diamonds 'n' rust

Even when the storms come, In the eye weʼll stay No need to survive now… — Теперь я точно пойду, — сообщает Тэхён. На нём его рубашка, которую Чонгук постирал. Футболку он сам, конечно, забыл вернуть, но она уже не волнует — у Чонгука таких целый шкаф, глупо даже вспоминать о ней сейчас. Совсем не глупо беспричинно беспокоиться. Совсем-совсем. В ту самую секунду, когда Тэхён открывает входную дверь, его обдаёт сильным ветром, а на одежду попадают капли воды. Непонимающий Чонгук подходит ближе и замечает тот кошмар, что творится на улице — мощный ливень с градом. Деревья качаются из-за ветра, а бурные потоки дождевой воды текут по всей дороге и даже в его саду, образуя целые лужи. А ещё холодно. — Ничего себе! — вертит он головой, закрывая дверь прямо перед носом Тэхёна. Погода не даёт им расстаться. Как это мило. — Я всё равно уйду. Пусть не прямо сейчас, но… Этот безумец снова собрался уходить пешком. Чонгук не стал в этот раз вызываться сам его подвезти (ведь ему ещё предстоит очень много работы, как-то не до разъездов на машине вообще) и предложил такси, снова. Но Тэхён как баран упёрся со своим «мне ничего не нужно, а брать деньги на такси я не намерен. Я на мели». И ему, в общем-то, плевать даже на то, что Чонгук его просит ничего не возвращать. А Чонгук просто устал спорить. Тогда они просто разбредаются в разные стороны. Он идёт в кабинет, к требующей вычитки документации, а Тэхён после тупых хождений по дому усаживается в гостиной и смотрит телевизор. До Чонгука доносится глупая детская озвучка — неужели кое-кто смотрит мультфильм? Поведение под стать паре поссорившихся супругов. ...А потом они напиваются. Внезапно, ни с того ни с сего. Когда сидеть молча по разным углам становится невыносимым, а дождь и не думает заканчиваться, громко постукивая по стёклам. Благо, у Чонгука хороший домашний бар. Выбор огромен — в нём всё, от соджу и цветочных вин до пива. Ещё никто не жаловался. Напиваются и несут несвязный бред. Точнее, несёт его Чонгук, а Тэхён бесконечно повторяет имя Тэиля и в буквальном смысле плачет в жилетку. Затем они так же внезапно расходятся по комнатам и засыпают. Бывает такое, что Чонгук не может уснуть. И сегодня один из таких моментов. Счёт овец и всякие успокоительные не помогают, и тогда он идёт в бассейн. Когда они с тётей жили вместе, в их доме тоже был бассейн, но не такой огромный, как этот, его собственный, расположенный на цокольном этаже. Плавание действительно выматывает. И успокаивает. Хлорки минимум, но голова всё равно иногда кружится. А ещё там всегда горит приятный приглушенный свет (выбирай какой желаешь) и царит тишина. Словом — то, что надо. Чонгук в одних плавках входит в помещение и замечает, что не ему одному пришла в голову мысль искупаться ночью. Он видит Тэхёна, плавающего как ни в чём ни бывало. Иногда он касается бортиков, переводит дух, а затем снова навёрстывает круги по бассейну. Не то чтобы Чонгук мнит себя мастером спорта по плаванию, но он считает такое плавание никудышным. А вообще: какого чёрта?! Тэхёна он точно не ожидал увидеть здесь в такое время. Чонгук не спускается по лестнице, он прыгает в воду с бортика, перед этим задерживая дыхание. И вот он в воде, температура которой градусов на пятнадцать меньше его собственной, плывёт, работая ногами и руками. Плывёт до самого Тэхёна, волосы которого стали темнее из-за воды и теперь забавно лежат. — Тоже не спится? — спрашивает Чонгук. — Да, — кивает Тэхён. — И дождь этот. Он как будто никогда не кончится. На улице Всемирный потоп. — Когда у меня проблемы со сном, я прихожу сюда. Ебашу по полной, а потом валюсь без задних ног, — рассказывает Чонгук, взбалтывая воду перед собой. Он заметил вот что: когда перед ним Тэхён, постоянно хочется спрятать глаза и чем-то заняться. Играть с ним в