Кривой Порог

— Смотри, — говорит он, касаясь моего плеча — невесомо, легонечко, точно не узловатая, натруженная ладонь придавливает к нему рубашку с курткой, а крыло бабочки, — здесь голубая трава и зелёное небо. И белая земля. Не бойся, даже если ты испачкаешь её грязью — никто не скажет тебе и слова. Иди. Я повиновался. Впереди что-то светилось. Яркое, слепящее глаза, оно полыхало рассветным маревом, то разгораясь сильнее, то затухая и пуская белёсый дым, смешивающийся с холодным, густым воздухом, сквозь который я двигался. Непроизвольно дёрнулись плечи, стремясь избавить меня от мурашек, и рукава — короткие, обтрёпанные, латанные-перелатанные рукава, натянулись на мои ладони — отчего-то неожиданно легко и свободно. Быть может, потому, что это была не моя одежда? Нет, всё же — моя. Вот только….непривычная. Я никогда не носил, да и не мог носить (разве что в своих самых смелых мечтах!) искусно украшенную вышивкой золотистой нити дорогую куртку из тонкой шерсти какого-то неизвестного, но, несомненно, редкого, зверя, не носил бархатных штанов, и плечи мои не покрывала мантия с меткой наследного принца у воротника, слева! — Смотри. Я повиновался, отрывая взгляд от своей непривычной одежды. Вновь поднял взгляд. Впереди разгорался страстнее и ярче какой-то огонь, он точно приближался ко мне, бесшумно скользя по траве. Зелёные стебли настороженно расступались, пропуская его, и отстраняясь, но будто бы не замечая — пламя летело, как мог лететь брошенный ребенком легчайший мячик — не задевая, не раня, не опаляя траву. — Смотри… Он стоял на одном колене позади движущегося пламени, протянув к нему обе руки — раскрытыми ладонями, и неподвижно замерев. Выточенной из камня фигурой он летел следом за пламенем, его тянула какая-то колдовская сила — я не знал, как может быть иначе, но все мое удивление, все чувства мои были безвозвратно погребены, они остались на залитом солнце королевском дворе — так думал я тогда и потому — ничего не сказал. Я лишь смотрел, не шевелясь, смотрел на юношу примерно моих лет, не отпускавшего пламя, точно дарующего ему жизнь, смотрел, мало-помалу отмечая черты и детали его внешности — спутанные тёмные волосы, длиною чуть ниже плеч, остро замершие скулы и туго натянутую нижнюю губу, на которой вот-вот должны были выступить крошечные точки крови… Зелёная рубашка очерчивала его худые плечи, складками спускаясь к гладко-тёмному ремню, едва удерживающему коричневые, грубой кожи, штаны. — Смотри, — он вдруг поднял голову, в упор глядя на меня тёмно-зелёными, такими же, как и у меня самого, глазами и протянул ко мне руки. Огонь переместился за ними следом, легко оттолкнулся от держащих его ладоней и взмыл к моему лицу. Я ощутил кожей тепло — совсем не похожее на ту обманчивую огненную ласку перед ожогом, напротив, в нём было что-то прохладное и даже мокрое — будто бы меня лизнул наш пёс Тарри, но не успел я хорошенько осознать, отпечатать это в мыслях, как пламенное сияние выхватило из них улыбающееся лицо по-прежнему стоящего на коленях юноши. Он без улыбки смотрел на меня. В моё лицо. Моими же глазами.