Северная сказка

…Ведь так от роду повелось, что всем клинкам и кораблям Дают девичьи имена. Что ж остается делать нам? (с) «Мельница» Серые тучи висели низко-низко, казалось, что они вот-вот зацепят верхушки мачт с убранными парусами. Корабли стояли на надёжных якорях и казались призраками, особенно отсюда, с берега реки. Под ногами с едва слышным хрустом ломался первый, невесомый и кружевной лёд. Время первых заморозков, время редких солнечных дней и приглушенных красок, время первого снега и пронзительно-холодных морских ветров. - Подниматься выше было бы опасно, фарватер сужается. - Здесь тоже хорошо, - заверил Олафа Грубер. Глаза генерала горели предвкушением. – Пусть только подойдут вот туда, а там мы уже… Генерал, конечно, должен быть в определенном и известном подчинённым месте, но Райнер Грубер счёл, что на нового, непонятного и, прямо сказать, пугающего врага должен посмотреть лично. Рискнул сам проверить выставленные по дороге к Эйнрехту заставы. Вернулся оттуда он мрачным и злым. Хмуро подтвердил, что Её Величество права во всём, и этого врага можно только убивать. И собрался подойти к этому важному делу со всей варитской основательностью. А вот использовать небольшие и манёвренные фрегаты вместо сухопутных пушечных батарей предложил уже Кальдмеер. Когда в шестнадцатый раз выслушал рассуждения Грубера и Аристида о том, как сильно им пушек не хватает и хорошо бы заманить бесноватых на очень удобное место у реки. С некоторых кораблей, сильно поврежденных и отправленных в Киршенбаум на починку, пушки и так уже сняли. Но их, во-первых, всё равно не хватало, во-вторых – даже если у бесноватых вместе с вожаками и появился разум, воинского таланта им безумие явно не прибавило. Значит, есть шанс, что морские корабли посреди реки станут для «китовников» неприятной неожиданностью. Грубер и Аристид идею одобрили, и начали перестраивать план сражения с учётом артиллерийской поддержки с воды. - Ваше высокопреосвященство, - Олаф смотрел на корабли в сумеречной дымке, и голос у него был очень задумчивым. – У меня есть вопрос, возможно, странный. - Тогда я пошёл, - неожиданно засобирался генерал. – У меня без странностей забот хватает. Олаф не успел возразить, а Грубер уже размашисто шагал к своей очередной временной ставке – трем сараям на невысоком холме. Аристид покачал головой, улыбнулся и сказал: - Конечно, сын мой, я слушаю. Адмирал вздохнул и замолчал. Погладил шрам, собираясь с мыслями. - Возможно, я ошибаюсь, - медленно проговорил он. – Возможно, я не так уж хорошо разбираюсь в войне на суше. Но пока я не вижу ничего, что выходило бы за рамки обычной войны. Бесноватых заманивают в удобное нам место обычными военными хитростями. Зачем вам был нужен я? За время их разговора небо чуть-чуть посветлело, даже словно приподнялось. Там, над тучами, разгорался день, но на продрогшей, выстывшей земле это было мало заметно. - Вы решили, что на вас и на вашу кровь мы будем их выманивать, - кивнул адриановец. – Нет, адмирал, всё гораздо проще. Ваша кровь нужна, чтобы бесноватые остались только с противоположной стороны. - Лейэ Литэ, чем вам всем важна моя кровь?! - Кальдмеер на секунду утратил внешнее спокойствие. Терпение может закончиться у всех, даже у Ледяного адмирала. – Ваше высокопреосвященство! Вы, надеюсь, не будете исчезать, как выходцы, увиливая от ответов?! - А к вам выходцы заглядывали? – заинтересовался Аристид. - Заглядывали, - Олаф отвернулся. – Один знакомый, второго я впервые видел. Тоже про кровь говорил. Таном