Северная сказка

Каждый выбирает для себя... Выбираю тоже, как умею, Ни к кому претензий не имею – Каждый выбирает для себя. (с) Ю.Левитанский Первая снежинка на фоне тяжелого низкого неба была совсем незаметна. Марта её почувствовала только тогда, когда крохотный снежный кристаллик упал ей на нос и, растаяв, побежал вниз прозрачной капелькой. Девушка деловито смахнула с лица воду, надвинула поглубже капюшон… бросила взгляд на меховую оторочку рукава – только что мех был черным-черным, а сейчас на нем не сосчитать белых крупинок. Землю, измученную войной, пуховым одеялом укутывала зима. Здесь война была не так заметна – сбесившиеся «китовники» не дошли, Марагона далеко. В Вайсбурге и окрестностях жизнь ещё шла своим чередом, относительно, конечно, беспорядок в столице и марширующая туда-сюда армия не могла не наложить отпечаток. Но хотя бы битв в окрестностях города не случилось. Раньше зима была для Марты едва ли не самым счастливым временем. Навигация прекращалась, снега и зимние бури делали море слишком опасным, и отец возвращался домой надолго, а не наскоками. День рождения Марты они встречали вместе, правда, на празднование Нового Года Олаф не всегда оставался – ему порой приходилось срываться в Эйнрехт раньше, чтобы решить какие-то дела, о которых Марта в тот момент понятия не имела. Только злилась, что они у неё отца отбирают, и просилась с ним. Иногда Олаф уступал и брал дочь, оставляя её в доме Шнееталей, это было хорошо и весело, но всё-таки куда чаще они встречали праздник вдвоем. Теперь ей такого счастья не видать… да и Зимний Излом уже – просто Излом, а Новый Год наступит только весной. Марта тихо, пока никто не слышит, шмыгнула носом – мысли её последнее время посещали большей частью мрачные, касающиеся того, кто из них до весны доживет и доживет ли хоть кто-то. Рыбка фыркнула и помотала гривой. Снег ей не нравился. А Марте не нравилось то, что её оставили на попечение давнего знакомца генерала Рейфера. Знакомец вышел в отставку в звании полковника, Рейфер клялся всем святым, что Альберт – человек более чем надёжный, сам бывший полковник Марте симпатизировал и просил называть «дедушкой». В дедушки он ей и годился. Но, как правильно заявил Руппи, «я не для этого на ней женился!» - она обещала ему спину прикрывать, а как это из Вайсбурга сделаешь?! Но в городе у надёжного человека она всё равно осталась, по настоянию Бруно. Фельдмаршал возмущенного Руперта выслушал внимательно, кивнул и сказал, что их свадьба многим не понравится. И если «голубка Лотта» будет только причитать и плакать, прося у всех немедленного развода, а Элиза её поддержит немедленными запросами к церковникам, другие могут взяться за дело радикально. Пулю в бою можно не только со стороны врагов получить. Руперт поперхнулся, скрипнул зубами и согласился. Может, в мирное время стрелять в спину новоявленной графини и побоялись бы, но скверна могла доползти до какого-нибудь папеньки какой-нибудь подобающей по происхождению девицы. А страх бесноватые теряют. Поэтому армия ушла вперед без неё. Руперт, ставший благодаря паре шальных и успешных выходок живым талисманом, на который чуть ли не молились простые вояки, тоже ушёл. А Марта осталась. Если погода позволяла, она каждый день проминала Рыбку в окрестностях города. Не одна, конечно же, но по её просьбе охрана следовала чуть позади, сейчас Марту любая опёка раздражала, хотя девушка и понимала, что без этого никак. - Хоть бы написал, - пробурчала она вполголоса. – Ну, не фырчи, сейчас вернемся. В самом деле, пора, сумерки опускаются. …Ветер