да, ничего, — небрежно бросил Сириус, открывая коробку с шоколадными котелками. — Обновлю подарок от родителей Сохатого на тренировке. — Что подарили? — увлеченно спросил Питер. — Вот что! — воскликнул Джеймс, вскакивая на ноги с объемным свертком. — Это, конечно, на тренировку не напялишь, но на рождество — вполне. Сириус нетерпеливо вцепился в подарок, ощущая себя шестилеткой на рождество. В свертке под золотой, глянцевой бумагой лежала аккуратно свернутая парадная мантия. Черная, но отливающая ледяным синим цветом с серебряной нашивкой слева на груди в виде двух животных: льва и собаки. Символ Гриффиндора важно покачивал головой, и его грива переливалась, словно кристально чистая вода; пёс, высунув язык, отчаянно махал из стороны в сторону облезлым хвостом. — Даже так? — рассмеялся Сириус, расправляя новую мантию на постели. — Надеюсь, кормить их не придется. — Мама сама делала вышивку, — многозначительно произнес Джеймс, опуская очки на кончик носа. Пес встал на все четыре лапы и обошел льва вокруг, опасливо его обнюхивая. Лев безразлично отвернулся и улегся, вытягивая вперед длинные лапы. — Кто подсунул мне навозные бомбы? — воскликнул Сириус, закрывая открытую за секунду до этого коробку. — "От Питера Петтигрю" Хвост, как хорошо что ты подписал фамилию, — саркастично произнес он. — Совсем запутался в своих бесконечных друзьях. Я то подумал про Питера Коллинза! Постоянно шлёт мне подарки к дню рождения. Все недоуменно на него посмотрели. — Это магловский автогонщик, — пояснил он. — Неужели вы его не знаете? — Если ты в свое время подсел на маггловский спорт, то это не значит, что и мы все тоже, — пожал плечами Римус. — Ладно-ладно, — отмахнулся Сириус. — Спасибо за подарок, Питер Петтигрю! — Откроешь остальные потом, — сказал Джеймс, поглядывая на часы. — Нам пора на завтрак. Он подошел к двери и галантно открыл её перед друзьями, мол "некогда тормозить". — Так идёмте же! — вскричал Сириус, взмахивая руками. — Отведаем же яств на пиру, сир Питер Петтигрю! Отпразднуем же мою стремительно приближающуюся старость, Питер Петтигрю! — Отвали, — буркнул тот, краснея. — Серьезно, Хвост, я буду называть тебя так до конца дня точно, — захлебываясь от смеха, проговорил Сириус. — Надо же, я и правда чуть не забыл, что тебя зовут Пи... — Ну, хватит, — простонал Римус, выходя на лестницу. За его спиной раздался оглушительный хохот, и Сириус восторженно протянул: — Пи-и-итер Пе-е-еттигрю-ю! Ребята дружно рассмеялись. Даже Питер Петтигрю.Глава Четырнадцатая, в которой все сами не свои, кроме Питера Петтигрю
15 января 2017 г. в 01:19
Никогда Лили не чувствовала такой мощи как тогда, когда они всей компанией продвигались по коридорам школы. Мало того, что они были старшекурсниками, совершеннолетними волшебниками, которые могут применять волшебство вне стен Хогвартса, так ещё их знал каждый, мимо кого они проходили. Даже после всех инцидентов с их участием, на публике они излучали веселье и ощущение какого-то приватного веселья, будто распространяющегося только на них. А когда мимо проходил кто-то из слизеринцев или Рошель, то они на автомате тянулись друг к другу. Сириус часто обнимал Лили за плечи, та брала под руку Римуса, а он — Алису. Если их компания стояла у входа в кабинет и на горизонте вырисовывался Дэвис, то Джеймс и Сириус сразу вставали перед остальными, спиной к нежелательному лицу, закрывая друзей, как вышибалы закрывают проход в элитные ночные клубы.
Теперь, несмотря на стремительно ухудшающуюся погоду, каждый день казался Лили солнечным, если её друзья были рядом. Уже через неделю она пожалела, что сказала им будто будет прикрывать их после их проделок, потому что они этим активно пользовались. Может по сравнению с пятым или шестым курсом количество наказаний и уменьшилось, но тем не менее всё равно впечатляло. Джеймс и Сириус энергично нарывались на неприятности, не в силах держать свои длинные языки за зубами. Чем больше нападений и ночных дуэлей происходило с участием их компании, тем чаще Лили посещала тренировки по квиддичу. У них была договоренность не ходить никуда в одиночку. Девочек всегда встречали с библиотеки, а парни хотя и стремились нарушить собственное соглашение, удирая куда-нибудь по одному, но всё же чаще всего даже днем искали компанию друг друга. Сириус, конечно, упирался активнее всех, считая, что ему никакая опасность не грозит, и если понадобится, он покалечит любого.