называл. - Таном называл, - задумчиво повторил Аристид, кивнул, подтверждая какие-то свои мысли. – Очень любопытно, я хотел бы услышать всё, чтобы вы запомнили из его слов, наверняка некто незнакомый приходил к вам с важными вестями. И Лита вы призываете, совершенно бессознательно. Значит, Дом Скал. Что ж, для севера это наиболее логично и, я бы сказал, красиво. - Так вы знаете, кто такой или что такое этот Лит? – ухватился адмирал за оговорку. – И, простите, какое отношение имеют ко мне надорские герцоги? Адриановец огляделся. На берегу Флоды они были одни, подчинённые Грубера если и мелькали, то вдалеке – занятых важной беседой адмирала и магнуса Славы они тревожить не собирались. А среди облетевших приречных кустов могла спрятаться разве что кошка, но подданная Леворукого если и донесёт, то только своему господину. - Лит – один из тех Четверых, кого сейчас называют демонами, а раньше почитали, как богов. И, если опираться на утверждения древних, то в вашей крови, адмирал, божественное благословение, право и обязанность защищать Кэртиану. Ордену Славы известны признаки, по которым можно вычислить таких, как вы… в гальтарские времена их эориями называли, если вы хоть раз заинтересовались древней историей, должны были слышать. Интересно, - Аристид, задумчиво щурясь, смотрел на низкое небо. – Я не задумывался, но вы сказали о надорских герцогах. В смутное время новости ходят медленно, но я знаю, что герцог Окделл летом пропал без вести. Если сделать ряд допущений, то можно предположить, что мы его никогда не увидим, а вы, Олаф, по древнейшим законам теперь новый Повелитель Скал. Олаф хотел что-то сказать, осёкся, закрыл лицо ладонью. Несколько раз глубоко вздохнул. - Отлично, - глухо произнес он, наконец, не отнимая руки. – Я теперь ещё и демонское отродье. - Если вам не по душе именоваться Повелителем и защитником, можете называть себя и так, - с лукавой улыбкой согласился Аристид. - Адмирал, если впереди сражение, а вам в руки попало оружие, так ли важно, кто и из какого металла его ковал? Просто научитесь им пользоваться. - Оружие, хорошо, пусть будет так, - Олаф опустил руку. Вздохнул ещё раз. – Ротгер, проклятье, ты же всё понял, почему ты не сказал сразу? – шепотом попенял он отсутствующему другу. - Если вы о вице-адмирале Вальдесе, то он поступил мудро. Вашей последней опорой тогда была вера, он не стал её рушить. - Теперь можно? - Теперь вам есть ради чего жить и сражаться. Олаф ничего не сказал в ответ, но сам вспомнил Маргариту. Такую, какой она была с ним наедине – мягкую, нежную, доверчивую. Такую уютную и родную. Она не плакала и не смотрела тоскливо, когда провожала, просто улыбнулась чуть дрогнувшими губами, кивнула и сказала: «Я понимаю, так надо. Иди и о нас не беспокойся». Именно так и должна провожать на войну женщина. «О нас». Она ведь понятия не имеет, чьего ребенка носит. Олаф думал, что ему нечего передать неродившемуся сыну, кроме имени, любви к морю и незапятнанного герба. Оказалось, есть – то ли древнее проклятие, то ли, раз уж сам магнус Славы так говорит, божественное благословение. И что делать с этим наследством, непонятно. * * * За своей кобылкой Марта старалась ухаживать сама – если имела силы и возможность. Во-первых, это боевой товарищ, во-вторых, подарок Руперта, в-третьих, её первая собственная лошадь. Не на которой дали покататься, не на которую посадили и сказали скакать отсюда и до Заката, а её, собственная, насовсем! Марта уже слышала разговор между кем-то из штабных, что Фельсенбурги