Мамочка?

Зал осветили множеством свечей. Мерцающие огоньки порождали блуждающих теней, зловеще мечущихся по каменным стенам. Бастилия, Иф, Карчера-Нуова — что угодно, но не торжественный зал древней фамилии. Всюду толпились люди — не очень приятные, слишком самоуверенные или же неправдоподобно, неестественно льстивые. Неудобно. Тсунаеши ходил между разряженных толп, кивал, словно послушная движениям бесцеремонного кукловода марионетка. Старался избегать покровительственных похлопываний по плечу и никак не мог избежать бесконечных рукопожатий. Потные, липкие, слишком крепкие, порой заставляющие пальцы хрустеть — о, нетерпимость Воплощения Гармонии к взрослым пробудилась в полной мере. Дон Тимотео тоже постоянно находился поблизости: обнимал за плечи, подталкивал то к одной, то к другой кучке человеческого мусора, мнящего себя едва ли не божествами — знакомил, разъяснял, пояснял и педантично подчеркивал собственную значимость. «Ах, Тсунаеши немного рассеянный!», «Ах, ему так сложно с непривычки во всем разобраться!», «Ах, так непросто управиться с целой семьей после воспитания послушных детишек, нужно ведь сохранить позиции Альянса в мире!» — и наступал черед самой главной песне этого вечера: «Но я ведь буду рядом и непременно помогу во всем разобраться!» Вырисовывая подошвами чересчур узких и тесных ботинок странные символы на натертом до блеска паркетном полу, Тсунаеши не раз замечал своих учеников. Занзас живописно замер в самом дальнем углу с бокалом виски. Так хотелось отвесить ему отеческий шлепок за ранее пристрастие к алкоголю, однако Девятый настойчиво уводил Тсуну в сторону. Скуало увлеченно рассказывал что-то очень интересное близнецам. Все еще слишком юные для подобных сборищ непоседы проказливо хихикали, и Тсунаеши очень хотел бы узнать, какую пакость они замыслили. Дино осторожно выводил ближе к центру зала Энма. Вот кому было не по себе, и Тсунаеши не раз пытался подойти к бывшему ученику. Босс только-только восстановившейся семьи Шимон, подвергнувшейся нападению того самого Альянса, что сейчас непринужденно, словно бы ничего не случилось, подходил к парнишке с поздравлениями, — явно нуждался в искренней поддержке и помощи. Тсуна верил в целительную силу слов Каваллоне, однако он и сам хотел бы ободрить своего ученика. Хотел бы, вот только Девятый едва ли не силой уволакивал Тсуну в сторону от Энмы, и тому приходилось подчиняться, чтобы не спровоцировать скандал. Неподвижной статуей за спиной Дино возвышался Хибари. Парнишка явно находился в зале в качестве личного телохранителя, выглядел полностью довольным собственным местом и даже активно пользовался положением, умудряясь наносить оскорбления с самым невинным видом. Делал он это в отношении лишь особо надутых и недалеких донов, однако хихикание окружающих здорово разбавляло обстановку — язычок у Кеи всегда был необыкновенно острым, и время лишь оттачивало эти навыки. Единственным, кто пытался составить ему конкуренцию, был Мукуро, но во время приема он неспешно обходил зал. Тсунаеши узнал от Скуало, что Суперби буквально на днях создал клан со своим именем и переманил свободолюбивого иллюзиониста к себе. Гокудера, Сасагава и Ямамото тенями следовали за Энмой, прикрывая его со всех сторон от возможной опасности. Видимо, семья Шимон уже успела прославиться, нажить врагов или же остались те, кому было недостаточно уже свершившейся над ней расправы и кого не устраивал один лишь факт ее существования — судя по лицам парней, они были напряжены до предела. Тсунаеши и сам наблюдал за почти незаметным — если не знаешь, куда смотреть, — щитом Дождя Ямамото, видел настроенное на поражение цели оружие в руках Гокудеры, ловко замаскированное под причудливый портсигар, мог почувствовал целительное излучение ауры Рехея, направленное на своих. Ювелирная точность, надо признать, годы учебы и напряженного труда все же не прошли даром! Все ученики Тсунаеши были сегодня здесь, но он не мог к ним подойти. Более того, пришедших вместе с Тсуной Ламбо, И-Пин и Фууту очень споро оттеснили в сторону от наставника, и теперь он не мог их различить в толпе, как бы ни пытался. До самой церемонии оставались