Человек для волка

— Ро… Рокудо… Настоящий Рокудо Мукуро! — звонкий вопль Тсунаеши эхом отразился от старых обшарпанных стен, принялся играть в догонялки с вечными сквозняками и, наконец, выскользнул в открытое окно. — Оя-оя, Тсунаеши-кун, зачем же так пугаться? — нарочито мягко спросил Мукуро, склонил голову к плечу жестом удивленной птицы, и тихо засмеялся. — Я не сделаю тебе ничего плохого, — его голос успокаивал и обещал избавление от всех тревог и проблем, но интуитивно Савада чувствовал исходящую от врага угрозу. Разумеется, он не повелся на сладкие речи. — Где Хибари-сан?! — громко выпалил он, собирая в маленькие кулачки все свое мужество. Благодаря Кее Тсунаеши уже мог дать отпор врагу, даже в рукопашном бою его было не так легко одолеть, но повысить на человека голос или даже начать ему угрожать Савада все еще не мог. Мукуро снова засмеялся, только на этот раз его смех был холоден, словно колодезная вода, залита за шиворот в разгар летнего зноя. — Какое поразительное единодушие, — ухмыльнулся преступник. — Хибари Кея тоже, едва заявился ко мне, потребовал, чтобы я оставил тебя в покое. Он был довольно убедителен в своих доводах, но я все же смог его немного успокоить. Кстати, Тсунаеши-кун, тебе не стыдно быть единственным слабым местом такого сильного человека, как Хибари Кея? Мне это показалось даже неприличным, — Мукуро обнажил в издевательском оскале белоснежные клыки, и Тсунаеши понял, что больше не может терпеть: он бросился на Мукуро с отчаянной попытке забрать свои слова назад, не трепать имя Кеи так бесцеремонно. Тсунаеши желал заставить Рокудо рассказать, куда он дел Хибари, ведь где-то внутри Савада знал, что его друг сейчас находится в большой опасности, что нужно поторопиться. — Оя-оя! — в руках Мукуро материализовался трезубец, который он ловко направил в сторону Тсунаеши. Савада отпрыгнул, в самый последний момент чудом избежав ранения. — Какая досада, — печально сообщил самому себе Рокудо, снова склонил голову и спросил. — А если вот так? Мукуро снова сделал выпад, на этот раз на рукаве толстовки Тсунаеши появилась сквозная дыра. Савада прогнулся назад и едва не завопил от ужаса, когда прямо перед его лицом возник столб огня, такой мощный и горячий, что Тсуна не устоял на ногах и рухнул на пол. Реборн при этом сосредоточенно смотрел на Леона, который все еще продолжал менять свои формы, как будто для этого сейчас было самое время. Приходить на помощь к ученику киллер явно не собирался, делая вид, что его смогли задержать еще два столпа огня, вспыхнувшие между Реборном и Тсунаеши. — Тсуна, сделай уже что-нибудь! — повелительным тоном сказал аркобалено. Савада попытался огрызнуться, но Мукуро как раз в это время нацелил свой трезубец прямо ему в лицо. «Не промажет!» — дрожа от страха, подумал Тсунаеши. Он откуда-то знал, что попадать под это оружие категорически нельзя, однако сейчас не мог сделать ровным счетом ничего, просто не успевал. Трезубец уже почти прочертил по бледной щеке тонкую полосу, как вдруг сменил траекторию движения. Поняв, что удара не будет, Тсунаеши осторожно огляделся по сторонам и сразу же увидел Кею. Сердце радостно подскочило в груди от счастья, но почти сразу же в душе поселился слепящий страх: не за себя — за Кею. На Хибари не было живого места. Он с трудом держался на ногах и при этом мог тащить на себе такого же полуживого Гокудеру. Кея сбросил свою ношу, улыбнулся Тсуне, стараясь показать, что у него все хорошо, а затем напал на Рокудо, двигаясь так быстро, насколько ему позволяло искалеченное тело. — Он держится только на силе воли, — заметил Реборн, подходя поближе к полю боя. Тсуне стало стыдно: он не смог здоровым оказать Мукуро достойный отпор, а Хибари, будучи тяжело раненым и с трудом держась на ногах, не уступал Рокудо ни в чем, даже теснил его. Хибари был великолепен, и он несомненно победил бы, если бы на месте врага в одно мгновение не возникла бы съежившаяся фигурка Тсунаеши. Кея резко затормозил и невольно отступил в сторону. Наверное, он успел понять, что Мукуро устроил для него ловушку вроде тех столбов пламени, однако среагировать Хибари уже не успел: Рокудо одним резким движением топнул врага к стене. Кея ударился о стену у затих, не в силах подняться. — Я не прощу тебя! — слабость Хибари, его боль отозвались с тысячекратной силой в груди Тсунаеши. Савада не мог позволить другу потерпеть поражение, и он желал победить проклятого иллюзиониста, который сначала причинил Кее сильную боль, а затем с помощью подлого трюка победил его. На лбу Савады ярко загорелось пламя, но Тсуна этого не заметил: наполненный мрачной, отчаянной решимостью, он бросился на Мукуро, желая заставить его страдать так же сильно, как страдал Хибари. — Ты наконец вырос, мой ученик, — наставительно сообщил Реборн и протянул Тсуне пар перчаток без пальцев. — Возьми, вполне возможно, они станут для тебя неплохим оружием. Савада нетерпеливо дернул плечом и быстро натянул перчатки, уже зная, что они смогут сконцентрировать рвущееся с рук Тсунаеши пламя в одной точке и не повредить при этом сами конечности. Савада желал мести, он теснил потрепанного Хибари иллюзиониста все сильнее и сильнее, пока не загнал в угол и не заставил признать поражение. Мукуро устало прошептал какие-то извинения, прося о пощаде, вытянул руку, чтобы бросить к ногам победителя свой трезубец, а потом внезапно взял, и всадил один из зубьев прямиком в живот Саваде. В тот же миг мир для Тсуны перестал существовать: среди всех других живых существ для него остался только хозяин.