* * *
Эрик стоял в коридоре, изучая расписание. Последние дни он занимался в основном тем, что присутствовал на уроках, наблюдая, как проходит процесс обучения в этой, пожалуй, самой необычной школе в мире. Себе Леншерр говорил, что ему просто любопытно, не слоняться же целыми днями по дому без дела? Но он знал, что этим объяснением может разве что самую малость обмануть себя самого, но не того же Чарльза, который с улыбкой обнаруживал друга, сидящего где-нибудь поодаль во время лекций. На детей всех возрастов присутствие «того самого Магнето» в непосредственной близости производило неизгладимое впечатление, так что несколько минут урока в любом случае тратились на то, чтобы сам учитель мог привлечь внимание своих подопечных. Разумеется, даже среди урока Эрик ловил на себе любопытные взгляды, которые сразу становились испуганными, стоило ему перехватить какой-нибудь, и Леншерр улыбался уголками губ такой реакции. Удивительно, ведь он был тут не первый день, кажется, большинство уже привыкло к такому гостю в школе Ксавье, но стоило подойти ближе – и его снова окатывало волной страха и… восхищения. Чарльз был прав, и Эрик старался помнить о его словах каждую минуту, что помогало заглянуть глубже: прислушиваясь к шепоткам, вольно или невольно, Леншерр улавливал восторг по поводу того, что он находится рядом. Кажется, учеников профессора действительно восхищали его способности, точнее, уровень их развития. Краем глаза Эрик заметил движение дальше по коридору – и повернулся, сразу слегка улыбаясь. Да, вот он, профессор, в своём кресле, в своём привычном деловом костюме… Надо хотя бы на выходные переодеть Чарльза во что-то менее официальное, работа работой, а Леншерр хотел хоть иногда видеть друга таким же домашним, каким он был когда-то. И этот его розовато-сиреневый свитер… Мужчина усмехнулся, вспоминая возмущение такого взрослого Чарльза, когда ему сказали, что ему идёт розовый. Разумеется, это ничуть не розовый, просто никто цвета не различает, а он один молодец. Леншерр едва сдержался, чтобы не рассмеяться от этого воспоминания: профессор Ксавье спорит по поводу того, какого цвета его свитер, при этом искренне возмущаясь. Кажется, им всем тогда нужен был повод для смеха, после всего произошедшего так непросто было вернуться к нормальной жизни… Сейчас Чарльз остановился среди коридора, внимательно слушая одну из школьниц – совсем кроху, кажется, ей было от силы лет пять, не больше, и она протягивала профессору какой-то рисунок, что-то восторженно вереща. Ксавье улыбался, кивал и внимательно слушал, а через какую-то минуту оказался уже окружён детьми примерно того же возраста, что и первая ученица, каждый из них торопился что-то рассказать, перебивал соседа, один мальчик даже толкнул кого-то в плечо, но подобное профессор сразу пресёк, и разговор продолжился в мирном русле. Эрик наблюдал за ним – и не мог отвести взгляда, потому что Чарльз был прекрасен. Он был на своём месте среди тех, кому стремился помочь, кажется, к нему тянулись все без исключения, без ограничения по возрасту, вне зависимости от способностей. Эти дети… Кого-то родители привезли сюда, чтобы помочь им справиться с их даром, от кого-то хотели избавиться, за кого-то (и кого-то) боялись. Интересно, сколько здесь тех, кого Ксавье подобрал «на улице», привёл, обогрел, подарил крышу над головой и любовь? Он же правда их любил. Всех и каждого, каким бы взбалмошным на первый взгляд ни казался характер того или иного мутанта. Леншерр не умел так и не понимал, как это удаётся его другу, хоть и знал, что сердце у Чарльза просто бесконечно велико. Он был им нужен. Всем вообще и каждому в частности, кажется, многие здесь ревновали своего профессора к Эрику, каким бы ужасным ни был грозный Магнето в их глазах. Конечно, первыми среди ревнивцев были старшие, без пяти минут выпускники, Леншерр физически ощущал то, как они гипнотизируют его взглядами при любом столкновении, кажется, всерьёз опасаясь, что он может причинить вред Чарльзу. Глупые дети, неужели они не понимают, что теперь он всеми силами будет