Ребята приходили на тренировки вместе, хотя Алиса иногда убегала в замок по делам, утаскивала за собой Питера, потому как тот не любил сидеть на трибунах и предпочитал проводить время в спальне или библиотеке. Эванс радостно полагала, будто он взялся за учёбу. Лили с Римусом усаживались на нижние ярусы, не вскарабкиваясь к небу, где была велика вероятность получить бладжером по макушке. Со временем даже Джеймс сумел привыкнуть к присутствию Лили и перестал красоваться, начал больше уделять внимания игрокам и стратегии, забывая, что люди на трибунах вообще существуют. В начале сезона у капитана было полно забот, от которых нельзя было отвлекаться, иначе они рисковали продуть в первом же матче. А за одной неудачей, как правило, всегда следовала целая вереница. Лили почти не отвлекалась от книг, но всё же стала замечать, чем именно Джеймс заслужил свою награду в прошлом году. Он никогда не пропускал тренировок, даже когда чувствовал себя не слишком хорошо; уже в начале сентября он провёл новый отбор. Несмотря на то, что своей команде он более чем доверял, но после выпуска Луизы и Дави ему были нужны вратарь и загонщик. После трех дней отборочных, Джеймс выбрал девушку с четвертого курса на место Дави, и парня с пятого на роль Луизы. Он, может, и был несколько щупловат, но летал превосходно: очень быстро, ловко и маневренно. Зато Джейла, новая загонщица, обладала такой крепкой фигурой, что старшекурсница Лили на её фоне выглядела несколько жалко. Сириус часто отшучивался на этот счёт, потому что девушка оказалось такой же внушительной, как и он сам.
Римус, как и Лили, всегда был погружен в книгу. Крики и брюзжание свистка капитана совершенно их не отвлекали. В некоторую часть месяца Римус приносил шоколад, клал его между собой и Лили, и они потихоньку его поедали, не отрывая взглядов от страниц. Не то чтобы всё, что их интересовало — знания, но мадам Помфри нагрузила Лили дополнительным списком литературы для поступления в ВАНК (как сокращенно называли Волшебную Академию Наук и Колдомедицины), а Римусу в принципе было больше нечем заняться. Он выискивал информацию для домашних эссе, но писал их исключительно в замке, потому как на улице пергамент часто сдувало мощными порывали ветра.
Осень разыгралась ни на шутку. С каждым днем становилось всё холоднее, и золотая листва недолго продержалась на ветвистых, корявых деревьях. Целыми неделями на улице кружили ураганы, что изрядно потрепало нервы всех игрокам. Несмотря на все препятствия, в первом матче сезона сборная Гриффиндора всё же одержала победу над Когтевраном со счётом 230:50. Римус, Питер, Алиса и Лили, взбудораженные такой блестящей победой, изголодавшиеся по азарту и воодушевлению от пережитых эмоций во время игры, рванули к раздевалкам, чтобы поздравить команду первыми, едва основная масса людей рассосалась. Они сбежали по бесчисленным лестничным пролетам, пока спустились с верхних ярусов трибун, вышли с поля и обошли на противоположную от входа его сторону.
Ещё издалека они услышали оживленный гул голосов, но Алиса предположила, что это просто поклонники. Лили усмехнулась. Она не принижала заслуг ребят, но считала фанатизм некоторых личностей очень уж излишним. Однажды на пятом курсе какая-то, как её назвал Джеймс, "особенно остроумная" девица с седьмого курса попросила его расписаться ей на груди, после того как весь стадион скандировал его имя. Джеймс даже не успел ответить, ошарашенный такой странной просьбой, как Сириус спас положение, вырубив его ударом квоффла по голове. Он сделал это не специально, но очень своевременно. После этого случая Джеймс неделю пролежал в больничном крыле.