денег не считают и как повезло флотскому мальчишке без роду и племени получить кобылку зильберских кровей. И куда он потом её денет – наверняка либо загубит, либо продаст. Марта виду не подала, что что-то слышала, но обсуждавших на всякий случай запомнила. А ещё конюшни оказались очень удобным местом, чтобы пусть тихо, но спокойно поговорить. Никто незаметно не подойдет и не подслушает. Тем более поздними сумерками, из-за плотных тяжелых туч больше напоминающих ночь. - Руппи, у меня не фок Фельсенбург фамилия, - Марта достала гребень и стала разбирать лошадиную гриву. – Ты давай без намеков, напрямик? Руппи посмотрел на неё как-то странно, вздохнул, опёрся спиной о закрытые ворота денника и стал объяснять без намеков: - Смотри. Тебе же самой маршал Савиньяк велел на словах передать про бесноватых и как… скверна эта, - он запнулся и продолжил ровно: - Как она расползается от столиц. - Как заразная болезнь, - хмуро кивнула девушка. - А представь, доползёт она до нашей армии. А фельдмаршал в неё не верит и всерьёз не принимает, для него это просто бунт и желание Марге отхватить себе больше, чем положено. - Ой. - Ой, - передразнил Руперт, - это не «ой», это Отто Бюнц хорошо называет, но я при тебе такие слова повторять не буду. Но если мы не схватим бесноватых за хвост и не остановим заразу, то наша армия сама с собой передерётся. И представь: южной армии нет, север беззащитный, побережье само еле-еле справляется, в центре страны – скверна. - Так получится, что страны не будет, - Марта обернулась резким движением, судорожно прижав к перемотанной груди гребень. – Опять эпоха великих баронов? - В лучшем случае. Перефыркивались и переступали копытами кони, в оконные щели под потолком просачивался тусклый свет облачного осеннего дня. Пахло сеном и большими тёплыми животными. Марта прерывисто вздохнула и отвернулась к своей Рыбке. Странное имя для лошади, но узор из пятен на светло-серой шкуре в самом деле чем-то напоминал чешую. К чему Руперт со своими рассуждениями клонит, она, признаться честно, уже поняла, просто слишком страшно было назвать происходящее своим именем. Марта привыкла жить в великой стране при сильном правителе. Кесарь мог умереть, к власти – временно! – прийти дурак и подлец, на Изломе могли случиться беды. Всё могло случиться. Но Дриксен всегда будет оставаться сильно и единой, ведь любые беды не вечны. А тут может случиться так, что самой страны не станет. Ни сильной, ни слабой, никакой. - Сейчас южная армия – едва ли не последний шанс, - Руперт закрыл глаза и откинул голову назад. – Если нас не станет, то бабушка с дядей затворятся на горных рубежах, может быть, отец к ним присоединится. А может, они решат, что в одиночестве не справятся, и лучше жить чьими-то вассалами, чем не жить вообще. - Гаунау? - Именно. Ещё бы его медвежье величество такой шанс упустил, Хайнрих умный человек. Он всё, что надо, понял, - Руперт открыл глаза: - Бруно бы такое понимание. Талигойцы сразу же Марагону отберут, и хорошо, если только её. А то, что от севера останется… твоя Маргарита что про отца говорила? - Мало говорила, - честно призналась Марта. Пожала плечами, не оборачиваясь: - Она больше про мать вспоминала, про сестру, а про отца… я так поняла, что герцог он хороший, а вот отец – не очень. Хочешь сказать, то, что останется от северных областей, приберет Флавион? - А говоришь, что ничего не понимаешь. - Такое лучше в самом деле не понимать. - Марта… - Руппи! – зашипела она. – Я Мартин! - Марта, - повторил парень упрямо. – Нас