* * *
Эрик проснулся в кровати уже один, садясь слишком резко, так, что даже немного закружилась голова. Ксавье рядом не было, значит, он как-то умудрился встать и собраться, чёрт, неужели он сам настолько крепко спал, что всего этого не услышал? Леншерр повернул к себе часы на тумбе – почти полдень… Он проспал всю ночь и всё утро, просто замечательно. Принять душ и вообще привести себя в порядок Эрик перебрался в свою комнату, радуясь, что она, как и много лет назад, всё ещё была напротив спальни Чарльза. Помнится, когда-то они оба считали, что это было лучшим решением – поселиться друг напротив друга… Леншерр чуть улыбнулся тёплым воспоминаниям, тут же теряя хорошее настроение из-за того, что они неизменно влекли за собой дурные мысли. Кажется, этот червячок сомнения никогда не покинет ни его разум, ни его душу, ни его сердце. Сколько бы ни было радостного и успокаивающего вокруг, Эрик понимал, что раз за разом будет возвращаться к мыслям о том, сколько времени они потеряли из-за его упрямства. Сколько времени и сколько чужих жизней. Он вдруг вспомнил Алекса. Как они познакомились, вытащив его из камеры, вот неуёмный был мальчишка, как будто вечно искал себе приключений. Наглый, самодовольный, бестактный – иногда Эрику казалось, что они были даже чем-то похожи, только вот в нём был лёд, а в Алексе – огонь. В прямом смысле в том числе. Их первый класс… Леншерр прижался лбом к стенке душа, закрывая глаза. Тогда, в самолёте, он обвинял Чарльза в том, что он бросил их всех, что они погибли, а он сидел и просто жалел себя. И почему-то Эрик сейчас так старательно обходил стороной тот факт, что в смерти Алекса была его вина. Саммерс вырос, стал добрым другом для Чарльза, обрёл сознательность, наверное, хотел однажды завести семью – и погиб в попытке защитить Ксавье от него, Эрика. Неужели Чарльз чувствовал себя виноватым и за это?.. Леншерр переключил воду на ледяную, мучительно терпя реакцию организма на такое. Он вернул режим в норму только когда начал подрагивать всем телом из-за того, каким холодным был поток. Шон, Энжел, Дарвин, Алекс… Азазель, Янош, Эмма. Их осталось четверо: он, Чарльз, Рейвен и Хэнк. Остальные погибли, остальных они не уберегли… Именно они, оба, и как же он был не прав, обвиняя Чарльза в том, что он оставил их. Одевался Эрик на автомате, не в силах вытащить себя из воспоминаний о тех счастливых днях, когда они готовились к своей главной на тот момент битве. Их тренировки были особенными – из-за Чарльза. Дело было даже не в его телепатии, а в огромной, необъятной любви к каждому и желании помочь. Кажется, Ксавье был одновременно везде, потому что разговаривал с ними всеми, объяснял, рассказывал, выслушивал. Учил даже не контролю силы, а вере в себя, самому главному. Он знал одну большую тайну: сила всегда идёт из головы, но эта самая вера в себя живёт в сердце, и туда Чарльз стучался. Настойчиво стучался, кажется, в его глазах можно было увидеть целый мир, который в тебе не сомневается – и ты сам просто не имеешь права сомневаться. Леншерр даже подошёл к окну, чтобы убедиться: да, эта тарелка всё ещё на месте. Тарелка, которую он когда-то не мог повернуть, пока Ксавье не залез к нему в голову и не вытащил из памяти воспоминание… Эрик невольно улыбнулся, снова переносясь в тот день. Этот жест, это движение, когда Чарльз вытирал слезу, оно ведь значило гораздо больше, чем можно было подумать. Он почувствовал. Да, сейчас Леншерру стало почти стыдно за свою тираду о том, что его друг не ощущает переживаний других – ощущает и ещё как… Пропускает через себя, чувствует каждую секунду боли – и находит в себе силы улыбнуться, чтобы сказать, что всё будет хорошо. Странный человек, непонятный. Мог бы использовать свою силу как угодно – покорить весь мир, с его способностями это заняло бы считанные дни, определённо. Включить Церебро, вселить всем нужную тебе мысль – и вперёд, управлять этим шариком в космосе. Да, Эрик понимал, что его друг был одним из сильнейших мутантов, наверное, даже в целой вселенной. Металл есть везде, но управление им – это управление страхом. Чарльз мог действовать изнутри, убеждать в том, в чём ему было выгодно. И пытать самыми жуткими способами, вытаскивая всё самое отвратительное из недр разума. Леншерр вздрогнул, вспомнив, как на борту той яхты Эмма заставила его вспомнить пытки Шоу. Сам он всегда знал, что доброте Чарльза нет границ, как и его терпению, как и его человеколюбию. Это всегда было простым фактом, но сейчас Эрик вдруг понял, что они никогда не говорили о его мотивах. Что движет Ксавье? Просто любовь к миру? Или он, как опытный шахматный игрок, видит на слишком много ходов вперёд? Кажется, и спустя двадцать лет в телепате было столько тайн, что разгадать их за пару дней точно не получится.* * *
