Мамочка?

Порой случается такое, что ты оказываешься словно бы выброшенным на обочину жизни. Не в том смысле, что теряешь положение в обществе или лишаешься уважения важных людей — нет. Просто в такие моменты ты можешь лишь следить за развитием событий на расстоянии, со стороны, подчиняясь течению событий. Нет сил свернуть в сторону, нет права остановиться, нет возможности помочь: себе или другим — не так важно. Бессилие угнетает, мы свыклись с собственным могуществом и забыли, что по большей части мы все — лишь игрушки в немилосердных руках судьбы, какое бы имя она ни носила. Обладая огромной силой, легко забыть, что у любой силы есть слабости и слепые места. Гении — огромная редкость, но даже они беспомощны в некоторых вопросах. Слежки не заметить тому, кто привык не обращать внимания на окружающих. Дурные намерения не воспримет тот, кто уверен в том, что все вокруг знают о его существовании и приучены воздавать ему почести. Воспользовавшись своим влиянием однажды, мы должны быть постоянно готовы к тому, что рано или поздно нам это припомнят. Если неприятность должна случиться — она непременно произойдет, мир не один миллион лет движется по этому закону. Нужно быть глупцом, чтобы подумать, будто на тебя не распространится общепринятое правило. За ворохом слов и непростых, но таких пустых размышлений Тсунаеши старался скрыть свою боль и свою самонадеянность. Он привык к тому, что в его дела не ввязываются, что одно упоминание его имени заставляет людей обходить его дом стороной. Сейчас пострадали дети, и Тсунаеши не имел права оставить их в беде. Ирония заключалась в том, что Тсунаеши действительно планировал исчезнуть для того, чтобы дети почувствовали свою самостоятельность, встревожились за него и подружились. Ничто так не объединяет, как общая беда. Савада с преспокойным сердцем покинул свой дом на рассвете, чтобы завершить кое-какие дела в городе. Еще немного — и Занзасу исполнится десять лет, после этого обучение завершалось, и с мальчиком нужно было усиленно заниматься, чтобы он успел усвоить все уроки. Кроме того, среди мафии ходили слухи о том, что близнецы-принцы из дома Каваллини* попали на обучение. Дети не имели отношения к миру мафии, а потому это вызвало волну ненужных пересудов: все боялись раскрытия секретов пламени, никто не желал принимать носителей королевской крови в свою семью. Люди слишком жадны и завистливы, так что Тсунаеши пришлось приложить много усилий, чтобы укротить слухи. Он не заметил, что за домом ведется наблюдение. Разумеется, он не мог предвидеть, что на детей нападут, как только он окажется достаточно далеко. Естественно, он даже не догадывался о том, что на охоту способны выйти несколько групп. Тсунаеши заметил неладное, когда было уже слишком поздно. Территорию вокруг дома окружили защитным куполом, не пропускавшим хозяина дома, и Тсуна долго пытался пробиться внутрь, одновременно наблюдая за тем, как на его детей нападают. Он гордился ими. Как бы там ни было, но Дино смог объединиться с Рассиелем, а Занзас приструнил Бельфегора. Тсунаеши смотрел на то, как дети справляются с опасностью, не желая сдаваться, как показывают свои навыки. Странно, он даже не замечал, насколько они на самом деле сильны. И все же, роль наблюдателя угнетала Тсуну, ему хотелось действия, он желал наказать виновных. Это было странное чувство, едва ли не запретное, поскольку таким, как он вообще запрещалось испытывать сильные эмоции: спокойствие, граничащее с отрешенностью — вот удел подобных ему. Тсунаеши отпустил себя. Он не кричал и не проклинал, он не твердил о ненависти, но в пылающий дом ворвался подобно вихрю. Управлением пламенем на его уровне приводило к управлению самой стихией, и вскоре в мокром доме остались только мерзкий запах гари, малоприятно выглядящие останки нападавшего, плачущий Дино и заливающийся хохотом в истерике Рассиель. Увидев наставника, дети бросились к нему, словно к спасителю, вцепились в его пояс и долго не желали отпускать, говоря о своих страхах. Тсунаеши с успокаивающей улыбкой принимал их слезы, радуясь тому, что Дино и Рассиель не утратили способность плакать. Поставив на дом крепкий щит, Тсуна уложил детей спать и отправился на поиски Занзаса, Скуало и Бельфегора. Крики ужаса привели Тсунаеши к нужному месту. Увидев устроенное старшим мальчишкой побоище, Тсуна невольно хмыкнул: как бы он ни старался, жесткость никогда не покинет Занзаса. Впрочем, с жестокостью было покончено, и на этом спасибо. Бельфегор оказался неподалеку, его силенок не хватило, чтобы оттащить Скуало, так что он остался ожидать окончания боя. Быстрый осмотр указал, что у Супербии появилась большая шишка на затылке, и, скорее всего, он схлопотал сотрясение мозга. С этим Тсунаеши вполне мог справиться своими силами, так что беспокоиться не стоило. Похвалив Бельфегора за внимание к раненому, Тсуна подошел к Занзасу. Тот находился в глубоком шоке и даже не отреагировал на появление наставника. Удивленный такой реакцией, Тсунаеши положил свою ладонь на плечо мальчику в ободряющем жесте. Тот крупно вздрогнул всем телом и указал на труп ближайшего из нападавших. — Это самый близкий к отцу человек, — хрипло сказал он. — Савада Емитсу, Внешний Советник. Старик… приказал меня убить? — Я выясню это, — пообещал Тсунаеши и потянул Занзаса за собой. Тот подчинился и всю дорогу шел молча. Тсуна на руках отнес Скуало в комнату и осторожно уложил его на постель. Применив пламя Солнца, Тсунаеши устранил последствия сотрясения, и мальчик уснул глубоким здоровым сном. Остальные дети столпились в игровой комнате и потрясенно молчали, не в силах осознать случившееся сегодня. Тсуна смотрел на них и думал, что это был самый важный урок в их жизни, и они прекрасно справились с ним. Также Тсунаеши понял, что для дальнейшего обучения этим детям требуются новые напарники.