сейчас никто не слышит и не видит. Я тут подумал, насчёт твоей фамилии… - Чем тебе не нравится моя фамилия? – попробовала отшутится девушка. Она не обернулась, но услышала, как зашуршала примявшаяся солома. На плечи легли сильные уверенные руки. - Всем нравится, замечательная фамилия, но тебе придётся её менять. И я подумал, почему бы не… - …не… Марта хотела сказать «нет», но Руперт уже наклонился, дыша в ухо, и возражение умерло, оставшись невнятным выдохом. Ему невозможно возразить, его ласковой нежности невозможно сопротивляться, на Марту нашло незнакомое блаженное оцепенение. Она не возражала и не сопротивлялась, когда Руперт её за плечи развернул и очень осторожно, едва ли не благоговейно, поцеловал. Это был не сон, звёзды не вспыхивали, но где-то под сердцем взорвалась пороховая бочка, выворачивая рёбра, и по телу вместо крови потёк жидкий огонь. - Я… тоже… подумаю… - ничего более умного в голову не пришло, хорошо, хоть это получилось прошептать. Руперт прижал её к себе крепче и через мгновенье отпустил. Вышел из просторного стойла меланхоличной Рыбки, которой совсем не было дела, чем там занята её хозяйка. Теперь Марта и сама услышала, как с приглушенным стуком захлопнулась дверь, как кто-то уверенно прошагал внутрь. Вот пусть Руперт с ним и говорит. У неё самой горели уши и щёки, подгибались ноги, да и лошадиный гребень из рук норовил выскользнуть. Девушка нервно выдохнула и спрятала гребень в сумку на поясе, вполуха прислушиваясь к разговору. Из штаба… фельдмаршал зовёт… письма доставили… ясно всё с ними. Интересно, откуда письма – из гор или с побережья? Почему-то голос собеседника Руперта вызывал у Марты глухое раздражение, наверное, нотками самодовольства и самолюбования. Один из тех, кстати, кто гадал, куда не знающий своего счастья мальчишка подарок денет. Судя по тому, что Руперт с ним говорил с ледяной вежливостью, этот штабной офицер ему тоже не нравился. - Мартин! - Д-да… иду. И зеркала нет (адъютант с карманным зеркалом – это слишком странно), негде посмотреть, сильный ли румянец. Не беда, может, «Мартину» за неумелый уход за Рыбкой выговаривали. Кобыла переступила ногами и длинно вздохнула. - Да иду, иду уже… - Марта потрепала её по недорачёсанной гриве и, наконец, вышла. Дожили, лошади, и те смотрят укоризненно. Во взгляде Руперта читалось нетерпение, взгляд его собеседника был темным и сальным. Марта передернула плечами. Вроде бы и красивый мужчина, рослый, светловолосый, не старый, но такой неприятный, что кажется едва ли не уродом. Странно, раньше он Марте таким противным не казался. Что-то неприятно царапнуло, но девушка предпочла об этом не думать. Не сейчас. - А, вот и наш счастливчик, - офицер неприятно улыбнулся, почти оскалился. – Скажите, друг мой, неужели мальчишка настолько хорош? Развязный тон Марту покоробил. Этот, нахал светловолосый, был ненамного старше Руперт по возрасту и уж точно не выше по званию, а вёл себя, как генерал. Суть сказанного дошла до неё во вторую очередь. Руки сами сжались в кулаки, но Руперт схватил её за плечо и той же вымораживающей вежливостью заверил: - С адъютантскими обязанностями Мартин прекрасно справляется. «Спокойно, дышим ровно, фраза достаточно обтекаемая, чтобы «не понять» второй смысл…» - Ах да, вы же в Талиге были, там на э то смотрят проще. Так может, уступите красавчика, а? «Он что, пьяный? Или на ссору называется?» - Марта уже даже не со злостью, а с искренним недоумением посмотрела на эту сволочь. И ахнула, пятясь и хватаясь за оружие: - Руппи, он же бесноватый… почти! Не темные и сальные – белые и полубезумные глаза. Оскаленные зубы, шарящие по поясу в поисках оружия руки. - Что-о?! Ах ты б… флотская! Щенок! Гневно заржала Рыбка, её возмущение поддержали другие лошади – они, конечно, боевые, они, конечно, ко всему привычные, но кому понравится, когда дуриной вопят под ухом? До того молча наблюдающий за сбесившимся сослуживцем Руперт ловко оттолкнул Марту за подпорку потолка, толстую и деревянную, не хуже дворцовой колонны. И сам отскочил в сторону. - В ноги бей, - на удивление спокойно скомандовал он. Хотя что ему, он и в боях был, и чего только не видел. …Все действия на самом деле заняли какие-то мгновения. Марта уже знала, что бесноватые в большинстве прут вперед, видя только цель, не оглядываясь. Поэтому успела, укрывшись за подпоркой, метко пнуть бесноватого в колено. Руперта бесноватый неосмотрительно выпустил из поля зрения, пытаясь достать ненавистного «щенка», и тот воспользовался преимуществом, снежным барсом прыгнув на пошатнувшегося врага. Марта, помня, что «мужчины дерутся – женщина не мешает», оббежала подпорку и выглянула с противоположной стороны. Заняло это пару мгновений, но бесноватый уже лежал тихо и спокойно. Руперт стоял над ним, упираясь коленом в позвоночник врага, и деловито щупал жилку на шее. - Живой, - с недовольным видом заключил он. – Вот, что, Мартин, беги к фельдмаршалу и доложи. Пусть все идут сюда, посмотрят, как это выглядит в жизни. - Руппи, - шепотом уточнила Марта. – А я такое уже видела. Помнишь, я тебе рассказывала про девушку одну, Селину? На неё так же бросались. То есть, мы думали, что на неё одну, я там рядом стоя…л. Руперт задумался, одновременно спутывая руки бесноватого его же собственным ремнем. Резко кивнул: - Тогда зови всех и сам стой подальше, чтобы этот тебя не видел. Войдешь, только когда я позову. …Дверь была слишком тонкой, чтобы заглушить вопли бесноватого. Командование подавленно молчало, зрелище было откровенно мерзким. Все старательно отводили глаза что от двери, что от набычившегося фельдмаршала, один Руперт смотрел на Бруно прямо и выжидающе. «Мартин», будь его воля, нырнул бы за спину начальства и не мозолил глаза, но Руперт цепко держал адъютанта за локоть. - Странно, - пробормотал Рейфер, единственный, кого фельдмаршал взял с собой. – Сначала казался нормальным, а потом… - Я не зря попросил Мартина войти только по зову, - Руперт отпустил локоть спутницы и тронул её за плечо. – Рассказывай. - Я такое видел, когда через талигойскую армию ехал, - Марта судорожно вздохнула. – Есть люди, которые у бесноватых провоцируют приступ безумия. Там таких известно двое, брат и сестра. Я наблюдал один случай своими глазами, но стоял рядом с девушкой, потому не подумал, что я тоже… Что на меня они реагируют точно так же. - Значит, видел их уже, - задумчиво кивнул Бруно. – В Талиге, значит. Марта ещё раз вздохнула, глубже, и выпалила: - И в Эйнрехте. Они ничем не отличаются от талигойских. - Что-о?! – фельдмаршал хорошо владел собой, но скрыть вспыхнувший гнев до конца не смог. – Что значит – в Эйнрехте?! - Господин фельдмаршал, - Марта щёлкнула каблуками, и дёрнувшийся защитить адъютанта Руперт качнулся назад. – У меня есть сведения, которые Его высокопреосвященство Аристид велел сообщать не раньше, чем вы увидите бесноватых своими глазами. Рейфер закашлялся в кулак. Бесноватый в полуподвальной комнате прекратил орать, Руперт и не заметил, когда. Бруно погладил подбородок, с новым интересом изучая бледного, но