рванул плавно кружащиеся снежинки резким порывом. Морозная звенящая свежесть – вместо угрюмой промозглости, яркий закатный луч – вместо тяжелой серости, бледно-зеленое небо в разрыве туч, звон колокольчиков. Свист крыльев и смех. - Эй! – Марта прикрыла лицо рукой, второй перехватив поводья. Рыбка была на удивление спокойна, только голову повернула. – Что за шуточки?! Опять смех и звон, подсвеченные солнцем снежинки закружились вокруг маленьким смерчем. Марта проморгалась от попавшего в глаза снега и увидела… сначала подумала, что Руперта, протерла глаза – нет, как можно было спутать! Странное существо, вроде бы юноша, но с распущенными волосами до пяток и узкими чаячьими крыльями за спиной. Существо смеялось, сидя на ветке облетевшего дерева, и жизнерадостно болтало босыми ногами. Мерзнуть оно не собиралось. - Ой-ё! – девушка едва усидела в женском седле. – Ты ведьма, да?! Оно наклонило голову к плечу, свернуло ярко-голубыми глазами: - Хочешь? Буду. - Да ну тебя, - Марте вдруг стало смешно. – Я к Руппи хочу, а меня не пускают. - Хочешь? Сильно хочешь? – оно, нет, всё-таки явный «он», подскочил, взмахнув крыльями, и встал на своей ветке. Протянул руку: - Идём со мной! - Куда?! - Идём! Марта оглянулась назад – её сопровождающие ошарашено вертели голосами, они что, ничего не видят?! Надо было бы сказать «нет», надо было бы подумать о несчастных охранниках, о «дедушке Альберте», которому её доверили, о Создателе и духах нечистых, в конце концов… Марта протянула руку и сжала узкую ладонь ведьмы. Или как оно, в мужском-то роде? Взмах крыльев, Рыбка переступила ногами и сорвалась с места, так, что Марта едва не кувыркнулась в неглубокий снег. Удивительное, смеющееся создание обняло её за плечи, то ли летя рядом, то ли балансируя на седле, а Рыбка неслась вперед по едва успевшему скрыться под снегом полю. Снег кружит вокруг, гаснет закат, мелькает справа – роща? Лес? - Ты меня доведешь? - Не я, они! – голубые глаза с узким вертикальным зрачком совсем рядом, в них вспыхивают и гаснут звёзды. – А мы потанцуем потом. Мы все станцуем – и ты, и он, и я… с тобой нельзя не танцевать! В сумрачном серебре мелькнули силуэты всадников в тяжелых зимних плащах. Серые, белые, чёрные лошади, капюшоны откинуты, вместе с кавалькадой мчатся длинными прыжками большие лохматые собаки. - Скачи! Скачи с ними, не отставай! Объятия разжимаются, где-то в вышине бьют крылья. Всадники не задержались, но Рыбка, не думавшая уставать или спотыкаться, догнана их одним рывком. Марта, мотнув головой, отбросила капюшон – всадник впереди обернулся и согласно кивнул, он был похож на внезапно помолодевшего отца, но её почему-то это не удивило. Её вообще ничего не удивляло, ни очистившееся звёздное небо, ни запевший под ногами снег. Рядом скакала девушка в шитом золотом чёрном плаще, Рыбка шла голова в голову с её белым конём. Марта ещё разглядела, что соседка её русая, сероглазая и очень счастливая, а потом перестала присматриваться. Сбоку светила луна, под копытами коней хрустально звенели звёзды, эта ночь и эта скачка была чудом, счастьем, полётом. Марта забыла, куда она скачет и зачем, ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно. - Четверо дали нам радость – так радуйся! – сероглазая засмеялась. – Во имя Ушедших, пусть славятся их имена! Пусть будет вечной Охота! - Пусть будет… во имя Лита! Снег, полночь, скачка и дальняя барабанная дробь. Нет, это копыта бьют по замерзшей до звона земле, высекая звёзды, которые опадают снегом – а снегу лежать до весны. До Весеннего излома, пока кони