Но у раздевалок оказались вовсе не фанаты. По одному силуэту толпы было ясно, что ситуация не из приятных — две компании стояли одна напротив другой с явно выделенными лидерами. У дверей раздевалки Гриффиндора стояли несколько когтевранцев и слизеринцев, преграждая вход. Дискуссия со сборной шла бурная, на повышенных тонах. Конечно, в толпе был и Дэвис, и Рошель. Лили порадовалась, что хотя бы Снэйп не притащился, но это было бы слишком глупо с его стороны. Едва их компания приблизилась, атмосфера накалилась добела. Сириус едва не бросился в рукопашную, Джеймс вовсю орал какие-то оскорбления, поддерживаемый улюлюканьем своей команды. Между Гасом и Эйвери завязалась отдельная перепалка. Они стояли практически вплотную друг к другу, выкрикивая грязные слова так громко, будто между ними была сотня метров, не меньше. В какой-то момент когтевранцы, коих Лили насчитала четверо человек, вынули палочки, разом направляя их на Джеймса. Лили громко ахнула и выхватила свою ивовую палочку. Никто не заметил этого движения, потому что она стояла в стороне, скрытая за спиной Питера. Казалось, никто вообще не заметил их появления.
С несколько секунд Лили судорожно размышляла, что она может сделать, но все идеи могли закончиться полным провалом и оказаться опасными не только для неё самой, но и для всех остальных, если что-то пойдёт не так, как она задумывала. Сириус вмиг подскочил к лучшему другу, поднимая и свою палочку тоже. Джеймс, не достававший оружия, жестами призывал свою команду к спокойствию и попытался опустить руку Сириуса, но тот только отмахнулся от него. Его взгляд был прикован к Дэвису, который достал палочку одновременно с ним. Гас и Эйвери наконец отступили друг от друга на шаг. Воздух, казалось, вот-вот рассекут тысячи молний, так велико было напряжение. Джеймс продолжал препираться на словах с каким-то когтевранцем, имя которого Лили не могла вспомнить, а Сириус прожигал взглядом своего главного противника, и не мог заметить, как и остальные слизеринцы достали палочки. Их замысел возник у Лили в голове прежде, чем они успели открыть рты. Она одним прыжком выскочила у Питера из-за спины, выставляя перед своими однокашниками щит, в который в ту же секунду ударили фейерверком с десяток проклятий. Лили встала впереди своей сборной, поочередно выбивая заклинанием палочки у всех неприятелей. Джеймс только успел вынуть палочку, как все слизеринцы и когтевранцы, замешанные в этой стычке, уже ползали по земле подбирая свое оружие. Лили выставила новый щит, вместо предыдущего, разрушенного такой мощной атакой.
— Уходите, — грозно приказала она, замерев в боевой стойке. — Всем вам известно, что несанкционированные дуэли в школе запрещены, но вы проигнорировали это правило. Об этом, и о нападении на безоружного противника, — Лили кивком указала на Джеймса, — я сообщу. Если будет принята попытка возобновить дуэль, то последствия могут быть куда тяжелее, нежели простое наказание. Искренне советую вам убраться отсюда, и не вступать в разговор с теми людьми, мнения с которыми у вас расходится, — сказала она, и на её суровом лице появилось ироничное выражение.
Её взгляд встретился с Рошель, которая во время всего происходящего стояла не шевелясь, сложив руки на груди. Она посмотрела на Лили несколько насмешливо, цокнула языком и, взяв своего нового парня под руку, удалилась. Лили настороженно следила за каждым участником разборок, пока каждый из них не ушёл. Конечно, многие посчитали своим долгом сказать какую-нибудь гадость напоследок, но гриффиндорцы чувствовали, что если ответят, то навлекут на себя гнев старосты школы.
— Вот это ты даёшь, Цветик, — наигранно весело воскликнул Сириус, когда Лили наконец опустила палочку и убрала её в карман.
— Что, недооценивал меня? — саркастично спросила она, заправляя волосы за уши. — Идите переодевайтесь, пока я не высказала вам всё, что о вас думаю.
Джеймс рассмеялся и обнял её за плечи.
— Если ты будешь так же великолепно нас защищать, то я готов пакостить до скончания веков, — сказал он, взлохмачивая её рыжую макушку и уходя в раздевалку.
Лили посмотрела в его удаляющуюся спину со смешанными чувствами веселья, раздражения и волнения. От такого выброса адреналина (а любое публичное проявления характера для неё приравнивалось к тяжелому испытанию) у неё внутри всё заскакало, и ей было не устоять на месте. Она вся извелась, пока они ждали парней, которые, как казалось Лили, не особенно спешили переодеваться. Ей не терпелось услышать от них одобрение её действиям, всё-таки не каждый день она заступается за целую толпу людей, минимум двое из которых первоклассные волшебники. Но и она была не так проста. С возрастающим мастерством колдомедика росли и другие её навыки, в том числе и боевые. Чем больше она знала, тем больше умела. Некоторые вещи она ни разу не применяла на практике, но в теории ей не было равных.