непреклонного фёнриха. - Мальчик, тобой всё-таки не магнус командует, - неожиданно мирно заметил Бруно. – Что, скажешь, что в иных делах слово Церкви важнее приказа? «Мартин» опустил голову. Судя по всему, именно это она сказать и хотела. - Через час совет. Доложишь всё. - Слушаюсь, господин фельдмаршал. - А с этим-то что делать? Бруно холодно посмотрел сначала на генерала, потом на дверь, и коротко бросил: - Расстрелять. Мне нужны офицеры, а не бешеные псы. - Тебе что, правда Аристид такое сказал? – полюбопытствовал Руперт. Марта зажгла свечи в их нынешней комнате и с остервенением копалась в своём походном тючке. Руперт раньше не видел, чтобы она его развязывала. - Аристид велел мне полагаться на свои глаза и твоё мнение, - Марта вытряхнула на кровать нечто свёрнутое, белых и оранжевых цветов. – Ну, я и решила, что пора. - Решил, - механически поправил Руперт. - Нет, теперь уже именно решила… - один из белых свёртков оказался нижним платьем. – Отвернись, а? - Мар…та?! - Ну да, - она дернула плечом и начала стаскивать мундир. – Придётся опять во фрейлину, чтоб её… как я иначе расскажу, что я в Эйнрехте делала, что видела и откуда знаю то, что знаю? Ты отвернёшься или нет? Руперт послушался. Сел на единственный стул задом наперед, сложил руки на спинке и уставился в стену. Комнатка была не слишком большой, от движений встряхивающей одежду Марты гулял заметный ветерок. Пламя свечей колыхалось, по стенам прыгали причудливые тени. - Может, мне просто выйти? - А шнуровку мне кто затянет?! Стукнули сброшенные сапоги, зашуршала ткань. - Марта. Марта, я тебе серьёзно про смену фамилии говорил. - С ума сошёл, - в её голосе была весёлая злость. – Какая-то баронесса во втором поколении, без приданого и владений, и наследник Фельсенбургов, будущий брат кесаря и… - …которого у нас ещё нет, - перебил Руперт. Захотелось вскочить, схватить слишком гордую и умную девушку за плечи и хорошенько встряхнуть, но он сдержался и заговорил сквозь зубы с голой стеной: - Мне не нужна ни гусыня, ни лань, ни вторая бабушка Элиза. Они мне жить не дадут, ты понимаешь?! Ни жить, ни летать, ни дышать. Мне нужна та, которая будет стоять у меня за спиной и перезаряжать пистолеты. В любом бою. Марта замолчала и даже перестала возиться с одеждой. Потом коротко рассмеялась: - Ну, пистолеты-то я умею. - Умеешь, - согласился Руппи. – Марта, я тебя нашёл, я тебя рассмотрел, и я тебя никому не отдам, пусть подавятся. Если кэналлийцы могут, почему Фельсенбурги нет?! - Фельсенбурги могут всё, - заверила она. – Вставай, шнуруй. Только аккуратно, не до потери дыхания. - Шнуруй, и всё?! – Руперт покорно встал. Скептически посмотрел на корсет. Зачем он ей? И так талия тоненькая, как у горной ведьмы. - Дурень, - грустно сказала девушка. – За нелюбимыми, чтоб ты знал, не бегают через две армии, переодевшись мальчиком. Что на такое скажешь? Руперт не сказал ничего, просто старательно затянул узелок, обнял и прижался щекой к чёрным волосам. - Завтра, - непререкаемо заявил он. – Браслеты я уже купил. Пожалуй, ничего более забавного, чем лица генералов Южной армии при их появлении, Руперт давно не видел. Тянуло расхохотаться в голос, но сейчас это было бы явно лишним. - Так, - первым обрёл голос Бруно. – И как это понимать? Он фельдмаршал, ему положено. - Как вынужденное инкогнито, - справляться с неуместным весельем Руперт давно научился. – Позвольте представить вам любимую фрейлину Её Величества, Марту Кальдмеер. Она находилась в Эйнрехте вплоть до бунта, укрывшись в