молчанку очень и очень неловко и приходится что-то делать. — А я просто хотел успокоить нервы, — поясняет Тэхён. Потом они начинают плыть оба. Иногда параллельно друг другу, иногда кто-то из них выбивается вперёд, доходит даже до всех этих плесканий водой. Как маленькие дети они играют, брызгаясь друг на друга, соревнуются, кто больше продержится под водой. Сложно поверить, что всего несколько часов назад они вливали в себя алкоголь и печалились. Сложно поверить, что всё это вообще происходит. Они словно впали в детство и юные годы, где у обоих счастья было мало. В один момент они находятся непозволительно близко друг к другу. Между ними расстояние меньше вытянутой руки, и это уже не пугает, а, скорее, зачаровывает. Чонгук забывает как дышать. Серьёзно. Под ним кубометры воды, её так много, она буквально везде, и некуда деть руки, и некуда деть себя. Он, кажется, тонет. Его никто не спасёт здесь. Даже Тэхён. Особенно Тэхён. Не потому, что он плохо плавает, а потому что он сам его и топит. Своей близостью, которая была запредельна. Когда-то. Неделями ранее, а кажется, что так давно. Своим дыханием, которое Чонгук способен ощутить прямо сейчас где-то около своего лица. И глазами, смотрящими прямиком в душу. Из Чонгука до сих пор не выветрился алкоголь. Он не бухой, но он всё еще опьянён им, и вот этим человеком, до заветных губ которого миллиметры. Он же человек, а не дикое животное, идущее на поводу инстинктов. Он не должен целовать человека, у которого горе в жизни, человека, который явно не испытывает того, что испытывает Чонгук. Нет, он не не должен целовать, он даже не должен этого хотеть!.. А Тэхён ведь наверняка не парится. Он не замечает того, что чувствует Чонгук, но оно и нормально — ведь Чонгук этого никак не демонстрирует. Всё буйство происходит у него исключительно внутри, только там кипят вопросы и сомнения. От них хочется избавиться, потому что это нервирует, но почему-то никак не получается. Тэхён облизывает свои губы. Наверняка, теперь он чувствует привкус хлорки во рту. А Чонгук хочет почувствовать Тэхёна. Как давно у него была связь именно с мужчиной? Последний, кажется, был несколько месяцев назад, а Чонгук, позволивший себя трахнуть, почему-то психовал от всех его движений и реагировал не совсем так, как нужно. Они ведь оба знают, что сейчас может что-то произойти. Вопрос только в том, позволят ли они этому случиться. А сердце почему-то так задорно бьётся. Без какого-либо предупреждения (а нужно ли оно вообще? в топку все эти фразы вроде «я хочу поцеловать тебя прямо сейчас») Чонгук подплывает ещё ближе и всё, что он видит перед собой — это лицо Тэхёна, сосредоточенное донельзя. Время действовать. В конце концов, это не то же самое, что везти машину с сидящим рядом незнакомцем, зная, что за тобой погоня. Не то же самое, что прыгать в баки. Не то же самое, что набирать дрожащими руками телефонный номер спустя неделю бичеваний. Почему же так нервозно? Словно Чонгук какой-то сопливый пацан, который никак не решится на свой первый поцелуй. Во всём этом волнении есть что-то приятное. Сладкое. Это витает в воздухе. Да, вот так… — Нет, — выдыхает Тэхён, резко отстраняясь. — Я не могу. Затем он быстро отплывает, да так, что вода попадает Чонгуку в лицо. Он смотрит Тэхёну вслед, смотрит, как тот проделывает немалый путь до лестницы и уходит, не оборачиваясь. Оставляя Чонгука одного. Уже в который раз. Он точно здесь утонет. *** Наутро Тэхён уходит. То есть действительно уходит, снова ведя себя как-то отстранённо. — Между нами всё кончено? — шутливо спрашивает Чонгук, хотя на самом деле, за этой фразой стоит серьёзный вопрос, его интересующий. Может, аморально шутить вообще на эту тему, учитывая происходящее в жизни Тэхёна, но как-то не волнует. Что насчёт вчерашнего, то Чонгук совсем не жалеет. Он действительно