избегать любой ситуации, которая могла бы выйти для профессора боком? Эрик встретился взглядами с Ксавье, вдруг осознавая, что уже несколько минут стоит неподвижно на одном месте, уставившись на профессора, окружённого толпой детей. Он слишком глубоко погрузился в свои мысли – и совершенно выпал из реальности, должно быть, со стороны это выглядело несколько смешно. Но Чарльз не смеялся, он привычно мягко улыбнулся уголками губ, тепло смотря на друга, через минуту уже подъезжая к нему, наконец, высвободившись из приятного, но всё-таки плена детского внимания. - Ты выглядишь уставшим, плохо спал? – Ксавье внимательно вглядывался в лицо Эрика, ища источник его беспокойства. - В твоей комнате мне спится лучше, - Леншерр чуть усмехнулся. - Никто не запрещает тебе спать в моей комнате. Эрик даже несколько оторопел от тона профессора – совершенно серьёзного, дополненного не менее серьёзным выражением лица. Чуть сдвинутые, напряжённые брови, почти что суровый взгляд, как будто Чарльз его отчитывал, а не предлагал переместиться в свою спальню, и Леншерр растерялся от такого его поведения, слегка приоткрыв губы и непонимающе моргая. Спектакль одного актёра продлился ещё секунд пять – и Ксавье рассмеялся, даже чуть наклоняясь вперёд, прижимая к губам сжатые в кулак пальцы, чтобы не было слишком громко. Эрик вскинул было брови, но тут же почувствовал, как багровеет от возмущения. - Ты! – он даже досадливо ткнул пальцев в сторону друга. – Это не смешно! Я столько всего успел передумать за это время! Что я тебя обидел или ещё что! - Видел бы ты своё лицо-о-о, - Чарльз не унимался, продолжая посмеиваться, водя головой из стороны в сторону. – О-о-о, видел бы… - Если бы не дети!.. Эрик почти шипел, готовый вытащить профессора из его кресла и оттащить его в ближайшую комнату, чтобы скрыться от любопытных глаз. Мальчишка, самый настоящий мальчишка, ещё и шутит так! Леншерр испытывал невероятное желание отшлёпать Чарльза, как непослушного ребёнка, всё-таки он правда успел перебрать в голове все возможные варианты для подобного тона. - М-м-м, любопытная фантазия, - Ксавье объехал его, направляясь в библиотеку, где и собирался провести следующую лекцию. Леншерр не сразу понял, о чём он говорит, а когда до Эрика дошло, что друг заглянул в его сознание, выцепив тот самый момент «наказания», сдерживаться стало уже невозможно. Мужчина догнал Чарльза, крепко хватая его кресло на ручки и останавливая, чтобы через секунду перегнуться через плечо профессора и крепко его поцеловать. Без предупреждения, без разрешения, без малейшей попытки скрыться – это была маленькая месть за все эти шуточки, которые позволял себе Ксавье. Месть и исполнение одного из постоянных желаний Эрика, он мог сколь угодно гнать от себя подобные мысли, но обнимать и целовать своего профессора ему хотелось всегда. Кажется, это было зашито в подкорку его мозга: необходимость быть рядом с Чарльзом, которая раньше словно отправилась на периферию сознания, а сейчас оказалась в самом центре восприятия Эриком окружающего мира. И точкой отсчёта координат в этом мире был Ксавье. - И мне теперь стольким детям стирать память… - Чарльз выдохнул, едва друг чуть отстранился. - Сам напросился. Мир вокруг застыл, кажется, это самое логичное, что мог сделать Ксавье, чтобы выдохнуть. Он едва заметно покраснел, должно быть, невооружённым взглядом этого и заметно не было, но Эрик слишком хорошо знал своего друга. Да, он поступил необдуманно. Да, поддался порыву. Да, на несколько мгновений исчезло всё, кроме профессора и его улыбки, и Леншерр не жалел об этом. Чарльз поднял руку и провёл тыльной стороной ладони по щеке Эрика, чуть подаваясь вперёд и касаясь лбом лба. Он прикрыл глаза, наслаждаясь этим моментом идеальной гармонии, когда душа его лучшего друга, истерзанная и покорёженная, обрела спокойствие, пусть и ненадолго. - Сходи сегодня на урок Рейвен, - профессор отстранился, и все вокруг снова начали двигаться. – Думаю, тебе понравится. Эрик провожал его спину задумчивым взглядом. Зачем он такой… идеальный? Кажется, в Чарльзе не было ничего, что бы он, Леншерр, не любил. Оглядевшись, Эрик в очередной раз поймал на себе несколько любопытно-ревнивых взглядов, но только приподнял уголки губ. Пусть. Это его профессор.* * *
