Приходи ещё

Ему двадцать два. Сегодня Бён Бэкхёну, оказывается, уже двадцать два.       — С днём рождения меня, — улыбается, видя лицо друга, едва тот открывает ему дверь. Огромные глаза Кёнсу заставили бы умилиться, ведь этот парень как кукла — большие глаза, тёмные волосы, резко контрастирующие с бледной кожей, и мягкий взгляд, который мог успокоить любого, но не сегодня. Бён улыбается, но не по-настоящему. Кёнсу замечает это.       — Вымой руки, — хозяин кладёт перед Бэкхёном пару красивых тапочек бирюзового цвета, и гость, обувшись, отправляется в ванную. Кёнсу тем временем тихо пробирается на кухню, где уже стоял остывающий чай. «Пончики или круассаны?», — кажется, Кёнсу слышит тяжёлый вздох Бэкхёна и улыбается. Знает же, что друг любит и то, и другое, и выбор не может сделать. Он редко может баловать себя так. Бэк омывает лицо ледяной водой, смотрит в зеркало замечает, что губы всё ещё дрожат. Он не понимает, почему, да и не хочет. Холод приводит в чувство, и Бён уже не боится потерять рассудок. Кажется, он ещё в своём уме. Однако, перед глазами снова… Чужие руки крепко сжимают горло парня, который тихо хрипит, прощаясь с жалкой жизнью, и смотрит в глаза душителю, как бы прося, чтобы его добили.

Добей.

д о б е й.

      — Не собираешься хорошо учиться? — ядовитый шёпот. Бэкхёну хочется сказать, что он вообще желает бросить эту чёртову учёбу, уехать куда-нибудь далеко-далеко (от этого человека), но понимает, что тогда с жизнью расстанется прямо там. Прямо сейчас. Сам ни черта не добился, теперь хочет отыграться на единственном сыне. Бэкхён усмехается. Его забавляет происходящее, и ему хочется ржать в голос. Думает, что выглядит, как побитая псина. В этом явно есть что-то забавное.       — Как бы я не учился, ты всегда недоволен, — он говорит правду, и в самом деле, сколько бы не вкладывал труда в учёбу, отец всегда был недоволен. У Бёна были успехи, но под этой давкой, вечным: «Ты недостаточно хорош», «Я что, зря вкладываю...» он просто сломался.

С л о м а л с я

Новая пощёчина, и Бэк в голос смеётся, хотя больно конечно, больно, но сейчас ему намного смешнее. Он в припадке, смеётся, будто умом тронувшийся. Его забавляет то, что нормальному человеку покажется безумием.       — Давай, убей меня, — Бэкхёну не жалко расстаться с жизнью, ему будет только стыдно перед Кёнсу за то, что он не боролся и не нашёл другого выхода. — Сделай это. Чего медлишь? — вопросы переходят в ядовитое шипение, и в тот момент он потерял сознание от очередного удара. Бэкхён проснулся, рядом нет никого, боль стучит в виски; дрожащие руки, держащие стакан с ледяной водой, что он выпил, и беспорядок в мыслях.       — Мне повезло сегодня, — в понимании Бэка «повезло» означало удары и ничего кроме них. Сегодня его не использовали как способ для удовлетворения других, более садистских потребностей. — Повезло... — рухнув на стул на кухне, он сунул в рот пол-круассана, тут же запивая его горячим чаем. Друг же стоял у холодильника, копаясь. — Что ищешь? — вместо ответа он увидел поворачивающегося к нему парня, на лице которого была широкая улыбка, а в руках большущий торт.       — Это твой день, Бэкхён, не думай ни о чём плохом больше, хорошо? — Кёнсу поставил на стол угощение. Бён стал рассматривать красивые узоры из крема, и он не мог не раскрыть рот от удивления, прочитав своё имя на торте. Он не знал, что чувствовал. Кажется, всё плохое чуть отступило, и в нём поселилась... радость? У него дерьмовая жизнь. Недостаточно хорошая учёба. Ужасный отец. Ужасное всё. Зато у него есть такой замечательный друг. Друг, находясь у которого он д о м а, когда у себя — нет. Бэкхён не предполагал тогда, пятнадцать лет назад, что этот тихий мальчик, к которому он сядет на уроке, которого не любил никто, ведь тот ни с кем толком не общался, станет человеком, который сможет подставить своё плечо в трудный момент, человеком, который поздравит с днём рождения тогда, когда не поздравит никто больше; станет тем, к кому можно прийти, когда идти некуда; станет... другом. И похоже, это всё хорошее, что осталось у Бэкхёна в жизни.

/ / /

Стискивая в пальцах свою маленькую убийцу, татуировщик стоял, облокотившись спиной о стену какого-то забытого людьми магазина, и курил. Медленно вдыхая дым, Чанёль чувствовал, как телефон вибрирует в кармане потёртых джинс. Он знал, что звонить ему может только Чонин. Видимо, тому слишком хорошо после очередной дозы, или парень накурился и хочет поделиться с ним тем, как хорошо ему в своём собственном мире.       — Ребёнок, — парень смотрел на экран телефона, без удивления читая знакомое имя. Начинало светать, небо мало-помалу окрашивалось светлыми цветами.       — Ну, что на этот раз, Чонин? — Чанёль прижал трубку к уху, ожидая услышать тупой смех обкуренного парня в трубке. — Ты видел фею, когда проходил мимо книжного магазина, и она махала тебе ручкой? — Пак привык к таким фантастическим рассказам, от абсурдности которых иногда даже тихо ржал, хотя не без грусти. Он ожидаемо не услышал ответа, только тупой смех, и понял, что парень точно пропал. Отключившись, Чанёль снова сделал затяжку и устало вздохнул. Неожиданно стало жаль, что такие, вроде бы, способные парни (Чонин был хорош в учёбе. Был. Но с каждым днём ситуация всё хуже) теряются в этой «взрослой», по их мнению, жизни, когда хотят взять от неё всё, но у них не выходит. Очередной вызов. Кёнсу, старый друг, который когда-то пытался спасти Чана от проблем.       — Ну как, завтрашняя встреча в силе? — Пак ткнулся затылком в стену, ожидая услышать голос парня, обещавшего устроить ему встречу со своим другом. Помнится, он говорил, что хочет помочь этому парнишке, как его... Бэкхёну, что ли, что хочет помочь ему в общении с людьми. Говорил про то, что Бэку нужно научиться видеть что-то хорошее в плохой жизни, бла-бла, какие-то правильные речи, ну а Чанёль, одним словом, умел это делать. Как и с чего появилось это убеждение, Паку не сильно хотелось разбираться. Словом, Кёнсу просил татуировщика научить Бэкхёна, потому что он там, вроде, сам не справляется.       — Отлично. С тебя потом выпивка, — парень улыбнулся, и, сделав последнюю затяжку, сбросил вызов.