аббатстве адриановцев, и сопровождала Её Величество. Вынужденно переодевшись юношей. Марта присела в безупречном дворцовом реверансе. Чуть склонила голову, качнулись длинные жемчужные серьги. Когда Руперт узнал, откуда у неё вся эта красота, промолчал, но на всякий случай запомнил. Марта молодец и умница, она этого Берто сама отлупить попыталась, но Руперт дерётся намного лучше, что со шпагой, что без. И при случае повторит урок, для наилучшего усвоения. Хорошо, что все знают о моряцкой традиции носить серьги, и проколотые уши «Мартина» никого не удивили. Иначе плакала бы вся их легенда. - Магнус Славы, значит, - хмыкнул Бруно. – Сопровождала, значит. - Да, - Марта с честнейшим видом захлопала ресницами. Руперт стоял рядом и старался не ухмыляться, наблюдая за сменой выражений на лицах собравшихся. – Его высокопреосвященство со мной о многом говорил. Вывести Её Величество Маргариту из города было тяжело, и мне, и брату Оресту пришлось сражаться. Я видела бесноватых, и могу утверждать с полным правом – наши от талигойских не отличаются ничем, безумие одно на всех. - Хорошо, баронесса. Садитесь и рассказывайте, по порядку и на этот раз всё. Взгляд в сторону Руперта был очень многообещающим и грозил серьёзным разговором после. И хорошо бы Бруно отложил воспитание родича на завтра, пусть уж воспитывает за всё сразу. - Спокойной ночи. - Спокойной… подожди, а ты куда?! Марта застыла на пороге комнаты, полуобернувшись и недоумённо подняв брови. - Куда-нибудь, - пожал плечами Руппи. – Найду, где переночевать. Всё-таки теперь, когда всё в открытую… Марта обернулась полностью и цапнула Руперта за воротник мундира - Ты не поздно моей репутацией озаботился? – чуть дёрнула. – И, если ты серьёзно про «завтра»… - Серьёзно, - он перехватил её за запястье и чуть потеребил, намекая, что не надо душить жениха. – С такими вещами шутить подло. - Тогда тем более нет смысла ночевать порознь, - подытожила Марта. И так, за воротник, и втащила в комнату. Захлопнула дверь, отобрала подсвечник и сама задвинула щеколду. С Рупертом случилось что-то вроде восторженного столбняка, поэтому он просто наблюдал. Вот же… кэцхен! - Хватит суетиться, идём… - он поймал девушку, прижал к себе и понял, что она мелко дрожит. Такая, казалось бы, смелая, такая дерзкая, и всё же испуганная на пороге неведомого. – Ты… не бойся. Всё хорошо. Это не больно, это не страшно, это… это как танец! Я тебя люблю, я тебя никогда, никогда не обижу… ничем… * * * Церковь, затертая между высокими домами центра города, совсем небольшая и пустая в этот час. Ночная служба закончилась, утренняя не началась. Многочисленные свечи кутают гулкий зал мягким светом, но до высоких потолков не достают. Если присмотреться, едва можно разглядеть полупризрачные очертания рёбер свода. Но вверх никто не смотрит. - …в горе и в радости… в беде и в счастье… пока смерть не разлучит вас. Пугливое эхо утаскивает слова в дальние углы и там играет с ними, коверкая. Священник со знаком Домашнего Очага на рясе повторяет привычные слова с особенным чувством. Не каждый день в его скромной церкви будущие герцоги венчаются. Свадьба, правда, непристойно скромная – невеста в слегка помятом платье даже не родовых цветов, два приятеля-кавалериста, изумлённый до глубины души священник, и всё. На простеньких золотых браслетах нет родовых гербов, а свой невестин Марта бросила в Адрианклостер, даже нечего торжественно снимать. Ну и пусть! Рамиро Алва свою Октавию тоже, в чём была, увёз, а романтичные девушки над их историей