хотел это сделать и рад, что этого всё-таки не произошло. Так лучше. Тэхён же, напротив, кажется злым. Вот он-то, скорее всего, и жалеет. Чонгук когда-нибудь порежется об его холодное игнорирование. Обычно все режутся об его, но настала очередь поменяться. — Даже номер мой не попросишь? — не сдаётся он. Сейчас он, наверное, напоминает счастливую собачку, прыгающую около своего отрешённого хозяина. — Мы могли бы…ну знаешь, встретиться как-нибудь ещё? План «Предложить Тэхёну дальнейшее общение» проваливается с треском. Но Чонгук хотя бы пытался. — У меня есть твой номер, — хмуро сообщает Тэхён. — Когда ты мне звонил, он сохранился. Точно. Чонгук как-то не подумал о таком. А дождь всё-таки кончился. Буквально пару часов назад, когда в доме наконец-то возникла тишина, до этого прерываемая стуком капель и веток деревьев, бьющих в окна. Теперь небо чисто-голубое, а солнце потихоньку сушит образовавшиеся океаны в саду. — До скорого, Чонгук. Спасибо, что не «прощай». Чонгук бы не вынес этого, наверное. Он до сих пор в смятении, он пугает сам себя, потому что не знает, что чувствует. Но это определённо что-то новое и одновременно напоминающее что-то старое, размытое и в то же время до боли ясное. Каких-либо названий происходящему давать не хочется. Пусть это будет простой заинтересованностью. И желанием. Да. Желанием общения с необычным человеком, с которым так забавно всё началось и так забавно продолжалось. А то, что он хотел его поцеловать — это ошибка. Тем не менее, стирать из памяти это не хочется. Пусть будет неким напоминанием о том, как делать нельзя. С кем-то, может, и можно. С Тэхёном нет. Рядом с ним нельзя отключать голову и творить бредятину. — До встречи, — тихо выдыхает Чонгук и закрывает за ним дверь, теша себя мыслями, что когда-нибудь в их прощаниях будут объятия. Ему бы хотелось. *** Через две недели Тэиль умирает. Чонгуку об этом сообщает Тэхён, отчаянно крича и плача в трубку. — Он умер, блять, умер. Всё, финиш, сука. Чонгук хочет что-то сказать, но тут что ни скажи — всё не имеет смысла и не поможет никак. — Захлебнулся собственной рвотой. Я пытался…пытался что-то сделать, понимаешь? А было поздно! В сознании Чонгука всплывают страшные картины. В них Тэиль, внешность которого ему не известна, корчится от боли и подступавших рвотных масс, задыхается и бьётся в агонии, а в это время по их квартире носится Тэхён с трясущимися руками и слезами, и истерикой, такой сильной, которую просто так не остановишь. У Тэхёна умер парень, а он взял и позвонил Чонгуку. И если это не имеет значения, то что тогда вообще имеет?! — Мне так больно, Чонгук, — плачет в трубку Тэхён, шмыгая носом. — И страшно. — Я понимаю. — Его тело лежало на нашей кровати, у меня еле вышло вызвать полицию и скорую... Они забрали его... Надо заняться похоронами, а у меня нет денег, у меня вообще нихуя нет, мне так страшно! Суён обещала приехать, но нескоро, а я не могу тут быть один, когда знаю, что он неживой… Я не могу… Он к чему-то клонит? Так ведь? — Чонгук! — громко кричит Тэхён. — Да-да, я здесь, что? — беспокойно спрашивает Чонгук, тем временем теребя рубашку. — Приезжай ко мне. Прошу. Иначе я не выдержу. Сердце Чонгука сжимается. Как бы Тэхён ни натворил каких-нибудь глупостей… И пусть сам Чон не очень-то хочет находиться в квартире, где случилась смерть, он говорит: — Хорошо, я приеду. Только… — Адрес? Тебе нужен адрес? — дрожащим голосом спрашивает Тэхён и диктует его, а Чонгук старается запомнить. Ему нужна самая быстрая тачка этой ночью. *** Квартира, в которой Чонгук оказывается через каких-то двадцать минут, чистотой не отличается. Ещё она не отличается прочной входной дверью, хорошей освещённостью и в принципе порядком. Чонгук отмечает стены с потрескавшейся штукатуркой, пружины на мебели, местами совсем близко подходившие