Кривой Порог

Я не мог остановиться. Руки сами собой перескакивали, делая рваные, короткие обороты, со стуком ударяя костяшками, зажатыми в пальцах, о тяжёлую поверхность стола, покрытого бархатной скатертью. Сочные щелчки азартно пульсировали в висках. Разве я мог закончить это? Разве я мог не начать, когда едва не теряя сознания от охватившего его возбуждения, ко мне подбежал оборванный мальчишка, ростом едва ли мне до пояса и со словами: «давай сыграем?» просительно заглянул в глаза? Травянисто-рассветными, шелковыми глазами. Теми же, что ясно улыбались мне все перемены ночи и дня, в ледяную, гадкую стужу, в душистый ливень и под знойными ветрами Урожайного Месяца? …теми же, что с властною силою смотрели на своих подданных из объятий королевской кареты. Теми же, что невыразимой лаской стремились защитить и окутать этого малыша, что теперь стоял перед моим троном… Мир вокруг стонал, корёжился от незримой, несопоставимой с возможным боли, а я, не имея власти над своею судорожной улыбкой, развязывал мешочек с костяными пластинками. Костяшка белая, костяшка черная. Давай сыграем, что ж. Парчовая мантия нестерпимо давит плечи, под волосами, слипшимися от пота, плавится голова, и следом за нею, кажется, разум, но мы сыграем, мальчик, мы сыграем! Я не знаю твоего имени, ты не знаешь моего, но у меня и нет его, под дорогими складками мантии — острые шипы, я самозванец, я король изнанки, я принц изнанки, я — тот, кто занял здесь место твоего отца и твоей матери. Повелитель на время. Стоит оступиться, стоит лишь пожелать недозволенного, ибо в Изнанке любое желание становится поступком в единый миг. — Твой ход…ой, ваш, простите, Ваше Величество! Мир трещит вокруг меня по швам, неохотно, но слишком быстро, так распадается на части на совесть сшитый кафтан или рубашка, так рушится на века построенный замок. Королевский, мой? Я могу не возвращаться, могу не искать выхода назад — пальцы почти нежно перебирают костяшки домино, фигуры ложатся в причудливые линии, мальчик с неистощимым детским азартом стучит по столу доставшимися ему костяными пластинками. Щелк. Стук. Звонко и громко маленькая проплешина, нудящее, болезненное ожидание очередного хода, а значит и тонюсенького удара, разбивающегося о, растекающегося по провисшей костяной коробке моей бедной головы. Стук. Щелк. Сияющие глаза ребенка и горящий азартом ответный взгляд взрослого Стук. Щелк. Скатерть свисает почти до пола. Тому, кто сидит снаружи видно только мои не поместившиеся под столом ноги в остроконечных дурацких туфлях, да вытертые штанины. В Землях Изнанки можно не печься о своем платье. Стук. Щелк. Болезненный гул точно по пустой комнате разносится по всей моей голове с такой силой, что, кажется, еще немного и он со свистом вылетит из ушей. Скатерть колышется в такт взмахам рук соперников по игре. Никогда не знаешь, насколько игра останется игрой, каковы границы реальности, что цепным псом воет вокруг нас: подчиняйся, иди, оставь, выбрось себя в пропасть, забудь обо всём, что знал прежде, подчиняйся, подчиняйся мне! «Мой бедный мальчик, простишь ли ты меня? Твои глаза горят азартом. Ты не слышишь, ты не видишь ничего вокруг, ты ни о чем не думаешь, для тебя не существует ничего, кроме застеленного драгоценной тканью стола, кроме грязных детских ладошек и хмельного жара игры… Ты пьян, хоть и не выпил ни капли. Ты… Всё должно было быть иначе. Изнанка не терпит отступлений от правил, но ты не совершил Проступка. Тебя не за что наказывать. Мир трещит по швам, выкидывая причудливые коленца. Мой бедный мальчик, если бы ты только знал…» — безнадёжно думаю я, в то время как они принимаются за очередной кон, не видя и не слыша ничего вокруг, и, разумеется, не замечая, как исторгая из себя, выплёвывая к столу, за которым они сидят, Изнанка подталкивает к ним какую-то девушку, нищенку, одетую в безобразное, истрепанное рубище. Она бежит изо всех сил, лихорадочным, горящим взором отыскивая кого-то. Мгновение — и её взгляд устремляется к мальчику, играющему вместе с принцем. Имя сына отчаянной птицей летит с губ, камнем падает меж игроками, и те, покорные этому оклику, замирают, одинаково поднимая глаза и устремляя их к зовущей. Кости поочередно глухо падают на стол. Щелк. Стук.