Когда ты вернёшься домой

* * *

Эрик спустился к завтраку, несмотря на то, что несколько раз подходил к двери своей комнаты и возвращался к столу, не в силах себя заставить выйти за порог. За эти дни в доме он привык быть затворником, так было проще и спокойнее – ему и другим. Леншерру не требовались телепатические способности, чтобы ощущать, как на него смотрят и что о нём думают, поэтому он предпочёл скрыться от всех. Чарльз был единственным, кто навещал его, даже Рейвен не приходила. Он спустился по лестнице бесшумно, проходя в столовую, полную детей и подростков, вопреки его ожиданиям гул голосов не стих – все обитатели школы были слишком увлечены едой, и только за столом профессора разговоры смолкли. Вместе с Чарльзом завтракали Рейвен, Хэнк, ещё несколько преподавателей, место около Ксавье пустовало - и Эрик сел рядом с ним. - Доброго утра, - кашлянул он, избавляясь от хрипотцы из-за того, что с момента пробуждения не произнёс ни слова. - Рад тебя видеть, только уже немного остыло… - заулыбался Чарльз, смотря на старого друга. Из-за соседнего стола метнулся язычок пламени, проскальзывая между приборами и мгновенно обвивая тарелку Эрика. Он чуть отклонился назад, опасаясь спалить или волосы, или одежду, но уже через секунду всё исчезло, а омлет с беконом вновь дымился как свежеприготовленный. - Спасибо, Джон, - Чарльз улыбнулся совсем маленькому мальчику, который тут же спрятался за соседа, но Эрик успел заметить, как блестели его глаза, когда он смотрел на профессора. – Только предупреждай в следующий раз. - А это не опасно? – Рейвен вернулась к завтраку, словно ничего и не произошло. - Хэнк сконструировал для Джона устройство, которое генерирует пламя не больше, чем от спички, - пояснил Ксавье, отпивая кофе. – Так как он не может создавать огонь, таким количеством вред нанести сложно… - Но можно что-нибудь поджечь. - Поэтому у нас везде противопожарная сигнализация, - профессор украдкой глянул на соседний стол. – Наши дети не должны бояться своих способностей, только принимая их и осознавая, они смогут научиться контролировать свои силы. Тебе ли об этом не знать. Она улыбнулась, протягивая руку и чуть сжимая пальцы Чарльза. Эрик не мог не отметить это движение, вдруг понимая, что рядом с Ксавье все становятся мягче, терпимее… семейнее. Спокойствие Чарльза было заразным, вокруг него буквально чувствовалась аура уверенности и монументальности, только вот для Эрика одного этого ощущения было мало. Он ел, ловя на себе то тут, то там любопытные взгляды, но стараясь не реагировать на это. - Так, - Чарльз поставил чашку на блюдце. – Быстро доедаем – через десять минут первый урок! Джин, Скотт, сегодня посуду моете вы. - Профессор! – послышался возмущённый голос Саммерса. - Никаких «профессор», ты свою прошлую очередь свалил на Курта. Ты же не думал, что я не узнаю? Быть телепатом очень удобно – никто никого не обвиняет в ябедничестве, потому что Ксавье и так всё обо всех знает. По лицу Скотта было понятно, что он не в восторге от перспективы, но при взгляде на Джин парень заулыбался, так что Чарльз подумал, что всё должно быть хорошо. Эрик с немым восхищением наблюдал за тем, как дети слаженно ставят тарелки на отдельный стол, быстро скрываясь в дверях и весело что-то обсуждая между собой. Никакой дурной суматохи, кроме той, что можно назвать обычным школьным переполохом, с которого начинаются все учебные дни. - Пойду подготовлю спортзал, - Рейвен промокнула губы салфеткой и на ходу клюнула Чарльза в щеку, скрываясь вслед за детьми. - Она… - вопросительно посмотрел Эрик на профессора. - Физическая подготовка, концентрация, тренировка контроля способностей, - кивнул Ксавье, благодарно улыбаясь Джин за ещё одну порцию кофе – чашка плавно опустилась на блюдце перед профессором. – То, что она умеет лучше всего. - А Хэнк? - Естественные науки и... – начал Хэнк. - И все прочие науки, - Чарльз негромко рассмеялся. – Сейчас Хэнк параллельно обучает старшеклассников, которые хотят остаться здесь. Они тоже станут преподавателями. Учителей было немного, и они