Когда ты вернёшься домой

* * *

Эрик не спал, прислушиваясь к дыханию друга во сне. Решиться остаться в его комнате на всю ночь было не так просто, точнее… Точнее, решиться остаться с ним в одной кровати. Леншерр снова читал ему «Короля былого и грядущего», только на этот раз он не сидел рядом на стуле, а полулежал в кровати, на половине, не касаясь Чарльза, но наслаждаясь тем, что он рядом. Профессор задремал страниц через десять, уронив голову на подушку, хотя до этого момента внимательно слушал друга, приподнявшись на локте. Теперь же Леншерр смотрел на него, понимая, что Чарльз спит только потому, что рядом с ним кто-то есть. Эрик тешил себя мыслью, что это не должен был быть кто угодно, что только он мог подарить профессору достаточно спокойствия, чтобы тот мог позволить себе уснуть. Когда Ксавье спал, на его лице вновь отражалась юношеская безмятежность, таким Эрик его тоже помнил – молодым, самоуверенным, умным. Теперь ум профессора превратился в мудрость, правда, она касалась всего, кроме него самого, Чарльз так и не научился о себе заботиться. Он пошевелился во сне, хмурясь, лицо Чарльза исказилось болью, и Леншерр осторожно его приобнял, притягивая к себе. Он скользнул рукой под шеей друга, спускаясь ниже и укладывая Ксавье себе на плечо, профессор завозился, устраиваясь удобнее, не просыпаясь, но приспосабливаясь к новой обстановке – и затих, уткнувшись куда-то в шею Эрику. Тот только судорожно выдохнул, вновь ощущая столь близкого ему человека рядом, чувствуя его сердцебиение, откликаясь мурашками на его дыхание на своей коже. Леншерр не мог себе этого представить, не мог допустить мысли о том, чтобы после всего произошедшего вновь получить право обнимать его. Эрик понятия не имел, как Чарльз вообще находится рядом с ним, что им движет? Всепрощение? Вера в лучшее? Любовь?.. Думать о последнем было странно и неловко, потому что сам Леншерр ощущал в глубине своей души такую сильную привязанность к своему другу, кажется, она могла пережить и двадцать лет, и пятьдесят, и сто. Какая бы тьма ни захватывала Эрика, в нём оставался этот светлый огонёк – и именно за него Чарльз всегда вытягивал его из бездны, звал, просил идти за ним. Апокалипсис скрыл от Леншерра этот свет, заставив его разум помутниться, иначе объяснить тот факт, что Эрик чуть не отдал ему Чарльза, было просто невозможно. Невозможно было и оторвать взгляд от этого лица, прекрасного и умиротворённого. Леншерр разглядывал его пристально, угадывая в привычных чертах того человека, которого когда-то давно повстречал, в которого влюбился – и которого оставил. Да, это определённо был его Чарльз, такой же милый, такой же смелый, такой же любящий жизнь. И сверху на это лицо будто накладывалось ещё одно – к россыпи веснушек прибавились морщины, были видны небольшие шрамы – последствия недавних событий. И, конечно, Эрик не мог не замечать отсутствие волос друга, Хэнк сказал, что они больше не отрастут – из-за слишком усилившихся способностей Ксавье. Леншерр чуть улыбнулся, касаясь губами лба и представляя, что однажды он сможет пошутить по этому поводу, заставляя Чарльза краснеть, как когда-то шутил по поводу того, что профессор спасает людей, но стесняется говорить о сексе. Эрик чуть вздрогнул. Думать об этом и о Ксавье в рамках одного предложения теперь было странно. Леншерр с удивлением понял, что не позволял себе этого, как будто мог такими мыслями осквернить образ друга, но ведь когда-то они были вместе – и вытворяли такое… Эрик чуть улыбнулся, крепче прижимая профессора к себе, с теплом вспоминая момент его соблазнения – такого юного, такого страстного, его надо было только подтолкнуть, а дальше этот огонь уже не погасить ничем. Он прикрыл глаза, прокручивая в голове несколько таких сцен, но очень осторожно – возбудиться сейчас было бы очень неловко. Эрик облизнул губы, вспоминая, как первый раз уронил Чарльза на кровать, напуганного, непонимающего… Это было так мило – краснеющий профессор, который боится собственных желаний, а его губы… «И не стыдно тебе?» Голос прозвучал в голове Леншерра как всегда отчётливо, и он вздрогнул, поднимая веки и смотря на Чарльза. Тот всё так же лежал, с закрытыми глазами, только вот улыбался, и Эрик ощутил, как кровь приливает к его лицу. - И как давно ты не спишь? – он почти рычал, задетый за живое тем, что Ксавье «подсматривал» его мысли. В этот раз Леншерр так погрузился в воспоминания, что даже не ощутил появления друга в своей голове. - Достаточно, - Чарльз потянулся, чуть приподнимаясь, потираясь кончиком носа о шею мужчины, и от этого простого движения у Эрика перехватило дыхание. – Достаточно, чтобы понять, что у нас всё получится. - Это подло и низко, - Леншерр чувствовал, что у него пылают щёки, а от взгляда профессора – всё такого же хитрого и озорного взгляда голубых глаз – и вовсе стало нестерпимо жарко. - Мы не готовы, - Чарльз приподнялся ещё немного и поцеловал его в щёку. – Ни ты, ни я. Надо подождать. Он перевернулся, устраиваясь затылком на плече Эрика, так привычно и удобно, словно они жили вместе и спали в одной постели много лет. Леншерр даже не мог на него толком рассердиться, потому что понимал, что Чарльз прав, и эта простая мысль перекрыла обиду на жульничество профессора, хотя это с трудом можно было назвать так. Эрик не знал, готов ли он сам к тому, чтобы поднять из глубины своего сердца то чувство, которое заставит его гореть. Быть рядом, заботиться, присматривать – это одно, и совсем другие чувства проснутся вместе с той частью их отношений, которая называется страстью. Леншерр боялся сделать больно Чарльзу, боялся, что распалит этот огонь – и сам не сможет его вынести, что его затушат воспоминания о потерянной семье, об убийствах и разрушениях, и тогда он сам, лично, как и много раз до этого – разобьёт сердце профессора. Он вдруг повернулся, обнимая Чарльза вместе с одеялом, прижимая его к себе так сильно, как только мог, зажмуриваясь и прижимаясь щекой к макушке Ксавье. Он не хотел его потерять, он боялся его потерять, кажется, Чарльз был последней точкой опоры для него в этом мире, да, Рейвен и Хэнк были его друзьями, безусловно, но только профессор держал его всегда так крепко, что не позволил утонуть во тьме. Леншерр замер, понимая, насколько странно выглядит этот его порыв, только если Чарльз не полез снова в его голову – а он не полез, потому что Эрик бы ощутил это. Он сглотнул, надеясь, что не напугал друга таким жестом – особенно после слов о том, что надо подождать. Но Чарльз только крепко обнял его в ответ, чуть потёршись щекой о рубашку Эрика. Ему не нужно было быть телепатом, чтобы понимать друга, давно не нужно было. Леншерр выдохнул, наконец, ощущая навалившуюся усталость и засыпая.