- И я настаиваю на том, что это плохая идея. Хэнк стоял у двери, он уже несколько раз порывался уйти, но неизменно останавливался, возвращаясь для очередной попытки переубедить друга. Он снова сложил руки на груди, буравя ухо Чарльза сердитым взглядом, раз уж лицом профессор поворачиваться не спешил. - Мне кажется, это лучше, чем сидеть и ждать, пока они придут за ним сюда, - Ксавье всё-таки откатился чуть назад и развернулся, смотря на Хэнка прямо и спокойно. - И что ты им скажешь? «Господа министры, этот человек перебил кучу народа и нанёс ущерба на миллионы, но зато помог уничтожить того, кто его к этому подтолкнул»? - Хотя бы так. Пойдём, у меня лекция. МакКой тяжело вздохнул, двигаясь в коридор и дальше по дому следом за другом. Он давно привык к тому, что, когда им нужно было поговорить, а времени на это не было – они беседовали на ходу. Ксавье не нужно было слишком напрягаться, чтобы скрывать целиком себя и Хэнка от окружающих, ученики просто ловко огибали их в коридоре, не замечая, но чувствуя, что по центру лучше не проходить. - Чарльз, - доктор МакКой хмурился, он, безусловно, был в курсе того, что по упрямству с профессором может сравниться разве что Рейвен, но и она ему чаще всего уступала. – Ты подставляешь прежде всего себя. Тебя могут отправить за решётку за то, что ты прячешь преступника… - Эрик не преступник, - перебил его Чарльз. – Он ошибся. Мы все ошибаемся. - Он как-то слишком ошибся, тебе не кажется? – кажется, даже Хэнк начинал злиться. - Рейвен убивала. Ты разгромил лабораторию, когда превратился первый раз, а если бы кто-то был рядом? – Ксавье резко остановился, смотря на друга снизу вверх. – Я потратил десять лет своей жизни на то, что жалел себя, хотя мог бы помогать другим. Мог бы – и не делал этого. Мы все ошибаемся. Он поехал дальше, МакКой постоял ещё пару секунд и двинулся за ним. Теперь он был тише и совершенно передумал повышать голос, даже пристыженный словами профессора. Это было странное и непонятное чувство для многих, но для Хэнка в особенности – при примерно одинаковом возрасте периодически Чарльз умудрялся сделать так, что ты неизменно чувствовал себя нашкодившим ребёнком, с которым говорит любящий, но строгий родитель. Хотя (в этом месте МакКой хмыкнул про себя) назвать профессора строгим язык не поворачивался, учитывая уровень свободы в его школе. Логана бы сюда… - Но ведь, скорее всего, они тебя не послушают, - Хэнк проговорил это негромко, открывая профессору дверь на улицу, сегодня Чарльз хотел провести урок на лужайке перед домом. - Да, я тоже так думаю, - Ксавье привычно спустился по пандусу, регулируя скорость кресла. - И тогда..? - И тогда я дам им время ещё подумать, на месяц-другой блокируя все мысли о том, чтобы искать Эрика. Хэнк остановился резко, настолько резко, что пробегающие рядом ученики удивлённо на него посмотрели. Да, конечно, они же уже были не в доме – и Чарльз снял барьер… Профессор тоже остановился, оборачиваясь к другу. - Ты… - Хэнк сделал многозначительную паузу. – Сделаешь что? - Схитрю, - Ксавье чуть улыбнулся. – Потрачу пару дней на свидания с Церебро, чтобы отследить всех, кто ищет нашего друга. Всё успокоится, я надеюсь, и тогда поговорю с ними снова. - Кто ты и где профессор? – пробормотал МакКой, приподнимая очки и потирая переносицу. - Эрик дома – и это значит, что он под моей защитой, - Чарльз перестал улыбаться и стал серьёзным. – Я столько раз отпускал его, позволяя совершать новые ошибки и изводить себя всё сильнее… Хватит, Хэнк. Здесь его дом. Ксавье отвернулся, выдыхая, и направился дальше, ему ещё предстояло выбрать дерево, тень от которого была бы достаточной, чтобы вместить сегодняшний класс. Они как раз должны были говорить о том, что каждое наше действие влечёт последствия в будущем – через час, через день, через год, ничто не проходит бесследно. И поэтому нельзя совершать необдуманных поступков, даже если от самоконтроля остаются крохи, даже если кажется, что плевать на всё, что будет после. Чарльз понял это давно и, наверное, именно поэтому не мог расслабиться полностью, чувствуя ответственность не только за свои действия, но и за своё бездействие. - Что ты пытаешься сделать, Чарльз? – Хэнк смотрел ему в затылок, оставаясь стоять у лестницы. – Спасти Эрика от мира или мир от него? Чуть вздрогнув от этих слов, Ксавье снова замер, теперь поворачиваясь в кресле уже едва не всем корпусом, внимательно смотря на друга, и от этого пристального взгляда голубых глаз доктору вдруг стало немного не по себе, словно он сказал что-то совсем лишнее. - Я всегда буду пытаться спасти и то, и другое, - спокойно проговорил Чарльз. – Даже если мне самому это будет стоить разума и даже если жизни.