Анэма не сорвутся в свой полёт. Где-то сбоку и сзади посветлело. Рассвет? Уже рассвет? Так рано? Рыбка начала спотыкаться и отставать, охотники вырвались вперед. - Стойте! Да стойте же, подождите! – закричала Марта, срывая голос. – Куда вы?! Девушка на белом коне обернулась, единственная, отчаянно помотала головой и махнула рукой: оставайся. Марта прикусила губу. Рыбка ещё раз споткнулась, пришлось натягивать поводья, разрешала лошади перейти на шаг. Охота поднималась куда-то к светлеющему небу, растворяясь в серых зимних облаках. Одна лишь русоволосая всадница отделилась, сворачивая в сторону пылающей алой полосы, сквозь которую вот-вот должно было проступить солнце. Мелькнуло что-то чёрное, высокое, мелькнуло – и пропало вместе с первым солнечным лучом. И всадники пропали. - Да чтоб их… - Марта поёжилась и натянула сброшенный капюшон. – С ума сойти! Дикая Охота! Ну всё, Руппи, мы сравнялись… Теперь часть страшных сказок становится понятной, с ними так легко забыть всё и вечно мчаться сквозь снег и зиму. Теперь непонятно стало, почему сказки – страшные. Это ведь счастье! Куда вот только её это счастье привело? В сказках за ночь скачки с Дикой Охотой, бывало, добирались до Седых Земель через всё море. Марта повертела головой, на ходу накидывая невесть когда сброшенный капюшон. Большая река, редкие рощицы и перелески, постепенно повышающиеся к западу холмы. Неужели Флода?! Неужели она догнала Руперта?! …А вот, удивительно кстати, и армейский дозор. Хвала Создателю, Леворукому и Четверым, кто б ни постарался – с кесарским лебедем, а не с крылатым китом. - Госпожа? – седоусый вояка с искренним изумлением разглядывал молодую девушку, в гордом одиночестве едущую вдоль реки. Успел с первого взгляда оценить и дорогую шубку, и зильбера, но изумления это только прибавило, потому что благородной деве тут неоткуда было взяться. – Кто вы и куда направляетесь? Марта глубоко вздохнула. А, была не была! Но как же странно называть эту фамилию, имя в виду себя. - Марта фок Фельсенбруг, и еду я к своему мужу, - внимательно посмотрела на вытянувшиеся лица дозорных: - Надеюсь, с ним всё в порядке?! * * * Тошнота. Тупая боль в запястье. Туман перед глазами. - Папа! Папа?.. - Мой адмирал! Что с вами?! Олаф сморгнул пару раз. Туман проредился: рядом с его постелью сидели двое. Встревоженное личико Марты обрамляли выбившиеся из-под ленты волосы, Руперт был взъерошен и серьезен, но выражение глаз было несколько диковатым. Только что из боя? А если они сидят рядом, значит… - Победа? – Олаф через силу улыбнулся. - Полная, - Руперт рублено кивнул. – Что с вами? Мне сказали, вы не ранены. - Не ранен, - он прикрыл глаза, спасаясь от наползающего тумана. – Сам не знаю… адриановцы лучше объяснят. - Они сказали, что все возможное сделали и теперь тебе надо отдыхать, - голос Марты стал жалобным-жалобным, дочь погладила Олафа по руке. – папа, мы сейчас уйдем, просто нам сказать надо кое-что. Обязательно надо. - Говорите. - Правильнее было бы говорить это до, а не после, - судя по голосу, Руперт был крайне взволнован. – Просто мы… мой адмирал, я женился на вашей дочери. Благословите нас. Олаф, не смотря на слабость и какое-то вязкое ощущение, опять распахнул глаза. Лица у обоих были очень серьезные, немного виноватые и очень решительные. Они не лгали. Они, кажется, даже последствия себе представляли весьма точно, но были полны решимости всё преодолеть. Дожили! Внучка оружейника – супруга будущего герцога! …Элиза фок Штарквинд будет очень, очень недовольна… - Благословляю, - Олаф с трудом вздохнул и