Человек для волка

День начался ужасно, отвратительно и уныло — вот возьми и не расплачься. Сначала мама долго будила его в школу, стараясь выдернуть зачитавшегося ночью сына из кровати. Тсунаеши только-только успел распробовать вкус каникул, как они неожиданно предательски закончились. Ранний подъем не смогли сгладить даже вкусный завтрак и ласковая улыбка мамы — настроение Тсуны было изрядно испорчено, и Савада лишь затолкал себе за щеку блинчик и что-то неразборчиво буркнул маме перед тем, как закинуть на плечо школьную сумку и поплестись в школу. Хотелось расплакаться. По дороге он успел попасть на глаза соседской собаке, и был злобно облаян ею. Саваде казалось, что в ее рыке слышалась неприкрытая издевка, она словно сравнивала свою сытую и привольную жизнь и его суровую необходимость топать рано утром в школу. Затем Тсунаеши засмотрелся на ленивого упитанного пятнистого кота, который умывался на окне, и едва не угодил под колеса проходящей мимо машины. Из окна ему выкрикнули что-то злое, и, пусть Тсуна и не расслышал слов, но настроение его опустилось еще ниже. Каждый раз, когда мир вокруг перестает радовать, кажется, что хуже уже быть не может, и каждый раз Тсунаеши приходилось сталкиваться с все новыми и новыми неприятными сюрпризами. Правда, на этот раз сюрприза не получилось: Савада прекрасно знал, что начнется для него в школе: предыдущий год все показал, и Тсуна не верил, что в этом все изменится. Мама всегда говорила: нужно надеяться на лучшее, но ее сияющая улыбка и впрямь отгоняла все беды. Тсунаеши так не мог, и он уже давно перестал верить в то, что все изменится. Странные мысли для ребенка, но Тсунаеши уже давно не считал себя маленьким. Ему каждый день в школе приходилось выслушивать от одноклассников, что он никчемный. Он бесконечно попадал во всякие нелепые ситуации, из которых никогда не выходил победителем. В школе он оказывался самым худшим и в уроках, и в спорте — в общем, был полноценным никчемным неудачником. А никчемными и неудачниками могут быть только взрослые, по крайней мере, так однажды сказала мама. За тяжелыми размышлениями о своей нелегкой судьбе Тсунаеши сам не заметил, как оказался у ворот школы. Он едва не опоздал: суровый охранник уже планировал закрывать вход, и смерил Саваду неодобрительным взглядом. Тсунаеши испуганно пискнул и прошмыгнул внутрь, сразу оказавшись в бурлящем водовороте соскучившихся после каникул детей. И, конечно же, никто не забыл о главном достоянии класса: Никчемного Тсуну всякий норовил одобрительно пихнуть в бок. Всех интересовало, как у него дела, и каждый жаждал услышать парочку нелепых новый историй с его участием. Не забыли о Саваде и учителя. Они словно копили свои вопросы к Саваде на протяжении всех каникул, скрупулезно записывая самые гадкие из них в специальную книжечку. «Я надеялся, что хотя бы во время каникул Савада Тсунаеши поймет, насколько для него важно образование и удосужится открыть учебник. Я ошибался, как жаль» — удрученно качал головой математик, в первый же день вырисовывая Саваде низшую оценку. Остальные учителя были не столь въедливыми, видимо, у математика был на Тсунаеши особый зуб однако и на других уроках Савада не блистал. Он признавался в том, что действительно, многие темы по домашнему заданию сделал кое-как, но самая большая проблема заключалась в его страхе. Стоило только кому-нибудь вызвать Тсунаеши для ответа, как он окончательно утрачивал способность мыслить и внятно изъясняться, а нечленораздельное мычание радовало одноклассников и совершенно не устраивало учителей, как и жалкие остатки его знаний, смешивающееся при ответе в одну кучу. День подходил к концу, и Тсунаеши уже почти привык к вернувшемуся течению его жизни, к урокам и одноклассникам, смирился с неизбежным. Савада уже стал подумывать о том, что дома его, несмотря ни на что, ждет мама с чем-нибудь вкусненьким и неизменно доброй улыбкой, а в комнате хранится сокровищница манги и любимых игр. Терпеть оставалось не так уж и много, к тому же не каждый день учителя станут над ним измываться, есть и другие мишени для допросов. Солнышко приятно пригревало Тсунаеши, учитель монотонно читал учебник, задавая сонливый фон, а впереди оставался всего один урок. Савада расслабился, успокоился и принялся мечтать о том, как пойдет домой. Перед последним уроком он вышел в коридор, чтобы размяться. Сонный, расслабленный и безмятежный, он не заметил всеобщего оживления. Школьники суетились и, то ли пытались разбежаться по классам, то ли выстраивались в ровную шеренгу, но Тсунаеши этого настроения не уловил. Пробегавший мимо старшеклассник толкнул его, стремясь пробраться к своему классу, и Тсунаеши рухнул прямо под ноги человеку, одетому в форму средней школы Намимори*. Назвать этого человека ребенком Савада не мог бы, даже если окончательно утратил бы разум. Он выглядел таким взрослым, суровым и опасным, что у Тсуны коленки затряслись. «Хибари-сан! Это же Хибари-сан!» — слышалось отовсюду, и Тсунаеши мысленно начал прощаться с жизнью. Хибари-сан был главой Дисциплинарного комитета средней Намимори, но в своих руках держал, казалось, весь город. Он слыл очень жестоким человеком, не любящим, когда его отвлекают, скорым на расправу и не признающим никого в роли авторитетов. Даже учителя старались держаться от него подальше и никогда не встревали в его разборки с другими детьми. Теперь Тсунаеши лежал у ног этого человека и ждал, когда тяжелый каблук беспощадно врежется ему в бок. Савада испугался настолько, что сжался в комочек и прикрыл глаза, чтобы не видеть сияющих гневом глаз, но изумленно услышал почти у самого уха короткий смешок. В нем не было превосходства или издевки, и Тсунаеши приоткрыл один глаз, чтобы увидеть, как Хибари Кея склонился над ним и протянул свою руку. Изумление окружающих, казалось, можно было пощупать, и Савада не стал искушать судьбу. Пока Хибари-сан не передумал, Савада вложил свои дрожащие пальчики в уверенную ладонь и быстро поднялся, едва ли не споткнувшись снова. Хибари-сан удержал его от падения, и Тсунаеши не знал, что и думать. Скомкано пропищав благодарность и быстро поклонившись, Савада умчался прочь, спрятался в самом дальнем углу своего класса. К Тсунаеши подходили с вопросами, даже требовали ответа, но он молчал и лишь коротко дышал, стараясь очутиться как можно дальше отсюда. Прозвенел звонок, вошел учитель, но Тсунаеши не запомнил урок, он не видел ничего перед собою. Видимо, окружающие поняли его состояние и впервые в жизни не приставали с вопросами. До конца урока и по дороге домой Тсуна все еще находился в каком-то трансе, он почти не видел окружающего мира. Савада все пытался понять: что это было. Тсунаеши вспоминал случившееся в школе и никак не мог отделаться от мысли: мозолистая ладонь Хибари-сана держала его руку бережно, а во всем движении грозного главы Дисциплинарного комитета Савада чувствовал заботу. Но ведь этого не могло быть… Ведь правда же?