- Думаешь, мы сможем построить ещё одно помещение под зданием? – Чарльз внимательно изучал чертежи, разложенные на столе в лаборатории Хэнка. - Ты так уверен, что он останется? – МакКой поправил очки, подходя к столу. - Я хочу в это верить. Хэнк даже на мгновение прикусил губу, услышав грусть в голосе старого друга. Не желая этого, он попал в самое больное, причём точно, как попадает дротик «в десятку». Должно быть, ощущения были примерно те же – как будто игла пронзает сердце. МакКой положил ладонь на плечо профессора, слегка сжимая. - И всё-таки… - он улыбнулся слегка. – Что в нём такого, Чарльз? Ксавье улыбнулся тоже, хоть и не видел лица Зверя, но почувствовал улыбку по его тону. Он пожал плечами, наверное, он никогда раньше не задумывался о том, почему ему нужен был именно Эрик. Просто не хотел в этом копаться, потому что не хотел бередить старые раны, которые, несмотря на время, начали затягиваться не так уж и давно. Разумеется, он простил Леншерра, это даже не подвергалось сомнениям, но вот рубцы на сердце Чарльза упорно напоминали о себе, и он максимально ограждал себя – в том числе от разного рода соблазнов. В эти годы ему хватало просто знать, что у Эрика всё хорошо, да и тут он не уследил, в чём тоже себя винил. - Я не знаю, Хэнк, - Ксавье потёр виски, он сегодня весь день читал лекции – и только сейчас смог передохнуть, но и это время решил потратить с пользой. - Просто… - МакКой опёрся на край стола, чтобы смотреть на профессора прямо, и сложил руки на груди. – Я был рядом с тобой всегда. Но меня было недостаточно. И Логана, и Мойры, и Рейвен – нас всех, даже вместе взятых, будет мало, если нет Эрика. - О, прекрати, - Чарльз даже чуть сморщил нос, чувствуя, что устал больше, чем предполагал. – Ты знаешь, сколько вы для меня значите… - Но мы не делаем тебя счастливым, - док перебил его, внимательно вглядываясь в лицо друга. – По крайней мере, не так, как он. Профессор умолк, неловко потирая переносицу. Хэнк хорошо его знал, что было неудивительно, но иногда ему ещё и удавалось смутить Чарльза своими выводами. Он был прав, и Ксавье это отлично понимал, отчасти испытывая чувство вины за то, что его отношение к Эрику столь заметно. Точнее, что заметно, насколько его не хватает, а ведь Чарльзу казалось, что он неплохо держится. - Не переживай, профессор, - МакКой покачал головой, снова улыбаясь. – Я просто знаю, что между вами было, так что понятно, почему ты так… Хочешь, чтобы он был тут, - Хэнк кашлянул. – Мы все хотим. И потому, что он наша семья, и потому, что ты тоже заслуживаешь счастья. - Хэнк… - Чарльз закусил нижнюю губу. - Я давно не ревную, - Зверь протянул руку, вновь кладя её на плечо профессора и на этот раз сжимая крепко, давая понять, что говорит вполне серьёзно. – И знаю, что тоже тебе дорог. Не так, как он. Никто не дорог тебе так, как он, и мы все это понимаем. И тебе правда пора подумать о себе тоже, ты всё ещё выглядишь так, будто спишь раз в неделю. - Я сплю нормально. - Можешь рассказывать об этом кому угодно, но не человеку, который приглядывает за тобой уже двадцать лет. Хэнк уверенно взялся за ручки кресла профессора и откатил его от стола, сразу разворачивая в сторону двери. Чарльз ворчал себе под нос, но МакКой не обращал на это никакого внимания, спокойно отвозя друга в его комнату, пользуясь тем, что прекрасно знал, как заблокировать на коляске управление. В конце концов, это же он её сконструировал. - Сейчас ты будешь отдыхать, - доктор, продолжая игнорировать укоряющие взгляды друга, пересадил его на кровать. – Скажу Эрику, что ты у себя, пусть займётся тобой. - Хэнк! – Ксавье возмущённо вспыхнул. - Ничего такого, не подумай. Просто ты отдыхаешь, когда с ним. Он ушёл, прикрыв за собой дверь и оставляя Чарльза наедине со своими мыслями. Да, Хэнк был прав, Эрик был единственным человеком, который успокаивал сердце и душу профессора, всё