Новое поколение

Уоррен курит. Долго, делая затяжки глубокими, не заботясь ни о чем, вдыхая дыма настолько много, что чуть не слезятся глаза. Громкая музыка гремит в ушах, почти вызывает головную боль, но он, словно не замечая, делает еще громче, между затяжками тихо подпевая чуть ли не кричащему в песне мужчине, качая свисающей с балки ногой. Курт смотрит на это с плохо скрываемым волнением, время от времени щурясь из-за едкого сизого дыма. Какие-то тихо произнесенные им фразы, может быть, сказанные для прекращения этого, по его мнению, безрассудства, тут же тонут в оглушающем басе. Касания, осторожные, призванные для успокоения, тут же заставляют усомниться в своей надобности, когда он видит в ответ на это озлобленный взгляд и новую выдыхаемую порцию дыма. Когда кончается одна сигарета, Уоррен берет другую, вынимая из припрятанной пачки. — Тебе не надо это делать. Это же вредно для…для здоровья. Неожиданно расслышав его голос с жутким акцентом, Ангел, до этого почти не обращающий на него никакого внимания, смотрит на него с привычной злобой, будто говоря « Ты вздумал меня учить?». Вагнер и сам понимает свою нелепость и жалкие попытки хоть как-то заставить того прекратить, но глядя на то, как тот практически давится этой едкостью, ничего не может с собой поделать, кроме как попытаться снова что-то предпринять, но кроме слов, нисколько не убеждающих Уоррена, ни на что другое решиться так и не может. Ангел, держа дымящуюся сейчас сигарету лишь в руке, а не во рту, смотрит на него теперь чуть задумчиво, уже без особой неприязни, словно что-то решая в голове, а через долгую минуту пристального рассматривания собственной персоны Курт, напуганный чересчур резкой сменой поведения, только хочет окликнуть, спросить, что случилось, как тот медленно придвигается ближе, по-прежнему не отводя пристального взгляда. Воздух, по мере приближения к нему Ангела и зажатой в его пальцах горящей сигаретой, все больше пропитывается запахом дыма, словно оседающим на коже липкой пленкой, и синему мутанту приходится приложить усилия, чтобы сделать вдох. Глаза непривычно чуть жжет, но закрыть их сейчас невозможно, если это значит прекратить созерцать надвигающегося на него Уоррена, чьи крылья полностью закрыли собой и так слабый свет, попадавший сюда через маленькое окошко. Он приближается неспешно, как хищник, выслеживающий свою жертву, гипнотизируя немигающим взглядом холодных глаз и слова, только готовые сорваться с губ, застряли в горле, а тело рефлекторно отодвигается назад, когда над ним нависает пугающая жуткая тень. Следующее движение, вопреки медленному приближению, быстрое и Курт, упираясь во внезапно появившеюся сзади стену, против воли сжимается и зажмуривает глаза, в накатывающем страхе забыв о том, что может телепортироваться. Он, кажется, даже затаил дыхание, слыша только свое стучащее сердце, а не все еще громыхающую музыку, которая теперь слышится словно сквозь толщу воды. Секунда мучительного ожидания и различимое чужое дыхание рядом — Вагнер только решается приоткрыть глаза, как чувствует внезапное прикосновение к собственным сжатым губам. Дернувшись, как от удара, Курт распахивает янтарные глаза, и те, упираясь сначала в насмешливый взгляд напротив, наполняются недоумением, когда замечают совсем рядом со своим лицом растягивающиеся в шальной улыбке чужие губы. Уже построенная до этого в голове сцена разбивается о реальность — сейчас к синим губам прижимается кончик все еще не погаснувшей сигареты. Голову в этом положении повернуть совершенно невозможно, а Уоррен, сузив глаза, прижимает сигарету плотнее, заставляя губы по-детски неумело обхватить фильтр. Он вдыхает неожиданно даже для себя, чувствуя, как рот, а дальше и легкие заполняются дымом. Горло и грудную клетку непривычно дерет, глаза начинают слезиться, и Курт не видит в этом ничего приятного, затяжка не приносит никакого удовольствия, только надсадный кашель и выходящий едкий дым, когда Уоррен с шелестом крыльев отстраняется. Он кашляет еще долго, ощущая горло так, будто туда засыпали горсть песка, голова кружится, какое-то время не дает стать и он оседает на полу, привалившись к той же самой стене, а Ангел, глухо и тихо рассмеявшись, даже не морщась, тушит сигарету о обожженное крыло. Заговорить Курт больше не пытался.