к поверхности, ковры, которые нуждаются в немедленной химчистке, горы немытой посуды, скопившейся в малюсенькой раковине на кухне, мимо которой они проходят, а так же парочку тараканов и паутину в углах. А окна действительно оказываются выбитыми. Хорошо, что сейчас лето, но совсем скоро наступит осень, а там и зима, как же Тэхён собирается здесь жить? Простудиться и слечь с заболеванием будет проще простого. Здесь, конечно, несколько лучше, чем в туалете того заведения. Но Чонгуку, человеку, который сроду таких вещей в глаза не видел, всё равно неприятно. Но потерпеть можно. Потому что есть ради кого. Ради Тэхёна, который совсем исхудал и перестал быть на себя похожим. Через его футболку просвечиваются рёбра со стороны спины, а запястья, кажется, вполне могут хрустнуть, если к ним прикоснуться. Синяки под глазами сменились мешками, на лице виднеются вены, а волосы кажутся немытыми уже долгое время. Вот до чего человека может довести жизнь. А увидевшему смерть никогда её из памяти не стереть. — Тэхён, — произносит Чонгук, осторожно подступая ближе. — Я соболезную твоей потере. А мыслями он где-то там, в своём прошлом, семь лет назад. Одинокий и отчаянный, из него раздаются такие крики, которые обошлись впоследствии сорванным голосом и неприятной болью в горле. И нервными клетками, которые не восстановятся впредь. Бьёт дождь, а ещё льётся кровь, у папы из грудной клетки, а у мамы откуда-то из живота. У Чонгука утопают колени в грязи, а глаза пытаются хоть что-то рассмотреть из-за этой возникшей водной пелены. Боль, не сравнимая ни с чем. Потеря, самая настоящая потеря. Психическое напряжение высшей степени. С такими событиями иногда теряется и смысл существования вообще. Кто-то находит его снова, кто-то — нет. Он представляет, как Тэхёну сейчас больно. Правда представляет. — Спасибо, что приехал, — еле слышно благодарит его парень, протирая глаза. — Я бы ёбнулся тут один. Последующие часы они проводят молча, лишь изредка обмениваясь какими-то общими фразами. Поначалу Чонгук даже не хотел садиться на диван, а теперь он спит на нём. Около него сидит прямо на полу Тэхён с опущенной головой. Тоже уснул. А потом их будит какой-то шум. Как выясняется, он принадлежит той самой Суён, симпатичной женщине, которой на вид слегка за тридцать. Она наконец-то освободилась с работы и приехала сюда, взглянула на Тэхёна и принесла свои соболезнования. Не совсем искренние, как показалось Чонгуку. — Я говорила, что надо сдать его в наркологичку? Говорила, — причитает она, выкладывая продукты на стол. С ними она, кстати, и явилась. — Почему ты такой упёртый, Тэхён? Ты меня никогда не слушал! Что-то в этом всём Чонгуку не нравится. Может, её поведение? Почему она ведёт себя так, словно является одной из жительниц этого дома? Мало ли кем приходится её мать. Или, может, его бесит её манера речи? Почему она так говорит с Тэхёном? Кто она ему? — Суён, — устало отвечает тот. — Всё гораздо сложнее, ты же знаешь. — Без толку говорить теперь, — отмахивается женщина, продолжая заниматься своим делом. — Виноваты вы оба. Какая грубость. Может, и обоснованная, но уж точно не своевременная. Чонгук молча наблюдает, сидя рядом с Тэхёном. — А тебе, — Суён обращается к Тэхёну. — Я бы советовала провериться на ВИЧ, а то мало ли что твой бойфренд носил в своём организме, помимо наркоты. Чонгук реагирует так, словно это сказали ему: — Женщина, Вы что себе позволяете? Говорить так, да ещё и в такой ситуации! Где элементарное уважение? Как реакция — руки в боки и презренный взгляд. — А ты кто такой-то? Впервые вижу. — Он мой друг, Суён, — вместо Чонгука отвечает Тэхён. — А что мне делать, я решу сам. — Ну вот пусть твой друг с тобой и сидит. Всего хорошего, — огрызается женщина и, окинув злым взглядом обоих, вылетает из квартиры. — Чокнутая, блять, — говорит