Новое поколение

Уоррен не чувствует своих крыльев. Металл за его спиной был холоден, чужд и, что хуже всего, он был мертв. Прикасаясь к гладкой поверхности стальных перьев, проводя пальцами по точенным выгравированным узорам, он не чувствовал того привычного тепла, что исходил от живых крыльев. Не чувствовал мягких перьев, которые едва заметно трепыхались при полете, не слышал их тихий шелест, всегда успокаивающий, независимо от ситуации. Раз за разом, кладя ладонь на ледяной металл, ему казалось, что он ощущал как пульсировали его настоящие крылья под слоем сверкающего железа. Даже покрывающий их металл, закрывший и заковавший живое тепло, не смог убить их, те словно рвались наружу, готовые разбить холод и сталь. Или же Уоррен просто хотел верить, что частица того тепла все еще была жива. Новые крылья, более сильные, совершенные, действовали как хорошо отлаженный механизм, но ощущение того, что в любой момент они могут не послушать его, заклинить, что он может потерять управление, не покидало его с той самой минуты, когда они только появились. Движения ими были стремительны, быстры, полные мощи, силы и грации, но Уоррен не чувствовал ничего из этого всего. Крылья были чужими. Они были пустыми - холодными и безжизненными. Легче было считать их подарком, величайшим даром или жалкой подачкой, но никак не его частью. Сидя еще совсем недавно на невысокой балке в заброшенной церкви и пытаясь забыться алкоголем, он мечтал повернуть время вспять, отмотать назад, спасти, предотвратить, вылечить, тогда, в наступающем отчаянии, он бы отдал все, чтобы получить крылья назад, но уж точно он никак не мечтал убить их, пленив сверкающим металлом. Привыкнуть к ним было сложно. Он чувствовал их вечное присутствие, знал, что они есть, но единственное, что он ощущал, подтверждающее наличие этих самых крыльев — легкие подергивания у самого основания при движениях и тихий свист, когда острые лезвия рассекали воздух. Это странно, непривычно: вечный звук бьющегося друг о друга металла раздражал, острые концы и угловатость новых крыльев мешала, стальные перья с неприятным скрежетом царапали пол и стены, а не почти бесшумно тянулись за ним как раньше, когда он позволял им безвольно висеть за спиной, не держа на весу. Пускай он теперь и мог летать, в полной мере снова почувствовать потерянное небо он не мог все так же и сейчас, ощущая лишь тянущуюся за ним груду металла, он бы отказался от них, красивых и сильных, чтобы снова получить свои старые, но такие родные и живые крылья. Звучит слишком глупо, чтобы не считать за шутку — променять совершенство на ущербность и изъяны, но если бы у Уоррена был выбор, он бы, не особо задумываясь, поменял безжизненную сталь на обожженные перья. Уоррен не чувствует своих крыльев.