Новое поколение

Единственное, что имеет значение для Уоррена — свобода. То, что люди отняли у него, посадив в клетку. То, что как приз, помимо собственной спасенной жизни, разыгрывалось в обмен на победу в боях. Не имея возможности освободиться, он делал то, что от него хотели. Бился на потеху зрителям, беспощадно калеча других мутантов, таких же, как он, попавших в неволю. Снова и снова надвигаясь на жертву, чтобы занести крыло или руку для удара, он видел в их глазах только страх, и так редко ему удавалось разглядеть там ту жажду свободы и желание выбраться, такие же чувства, что сжигали Ангела каждую мучительную секунду. И поэтому раскаяния не было. Он считал, что право выбраться имеет только он, потому как больше всего желал этого. И от этого становилось в сто раз легче. Мысль о свободе придавала сил и отключала разум, твердящий о неправильности происходящего. Раз за разом, отнимая жизни и слушая хваленные крики, он всегда поднимал взгляд на решетчатую дверь, но каждый раз он упирался в направленное на него дуло автомата, и дверь эта лишь снова переносила в новую клетку, а не на желанную свободу. Уоррен научился ненавидеть. Людей, этих пьющих и курящих чудовищ, смотрящих на кровавые бои и, наверняка, впавших бы в панику, случись им попасть на этот ринг. Их жадные взгляды, тянущиеся к нему руки, но не прикасающиеся к решетке, их крики и свист, что резал слух. Он всей душой ненавидел их, но сделать ничего не мог и от этого становилось хуже вдвойне. Он уже потерял счет проведенным часам в этой клетке, а лица незадачливых противников забывал через минуту, уже в следующий миг шагая навстречу новому. Даже полностью забываясь в пылу битвы, рассекая крыльями затхлый воздух, нанося сокрушающие удары, он всегда помнил, ради чего это и когда эта бьющаяся в его голове мысль снова всплывала наружу, его ярость достигала своего апогея, и в эту самую секунду соперники валились к его ногам, пораженные внезапным выпадом. Ангелу уже было все равно, как заслуживать свое освобождение. К тому времени, как на ринг впервые выпустили синего мутанта, так похожего на демона, на его счету уже был не один десяток кровавых побед, а раздумья о воле были погребены под еще звенящими в его голове криками. Отчаявшись, понимая, что люди не выпустят столь дорогую игрушку из своих лап, Уоррен в бессильной злобе заново кидался в драку, даже не зная, что этот день, когда все изменится, наконец, настал. И, отрывая железную решетку и прыгая на вопящих людей, волоча за собой тяжелые крылья, он уже не оглядывается на клетку и напуганного в ней мутанта. Почти задыхаясь от нахлынувшей и так давно не испытываемой радости, он стремится вперед, расталкивая снующих людей, теперь не замечающих его. И даже не щурится, когда вдруг яркий свет солнца бьет в глаза, так привыкших к тусклому освещению. Ангел снова свободен. Пусть и такой ценой, которую ему пришлось заплатить. И которую пришлось заплатить остальным, чтобы он, наконец, вырвался на волю.