Отлученный. Обреченный?

Драко лежал на постели, свернувшись в клубочек, и всхлипывал. Вокруг него носилась Митси, то поднося воду, то стараясь положить на пылающий лоб юноши прохладный компресс, то робко касалась своей морщинистой лапкой его плеча, бормоча какие-то успокаивающие глупости. Драко не слышал ее да и не слушал, ему было очень плохо и больно, силы внезапно покинули его, он успел только добрести до кровати, где свернулся прямо на покрывале. Теплый плед сверху и подушку под голову ему уже подложила верная домовушка. Драко только-только узнал, что его разрыв с возлюбленным был подстроен собственным отцом, только-только сбежал из дома, сказав отцу, что ни за что не женится на выбранной им девушке, открыл правду о своей беременности, окончательно потерял связь с Гарри, едва-едва нашел пристанище… Немало событий для одной блондинистой макушки, не правда ли? Однако судьба, видимо, рассуждала иначе, поскольку на голову Драко неожиданно свалилось еще одно испытание. Точнее, не сказать, чтобы оно было таким уж неожиданным, но Малфой до последнего верил, что своим родителям он нужен таким, какой есть. Драко верил, что хотя бы мама не отвернется от него, если он не женится на выбранной девушке и не станет заниматься тем, чем хочет его отец. Юноша ошибся очень жестоко и почувствовал это уже через несколько часов после того, как заселился в новую квартиру. Сначала ему стало душно, и он распахнул настежь все окна. Затем по коже пополз озноб, накатила внезапная слабость, и он едва добрел до постели. Драко сначала думал, что это все из-за беременности, целитель предупреждал о возможном недомогании. Однако вскоре к этому добавилось ощущение, словно из него что-то тянут, и Драко понял, что происходит. Видимо, отец не стал дожидаться рождения внука, не стал даже пытаться наладить с сыном отношения: он просто вычеркнул его из рода, лишив почти всей магии, поддержки и имени. Драко было очень плохо: он всю жизнь чувствовал в себе буйство магии, ее присутствие внутри ощущалось как жизненно важный орган. Она уходила постепенно, повинуясь роли родителя, проводившего ритуал, а юноша изо всех сил цеплялся за нее, расходуя почти все ресурсы своего организма. Домовушка металась поблизости, стараясь помочь своему юному хозяину, не дать ему лишиться магии окончательно. Ситуация осложнялась тем, что внутри Драко находился ребенок, которого по законам природы там быть не должно. Волшебный ребенок, его поддерживала магия юноши, именно она создавала нужные органы и связи, помогала Малфою справляться с изменениями в своем организме. Люциус желал убить своего сына, поскольку в случае исчезновения магии плод погиб бы мгновенно, а вместе с ним погиб бы и Драко, поскольку организм не смог бы отторгнуть такой инородный предмет. Внутренности юноши обожгло сильной болью, и он тихо заскулил, порой переходя на плач. Магия уже почти вся вытекла из него, и Драко не мог сотворить даже простейшее заклинание. Лицо его горело, а тело содрогалось в ознобе, сам он почти ничего не соображал, лишь горький плач Митси доносился до его воспаленного сознания. Наверное, Драко начал бредить, потому что он звал к себе Гарри, просил отца прекратить, молил маму о помощи — никто из них не откликнулся, никто не помог страдающему юноше. Когда Драко очнулся, в окно били яркие лучи света. С учетом того, что Драко помнил свинцовые тучи и капли дождя на подоконнике и близ пола, наступил уже новый день. Митси шуршала по хозяйству где-то в кухне, и ее тихое пение вдруг с яркой силой сообщило Драко о том, что он жив. Если эльфийка позволила себе отвлечься от него, значит, с ним все в порядке, кризис миновал. Обида на отца вспыхнула и исчезла, оставив после себя лишь легкую тоску да глухую усталость — сил злиться на него не было, для Драко этот человек давно стал чужим. Осторожно прислушиваясь к себе, юноша поднялся с постели и осторожно подошел к зеркалу, чтобы посмотреть, во что его превратил проведенный ритуал. В области живота ничто не болело и не тянуло, и Драко не знал, хорошо это или плохо. Уставившись на свое отражение, юноша тихо охнул, а потом едва слышно засмеялся, пряча лицо в ладонях. Перед ним стоял почти незнакомец: волосы из практически белых стали просто светло-русыми, в серый свинец глаз добавились озорные ярко-зеленые искорки, на щеках появился легкий румянец. Драко перестал напоминать фарфоровую куклу, но свое лицо почти не потерял, что радовало его безмерно. Малфою нравилось, как он выглядит, а теперь он стал лишь более человечным, и это ему тоже очень нравилось. Услышав его возню, из кухни вылетела Митси. — Хозяин Драко больше не принадлежит к величественному роду Малфоев, — печально возвестила она, но тут же радостно защебетала. — Зато хозяин Драко смог сохранить малыша. На него уходит вся оставшаяся магия хозяина, так что до рождения палочкой он пользоваться не сможет, но верная Митси сделает все, что пожелает хозяин. Митси счастлива, что все обошлось! — Я тоже счастлив, Митси, — мягко улыбнулся Драко и осторожно погладил топорщащиеся ушки своего друга. — Мы с тобой вдвоем справимся с чем угодно, ведь так? — Так-так! — закивала смущенная неожиданной лаской домовушка, затем спохватилась и помчалась на кухню. Драко замер посреди комнаты, затем подошел к окну и звонко рассмеялся, поймал солнечный лучик на кончик носа. В душе юноши поселился странный покой. Он чувствовал себя умиротворенным, как никогда, готовым к любым жизненным трудностям. От паники не осталось и следа. Казалось бы, жизнь Драко ухнула в глубокую пропасть, он потерял почти все, что имел, однако юноша видел все это с другой стороны. Он был никому не нужен, следовательно, его никто не будет искать, его оставят в покое, позволят жить так, как он пожелает. Драко думал подыскать себе какую-нибудь несложную работу, чтобы не было скучно сидеть дома, и дотянуть до рождения малыша. Юноша чувствовал в себе неожиданное упорство: он по-прежнему любил Гарри, и для его частички был готов сделать все, что в его силах. А еще Драко был уверен, что теперь сможет стать счастливым несмотря ни на что: просто так, назло всем ветрам и недоброжелателям.