Чонгук. Вот таких вот людей он терпеть не может. Бестактных и норовящих поставить на место даже тогда, когда в этом нет надобности. — Не надо о ней так, — вздыхает Тэхён. — Она мне очень помогла в своё время. Тайком брала лекарства из диспансера, чтобы как-то ему помочь… — Ну и как, помогла? — как-то яростно спрашивает Чонгук, пиная табуретку. Эта сука вывела его из себя. Тот случай, когда наружность приятна, а внутри - мерзость, гниль. Тэхён начинает плакать снова, а Чонгук без всяких колебаний начинает его обнимать. Теперь это делается в разы проще. *** И вот. Могила засыпана землёй, и всё это время подготовки к похоронам, нервное и обременяющее, уже позади. Чонгук, конечно, помог. Связался с приличным похоронным бюро и оплатил большую часть похорон, потому что иначе сделать было нельзя. Сделал чужие заботы своими. Может, это бред, мол, какая разница, в дешёвом гробу мы умираем или в дорогом, кремируют нас, развеивая прах по ветру или храня в сосуде. Но Тэиль…наверное, он был хорошим человеком. Достойным. Достойным Тэхёна, ведь не зря тот выбрал его в свои спутники когда-то. Поэтому закончить их историю захотелось как-то так. Прожжённый наркоман оказывается погребённым в длинной (он же был баскетболистом, чёрт возьми), обитой тёмным бархатом коробке. Такой молодой, такой запутавшийся... — Просто пообещай мне, — просит Чонгук, смотря Тэхёну прямо в глаза. Да, он приспособился и к такому тоже. — Что ты справишься. Выстоишь. Просить о таком действительно стоит. За последние дни они успели заметно сблизиться. Чонгук не отходил от него ни на шаг, даже на работу съездил лишь один раз всего на несколько часов. Ему пришлось переступить через себя, чтобы зайти на эту отвратительную кухню, и оплеваться полностью, но всё-таки приготовить сносный обед. Подоткнуть лёгкое одеяло. Купить продуктов. Сказать, что всё будет хорошо. Починить холодильник. Убедиться, что в доме действительно течёт только холодная вода. Что-то подобное было, безусловно было. Когда-то давно и на другом материке, с человеком, который, как кажется сейчас, этого всего не заслуживал. А вот этот заслуживает. И Тэхён отвечает ему, не отрывая глаз от свежей могилы: — Я, по крайней мере, постараюсь. *** Чонгук и не думает, что после этого что-то должно закончиться. Совсем нет. Он всё так же старается выкраивать время для встреч с Тэхёном. Парень убит горем. Он прячет бутылки с алкоголем под раковину, а Чонгук всё равно их замечает, но ничего не говорит, только выбрасывает молча. Это временно, это пройдёт. Это нормальная реакция организма на стресс. Но однажды подвыпивший и уставший от этого говна Чонгук говорит следующее: — Тэхён, ты мне нравишься, и я бы не хотел, чтобы ты гробил себя так. Он готов услышать страшные вещи. Вроде тех, где фигурируют слова «ты мне никто», «катись отсюда нахер». Но вместо этого происходит кое-что странное. Тэхён как ужаленный вскакивает с места и подходит к нему, хватая за руку. — Видишь этот шрам, Чонгук? — вопрошает Тэхён. Он подносит руку Чонгука к другой своей руке, свободной. — Да, — отвечает Чонгук. Он действительно видит небольшой шрамик. На запястье. — А вот этот? — обе руки оказываются на груди, в районе сердца. Стучит. — Вот этот ты видишь?! Чонгук, конечно же, молчит. — Правильно. Потому что он там, внутри, сука! Он от Тэиля и от всего этого дерьма! И поэтому, я прошу тебя. Прошу, Чонгук, — делая акцент на этих словах, говорит Тэхён. — Не добавляй туда новый. Отыскать нужные слова для ответа у Чонгука не получается. Остаток вечера он убивает в первом попавшемся на этом проклятом районе баре, а на утро волшебным образом просыпается в одной из комнат своего необъятного дома. Интересно, а это вообще реально? Любить сердцам, которые разбиты и болят от шрамов? Кто-то сказал, что в этом мире нет ничего невозможного.