слабо махнул рукой. – Поздно уже жалеть о сделанном. Пошли вам Создатель терпения и сил вынести последствия. * * * …В комнату Руперт вошел быстрым шагом, с видом полной невозмутимости. Аккуратно захлопнул дверь, дошагал до кресла… и рухнул в него с перекошенным лицом. - Что случилось?! – Марта подхватилась, мгновенно оказываясь рядом. – Опятьбесноватые?! - Н-нет, - Руперт рывком вытянул руку. – Письмо. Читай… Девушка выхватила листки и вчиталась в очень ровные – слишком ровные – строки. Лицо она держать умела все-таки недостаточно. Глаза всё больше округлялись, а губы начали дрожать. Марта понимала, прекрасно понимала, чем грозят очередные гадкие новости. Бесноватые действительно объявились. Только не у моря, а в Штарквинде. И наследники герцога, дядюшки Руперта, точно так же в них не поверили – как Бруно, пока сам не увидел. Только вот Бруно увидел связанного и безопасного, хоть и мерзкого, а дядя Иоганн… нет теперь у Руперда дяди и Штарквинда. Ни одного. И старый герцог не вынес смерти обоих сыновей, отправившись следом за ними. Главой семьи стал Людвиг фок Штарквинд, который самого Руперта младше на несколько лет! - И что теперь? – шепотом спросила Марта. Судя по испуганным круглым глазам, прекрасно она понимала – что. - Теперь на трон претендуют подросток, мальчишка, - Руперт сглотнул. – И я. Закрыл глаза и откинулся на кресло. Они сражались, любили, интриговали, а дяди уже не было. Не было… …Веселый русоволосый мужчина кажется маленькому Руппи настоящим великаном, а великан легко поднимает его, ухватив под подмышки, и смеется: «Ну, что за соколёнок у нашей голубки вырос?». …Запах кожи и собачьей шерсти, мама, чуть не плача, приговаривает: «Иоганн, Мартин, как вы можете, это же ужасно!» - и пытается за руку увести Руппи со двора. А ему интересно до внутренней щекотки посмотреть хотя бы на охотничьи трофеи, если на осеннюю охоту пока не берут! Дядя Мартин огорченно крякает, не споря. Но на плечо Руппи уже опускается тяжелая рука: «Пусть смотрит, Лотта, он будущий мужчина, а не обморочная барышня!». …Прохладное утро, Липовый Парк одуряющее цветет, волны запаха захлестывают дворы столичного дома Штарквиндов, просачиваются в любое мало-мальски приоткрытое окно. «Ну-ка, шпагу в руки и на оружейный двор! Чтобы мать из-за тебя перед флотскими не краснела!» - и Руппи честно идет, ведь он уже видел море и корабли, ему исступленно хочется когда-нибудь туда попасть – и остаться навсегда. «…И как тебе в море? Ледяной не слишком загонял?» Ногти больно впились в ладонь. Руперт вспоминал не умного человека, умелого политика, опытного интригана – а веселого и доброго родича, у которого для племянника всегда находилось доброе слово и мудрый совет. Да уж, со своим сыном дядя Иоганн был куда строже. А теперь его нет… и надежды отвертеться от трона тоже нет. - Марта? - А? - Тебе как нравится Ротфогель в качестве столицы? - А… - слова у девушки просто закончились. - В Эйнрехт я ни шагу, - Руперт, не открывая глаз, мотнул головой. – А столица морской державы должна быть у моря. - Мне нравится Ротфогель, - Марта аккуратно сложилась страшное письмо. – Там черемухи много растет. Руперт, они не захотят, чтобы я была женой кесаря. - А кто их спрашивать будет. Отобьемся. Марта подобрала юбку, забралась к Руперту на колени и обвила руками шею. Он обнял в ответ, прижимая к себе и безмолвно обещая: нет, никому не отдам, обидеть не позволю. Впереди был бой. С бесноватыми, с примкнувшими к ним дурнями, с общественным мнением и собственной семьей. Впереди был Излом. Круг Ветра. И вся жизнь.