быстро покинули столовую, не уходил только Чарльз. Скотт и Джин закончили с посудой, пожелали профессору хорошего дня – и тогда они остались наедине. Перед Эриком стоял остывший чай, кружку он сжимал обеими руками. - Это непросто, - Ксавье внимательно и мягко смотрел на друга. – Ты так долго был один, позволь нам стать для тебя семьёй. - Вы и есть моя семья, - Эрик сделал большой глоток. – И я хочу вас оградить… - Нет, это нам пора позаботиться о тебе, - Чарльз говорил негромко и очень ласково, боясь сделать больно даже резким словом. - Я погубил… - Ты изменился. Пойдём. Профессор покатился к дверям, и Эрик пошёл за ним, потирая щетину. Теперь ему было неловко, что он явился в таком виде, и хотелось побриться, чтобы выглядеть приличнее. Сейчас в доме было тихо – дети разбрелись по комнатам-кабинетам, начался урок, и Леншерр с удивлением отметил, как всё здесь… идеально. Как мечтал Чарльз. Как они мечтали. - Тебя любят, - заметил Эрик вслух, когда они выходили во двор. – Тот мальчик за завтраком так на тебя смотрел… с восхищением. - Не на меня, - Чарльз снова улыбнулся, оборачиваясь, он легко управлял креслом, не глядя, куда едет. – Ты его кумир. - Откуда ты знаешь? - Действительно. Ксавье усмехнулся, а Эрик сдвинул брови, чтобы через секунду расслабиться от смеха профессора – тот не удержался, взглянув на выражение лица друга. Леншерр взялся за ручки на кресле, осторожно толкая вперёд. - Позволь мне. Куда мы идём? - Это место хорошо нам знакомо. Чарльз привёл его к перилам – тем самым, у которых он, Эрик, когда-то пытался заставить друга выстрелить себе в лоб, чтобы удержать так пулю. Он подкатил Ксавье к самому борту, и профессор положил ладонь на поверхность, осторожно проводя по ней. - Много лет назад я показывал тебе самое светлое, что было в твоей памяти, чтобы ты смог раскрыть свою силу, - он говорил негромко, зная, что его слушают. Эрик жадно внимал каждому слову, хотя сознание его было окутано теми, далёкими и счастливыми воспоминаниями. – Теперь ты можешь всё и даже больше без меня. Обернувшись, Ксавье смотрел на друга снизу вверх, вдруг поднимая руку и накрывая его ладонь на ручке кресла, сжимая пальцы, чтобы сразу отпустить и развернуться слегка – он хотел видеть Эрика, он хотел понять, можно ли унять его боль хоть ненадолго. - Твоё сердце разбито, друг мой, - Леншерр видел, как блестят глаза профессора, как он действительно ощущает страдания друга, готовый разорвать свою душу – но только помочь. – Я не прошу тебя стать счастливым за один день, забыть всё, что было, стереть это из памяти. Но, пожалуйста, постарайся себя простить. Что-то надломилось внутри, Эрику даже показалось, что он действительно слышит какой-то треск в своей груди, треск, звон – можно было назвать это как угодно. Он опустился на колени перед Чарльзом, обхватывая обеими руками его коляску, не в силах сдерживаться больше. Он был виноват во всём – в том, что его друг никогда не сможет ходить, в том, что погибли его жена и дочь, в смертях людей и мутантов по всему миру. Это он, это всё он, и если бы он хоть раз послушал Чарльза… - Прости, - Эрик опустил голову на колени профессора, обнимая его вместе с креслом, словно мог так вернуть другу ноги. – Прости меня, Чарльз… Я должен был верить тебе, я… Я всё разрушил… - Нас могут увидеть, - Чарльз склонил голову набок, осторожно проводя пальцами по волосам Эрика. - Пусть, - Леншерр закрыл глаза, сильнее прижимая к себе инвалидное кресло. – Я никогда не говорил тебе… Прости за это, это только моя вина… Он ни разу за столько лет не попросил прощения у Чарльза. Тогда, на берегу, он не осознавал, что сделал. Эрик вдруг понял, что за эти два десятка он ни разу не был полностью искренен со своим лучшим другом. Со своим единственным другом. Горячие слёзы подступили к самым глазам, тут же обжигая щёки. Чарльз наклонился к нему близко и обхватил, сколько мог, Эрика, пытаясь обнять. - Я давно простил тебя, друг мой… - он шептал, словно их могли услышать; несмотря на всю свою твёрдость, Чарльз сам едва сдерживал слёзы. – Теперь ты прости себя.