В Коукворте Лили часто практиковалась в парке. Когда в "Ежедневном пророке" появлялись ужасающие статьи, она тут же переполнялась желанием что-то делать, учиться защищать себя и свою семью. Ей становилось очень страшно, и она вымещала свой страх в действиях. В парке она ограждала некоторое пространство в самой глуши заклинаниями, не дающими никому видеть или слышать её. Так как их не учили в школе этим заклинаниям, и Лили ни разу не применяла их на практике, то она даже не была уверена, что они действуют. Там она трансфигурировала сухие ветки или большие булыжники в нечто, напоминающее чучело, и начинала свои тренировки. Иногда, после какого-нибудь фильма, где были драки, она училась делать кувырок через голову, чтобы после выполнения этого несложно кульбита пальнуть из палочки по своему деревянному противнику. В общем, если бы кто-нибудь знал, чем она занималась, то, может, этот человек и посмеялся бы, но потом непременно присоединился бы к ней, потому как Лили, воображая себя заядлым мракоборцем, веселилась от души.
Что ещё удивило Лили в сложившемся конфликте так это то, что Джеймс не применял силу, и пытался усмирить других. Для него, как думалось Лили, дуэль всегда была единственным решением, ведь боец из него куда лучше, нежели оратор. Почему в этот раз он поступил иначе, оставалось загадкой для всех, кто тоже отметил для себя этот факт.
Когда Джеймс и Сириус наконец вышли из раздевалки, где задержались дольше остальных, и они все вместе пошли к замку, то о подвиге Лили почти ничего не было сказано. Сириус был мрачнее тучи, хотя и старался вести себя как обычно, а Джеймс ограничился подколом про то, что девушка слишком много с ними общается и понабралась от них безрассудства. Римус, прибывавший в шоке от произошедшего, старался разговаривать немного больше, чем нисколько, но получалось у него плохо; Питер редко высказывал своё мнение о чём бы то ни было, а Алиса всегда догадывалась, что её подруга — боевая тигрица, а не милый и пушистый котёнок. Лили ещё немного потерзалась о недооценённости своего поступка и успокоилась, решив, что такая реакция означает только, что она всё сделала правильно.
После ужина Римус, Лили и Питер ненадолго ушли в библиотеку, чтобы вернуть все книги, которые они брали, но всё время забывали сдать, а Сириус заявил, что устал, и ушёл спать. Джеймс и Алиса устроились в гостиной. Алиса занялась домашней работой по трансфигурации, планируя после этого приступить к письму для её мамы, которой не писала уже аж четыре дня! Наверное, она сходила с ума, не получая весточек от любимой дочки. Джеймс развернул на столе карту Мародеров, и следил за передвижениями их друзей, чтобы те без приключений добрались до гостиной. Каково же было его удивление, когда они двинулись к подземельям. Три имени остановились в одном из коридоров и прошли в комнату, о существовании которой многие студенты даже не догадывались.
— Вот серьёзно сейчас, да? — недовольно парировал Джеймс. — Они решили заглянуть на кухню перед отбоем. На ту самую кухню, которая находится в подземельях, — сказал он, отвечая на вопросительный взгляд Алисы. — В тех самых подземельях, где вход в слизеринские спальни. Потрясающе мы не лезем на рожон, Эванс.
Алиса рассмеялась:
— Ничего, Джеймс, ты же видел сегодня, что она может за себя постоять, — сказала она и подмигнула парню. — Можешь устроить ей сцену, когда они вернутся. Я разрешаю.
Джеймс откинулся на спинку кресла и потёр уставшие глаза. Он вздохнул и улыбнулся:
— Да, задам я ей трёпку.
Алиса склонилась над картой, наблюдая, как имя Питера Петтигрю носится по всей кухне, в то время как имя Римуса Люпина неподвижно застыло у самого входа. Они с две-три минуты побродили по кухне и вышли обратно в коридор.
— Как они смогли так быстро отделаться от домовиков? Мне в прошлый раз чуть все запасы Хогвартса не скормили, — высказалась Алиса. — Часа полтора там у них просидела. Фрэнк чуть со смеху не помер, ей Богу.
— Ты просто сама хотела съесть как можно больше, — засмеялся Джеймс, снимая очки. — Разбуди, когда они вернутся.
С этими словами Джеймс подогнул под себя одну ногу, положил голову на спинку кресла и закрыл глаза. Он не думал, что и правда уснет, да ещё и так быстро — практически мгновенно.