считанные минуты, и Тсунаеши метался по всему залу, то и дело отвлекаемый Девятым, в поисках своих детей. Поднять бунт сейчас, подставив ребят под удар? Или же заполучить кольца Вонголы и все восемь поколений призраков-Хранителей под свой контроль, и уж тогда начать наводить порядок? Отвлекали его не зря, и с участием Ламбо, И-Пин и Фууты затевалось нечто премерзкое, однако интуиция подсказывала, что время есть. Наконец, все сопровождающие немного отстали от Тсунаеши, и он под мертвенную тишину, самым неожиданным образом выплывшую из бесконечной людской болтовни, пошел вперед, к постаменту с кольцом Вонголы. Небольшое изящное украшение цвета спокойного синего моря, ладно скользнуло на палец, и перед Тсунаеши внезапно возникла темнота: лица окружающих исчезли, Тсуна больно ударился коленями об пол, а перед глазами колыхался траурно-черный занавес, который, помедлив пару секунд, начал неспешно открываться. Перед Тсунаеши предстал ужас. Множество женщин, детей — кричали, тщетно пытаясь скрыться от укутанных в длинные темные плащи мафиози. Густая, насыщенно алая кровь стекала по ступеням дома, оставалась на проржавевших от времени цепях и каменных полах темниц-подземелий этого самого особняка, где Тсунаеши сейчас находился. Мольбы о помощи мешались с проклятиями и серая паутина чужой ненависти, отчаяния, боли и презрения плотно окутывала клан, созданный, чтобы защищать простых людей, хранить равновесие пламени. Алчность, гордыня, жажда власти, дороги, устланные трупами врагов, — о, в этом месте давно и надежно обосновались все семь смертных грехов, а прочие грехи роились без счета. «Грех! Грех! Прими наши грехи!» — исступленно шептала многоликая толпа, тянулась к Тсунаеши истлевшими пальцами. Тсуна кричал от боли, горя и отвращения, но ни побороть наваждение, ни принять его не мог. *** Ребята испуганно переглянулись между собой. Они не могли не заметить, как будущего Десятого держат на расстоянии от его учеников. Самодовольная рожа Девятого также никому не доставляла удовольствия и вызывала немало подозрений. Когда настало время для церемонии, в зале стало настолько тихо, что ребятам сделалось не по себе. Не сговариваясь, они оцепили зал так, чтобы одновременно наблюдать за наставником и принялись ждать неизвестного. Это неизвестное наступило очень быстро. Стоило только Тсунаеши взять кольцо в руки и надеть его на палец, как его тут же окутала пелена небесного пламени с отчетливой подписью Девятого Вонголы. Старик расплылся в счастливой улыбке, а Тсунаеши упал на колени и через несколько секунд закричал так жалобно, так болезненно, что сердце замерло. — Мама! — одними губами прошептали они и кинулись на помощь самому дорогому в их жизни человеку. Не сговариваясь, не ожидая получить что-то взамен, не рисуясь друг перед другом — они бросились вперед лишь потому, что не могли иначе. — Не сметь! — на грани фальцета закричал Девятый, выставляя перед ребятами ледяную стену, ограждая Тсунаеши от его учеников. — Перед посвящением он должен принять грехи Вонголы, чтобы все увидели, что он достоин занятого места. Лица боссов и самого Тимотео расплылись в одинаково ехидных ухмылках: никто из них не обрадовался решению Примо призвать на трон сильнейшей семьи мальчика-совершенство, а потому каждый из них теперь неприкрыто ликовал: все были уверены, что такое испытание Тсунаеши не пройти. — Он уже признан достойным самим Примо! — зашипел Занзас. — Он должен был очистить вашу прогнившую семейку от грехов, а не принимать на себя накопленную веками грязь! — вторил ему Дино. — Ты зарвался, старик! — подытожил Скуало и бросился в атаку на ледяную стену, призвав всю мощь своего пламени. Сделал это он очень вовремя: за стеной Тсунаеши вдруг беспомощно всхлипнул и окончательно упал на пол, не подавая признаков жизни. Кольцо на его руке было объято небесным пламенем и тянуло из своего владельца остатки сил, как самый гнусный паразит, какого только можно себе вообразить. В зале торжеств семьи Вонгола не проливали кровь даже во время самых страшных конфликтов и коварных убийств, однако сейчас ребята были готовы нарушить неписанное правило, чтобы спасти свою мамочку.