остальное время и тому, и другому как будто чего-то не хватало. Рядом были друзья и ученики, они все искренне любили Чарльза, и он старался отвечать им взаимностью, но ночью, оставаясь наедине с самим собой, Ксавье очень чётко осознавал, что в его груди всё ещё зияет огромная дыра. Школа процветала, жизнь наладилась, мутантов пока что никто не трогал – и всё равно не хватало чего-то для счастья. Днём профессор Ксавье был образцом уверенности, спокойствия и мудрости, а ночью смотрел в потолок, пытаясь уснуть, но не добиваясь в этом успеха. Да, ему не хватало Эрика. Должно быть, причина и правда очень проста: Чарльз его слишком любил. Настолько, что ни за что на свете не попытался бы разрушить счастье друга, а Леншерр был счастлив – со своей семьёй. Логан… Чарльз задумчиво потёр переносицу, кажется, это становилось его характерным жестом. Стоило Хэнку упомянуть о Росомахе, как воспоминания о событиях десятилетней давности захватили разум Ксавье, он даже подумал о том, что надо бы добраться до Церебро и проверить, где сейчас его старый друг. Будущий старый друг. Профессор чуть усмехнулся этому, понимая, что сейчас в голову Логана лучше не лезть – он должен прийти сюда сам. Удивительный человек, точнее, мутант, что, впрочем, не отменяет его уникальности. И дело вовсе не в когтях, адамантиевом скелете или поражающем воображение исцеляющем факторе, нет… Профессор всё-таки дотянулся до кресла и пересел в него, но только затем, чтобы откатиться к окну и приоткрыть его. Чарльз вдохнул осенний вечер полной грудью и даже прикрыл глаза. Когда-то это здание было почти что заброшено, но Логана это не остановило. Ни табличка на воротах, ни Хэнк, ни даже вид Ксавье, который презирал себя в то время больше, чем кого-либо. Он ворвался сюда с единственной целью – выполнить своё задание. И, конечно, параллельно самую малость спас самого Чарльза. Профессор знал, что это не было шагом на пути к выполнению задачи. Он знал, что Логан, едва увидев того, кого, казалось бы, знал много лет, сразу для себя определил приоритеты. Росомаха абсолютно точно решил хорошенько встряхнуть Чарльза, чтобы привести его в себя, и чаще других Ксавье вспоминал их разговор в самолёте. Логан верил в него, даже когда он сам в себя не верил. Верил, что Чарльз выберется из того состояния, в которое себя загнал, что сможет стать именно тем профессором, который понадобится в будущем мутантам. Он не разочаровался, вытерпел всё, что тогда устроил телепат, все эти истерики, скандалы, запои... Логан не отвернулся и не бросил его, он даже проявил терпение, что с характером Росомахи приравнивалось к подвигу. И Ксавье, смотря в его глаза, тоже ему поверил. И знал теперь, что, когда на его пороге появится мужчина, больше напоминающий дикого зверя, чем человека, измотанный ли, раненый ли, преследуемый ли – он найдёт здесь приют и дом. А Чарльз вновь обретёт друга. «Я бы умер за тебя, если бы это понадобилось, - он говорил это совершенно спокойно, покручивая свою сигару, которых, кажется, у него было просто бесконечно много – и сразу улыбался. – Не хмурься, профессор, я же почти бессмертен». И исчез после той битвы внутри вырванного с корнем стадиона. Чарльз знал, что нужно ждать, что Логан сам придёт к нему, но иногда отчаянно скучал по тому звуку, с которым выдвигались его когти. Ксавье хотел верить, что с ним всё хорошо. И действительно ждал его. - Хэнк сказал, что ты отказываешься отдыхать, - Эрик вошёл без стука, что осознал сразу, но глупо было возвращаться в коридор. - Хэнк преувеличивает, - профессор развернулся к другу с улыбкой, он успел соскучиться за день, но как-то неловко было просить Леншерра прийти, так что он был рад, что Хэнк взял это на себя. Эрик усмехнулся, закрывая дверь и направляясь к шкафу Ксавье. Наконец-то он сделает то, чего так давно хотел, стащит с Чарльза этот костюм и хоть ненадолго вернёт себе своего любимого телепата, которого не надо будет ни с кем делить. Хотя бы один вечер. Хотя бы его часть – без единого постороннего взгляда. - Где здесь у тебя домашняя одежда? Отдыхать – так во всём.