Его разбудила рука Алисы, тряхнувшая его за плечо. Он с трудом нацепил на нос очки и, кряхтя, выпрямился в кресле, потому как ногу он отсидел напрочь. Первое, что он увидел — радостно возбужденное лицо Лили. У неё в руках еле помещались различные сладости в пестрых упаковках. Алиса, загадочно улыбнувшись Римусу и Питеру, отбыла в спальню, и те, правильно расценив её выражение лица, последовали её примеру. Лили вывалила сладости прямо на раскрытую карту и заливисто рассмеялась, когда Джеймс дернулся в её сторону, пытаясь это действие предотвратить.
— Хулиганим? — спросил Джеймс, подбирая со стола упаковку с шоколадной лягушкой.
Лили радостно приземлилась на соседнее кресло, забралась в него с ногами и повернулась всем корпусом к другу.
— Я обещал Алисе отругать тебя за то, что вы нарушили наше правило "не нарываться", — сказал он.
— Сладенького захотелось, — будто специально ехидно вставила Лили.
— Вот как, — поднял брови Джеймс. — Видимо мы тебя совсем захвалили, Эванс, раз ты подумала, что можешь выбраться из логова змеенышей в случае чего.
— А разве нет? Со мной ведь ещё были Римус и Питер, — заявила она, отбирая у него карточку с изображением Марджери Риккот. — Как раз её и не хватает в моей коллекции знаменитых волшебных писательниц.
— Даже будь с тобой я и Бродяга, не ручаюсь сказать наверняка, что всё обошлось бы благополучно.
— Сомневаешься в себе? — ахнула Лили. — Похоже, этот мир сошёл с ума. Ты сегодня сам не свой!
Джеймс поджал губы, стараясь не отвечать на эту очевидную провокацию. Он только не мог понять, почему она так с ним разговаривает, но ему было приятно, что она замечает изменения в нём.
— Слушай, — серьёзно начал он. — Если ты покалечишься, лечить тебя будет некому. Если это вообще ещё понадобится, — сказал Джеймс, и в его голосе Лили почувствовала мудрость и спокойствие.
— Ты только что говорил прямо как Дамблдор, — поморщилась она и рассмеялась. — Но это даже идет тебе... О, длинная серебристая борода будет тебе весьма к лицу!
Лили звонко расхохоталась, и Джеймс против воли фыркнул от смеха, представляя директора с его, Джеймса, лицом. Он планировал оставаться строгим и отчитывать Лили, пока ей не станет стыдно, но она прибывала в таком прекрасном настроении, что оно не могло не передаться ему. Забыв про её неосмотрительный поступок, он расслабился и принялся поедать вместе с ней сладости. Да, в этот раз она была не права, и Джеймс злился, что она нарушила правило, которое сама же и установила, но потом вспоминал, как пару раз пытался улизнуть куда-нибудь в одиночестве. И однажды, когда Лили поймала его за этим, то так отчитала, что он и правда поверил, что все эти меры предосторожности приняты не просто так. Да, и как не поверить, когда её прекрасные глаза влажнеют, а лицо краснеет от гнева, и она смотрит с такой участливостью и заботой?
В голове Джеймса возникли яркие образы той ночи, когда он мог лишиться жизни, а она, Лили, спасла его. Она была зла на него, не хотела общаться и поддерживать с ним какой-либо контакт, но пришла по первому зову, даже не задумываясь о том, что, быть может, всё не так и серьезно. И что обратись они к мадам Помфри, эта история выплыла бы на поверхность, и они получили бы по заслугам.
Лили только ночью подумала о том, как неправильно поступила. Весь вечер она искренне веселилась в обществе Джеймса, даже ни разу не подумав пригласить других ребят присоединиться к ним. Впервые она для себя отметила, что Джеймс вовсе не скалится и ухмыляется, а всего лишь улыбается. Лили поняла, что он просто такой человек, что он не хочет насолить ей и что он рад проводить время с ней и с друзьями. Он просто любит улыбаться. Теперь его смелость не казалась Лили безрассудной, а виделась благородной и достойной похвал. Многие его черты, которые так часто раздражали, открылись для неё с новой, выгодной стороны, хотя она всё ещё считала его хвастуном и задавалой.
Может ребята не показывали своей реакции на её храбрый выпад, но на самом деле весьма сильно впечатлились. Для Джеймса то, что она не являлась типичной нежной барышней, значило очень много. Он всегда знал на примере Нюниуса, что она может вступиться на друзей словом, но до действия так ни разу и не доходило. Максимум она могла пригрозить им палочкой. Это помогло ей произвести должное впечатление, ведь все знали только, что она хорошая студентка, что вовсе не означало что она была и хорошим солдатом. Теперь в глазах восторженного Питера она превознеслась до небес, а Римус удовлетворенно ухмылялся, когда думал о произошедшем. Все его мысли о её скрытой храбрости словно ожили и воплотились в тот день.