четыреста лет носами хлюпают. И гневное шипение половины Орденов им не мешает – Франциск Оллар со своей реформой и вторым браком был после, а сначала всё было так красиво. - Да, - без колебаний говорит Марта. - Да, - с резким кивком подтверждает Руперт. Отсюда и до Рассветных Врат. Или до Закатного Пламени – какая разница, лишь бы вместе! А там уж или Создателя уговорят, или Леворукого переупрямят, и всё равно друг друга найдут. Марта подняла глаза, ловя взгляд Руппи – светлый, отчаянный и счастливый. И широко улыбнулась. Перезаряжать ему пистолеты и прикрывать спину в любом бою, что может быть лучше?! Он её понял, он её разглядел и принял такой, какая есть, как она могла его не любить?! Не идти за ним любой дорогой, ведь Руперт никогда не выберет неверную, никогда не совершит ни подлости, ни гадости. - Благодарю вас, святой отец. - Не за что, сын мой, это мой долг, - вздохнул священник. – Я надеюсь, вы о своём решении не пожалеете. - Никогда, - тихо ответил он. Обнял Марту за плечи: - Ну что, жена моя, пойдём пугать фельдмаршала новостями? - Как бы он вас… - Максимилиан зловеще пошевелил пальцами: - Не напугал. - Переживем, - Руперт усмехнулся. Марта хихикнула и уткнулась носом в букет, который где-то в ночи умудрился раздобыть Рихард. Она подозревала, что ограбив чей-то сад. Поздние астры и подвядшими листьями пахли горечью и засыхающей травой. - Знаете, есть в Алате такой обычай, я в книге читала…. – бьющая ключом радость требовала хоть какого-нибудь выхода. – Там невеста на свадьбе венок кидает. В подруг. На которую упадёт – та следующая. У меня подруг нет, и венка нет, давайте я в вас букетом кину. Признавайтесь, у кого невеста есть, чтобы точнее целиться? - Не надо! – хором отказались парни и выскочили за дверь. - Ни у кого, - перевел Руперт. - Жаль, Маргариты нет, - посетовала девушка. – Я бы в неё кинула. - Чем бы в твоего отца ещё бросить… - Ничем, ему и так досталось. …Дверь захлопнулась, отрезая внутренний холод церкви от пронзительного леядного ветра и темноты, едва разбавленной светом уличных фонарей. Священник покачал головой и задумчиво улыбнулся. Он был немолод, повидал многое и многих, и сейчас с уверенностью мог сказать, что этот брак будет крепким и счастливым. А Дриксен с такими герцогами ждёт веселое будущее. С такими герцогами будущее просто есть. Напугать Бруно не получилось. Фельдмаршал, глядя на сияющих счастьем новобрачных, поморщился и сказал только одно: - Элизе будешь рассказывать сам. - Сегодня же напишу. И ей, и матушке, - заверил Руперт. – И адмиралу тоже. - Ему можешь не писать. Скоро, надеюсь, увидитесь, - Бруно строго взглянул на встрепенувшуюся Марту и припечатал: - А вы, графиня, идите к себе, это мужские дела. Марта сделала книксен и ушла. Зачем спорить? Потом Руперт всё расскажет. * * * - Хорошие новости? Олаф смотрел в светлеющее небо и еле заметно улыбался. - Нет, - он покачал головой. – Знаете сами, генерал, что новости тревожные, просто, - адмирал замолчал, подбирая слова: - Просто почему-то на душе радостно. Странно. - Странно, - согласился Грубер. Оглядел еле виднеющееся в утренних сумерках будущее поле боя: - Что же, будем надеяться, что это предчувствие. Адмирал кивнул и опять уставился в низкое небо. Новости тревожные, «китовники» на подходе, Бруно с армией ещё не ясно, где, впереди тяжёлый бой, в котором он вынужден быть зрителем со стороны, а радость поселилась где-то у сердца и никак не хочет уходить. То ли предчувствие, то ли безумие, то ли его порченная кровь голос подала.