diamonds 'n' rust

Living without you is like TV in black and white. You turn me on and brought color into my life… Чонгук просто выразил симпатию, да и то, суть была даже не в этом, а в выражении реального беспокойства по поводу состояния Тэхёна. Он ожидал какой угодно реакции: гнева, посыла нахуй, игнорирование (в глубине души хотелось услышать о взаимности, если честно). А получил вежливое, до омерзения деликатное, сказанное с руками на сердце: «Не добавляй туда новый». Чон Чонгук, наверное, бракованный. Иначе почему он по умолчанию считается человеком, способным приносить только страдания и боль? А они, все эти люди вокруг — неважно, на их руках золотые часы или мозоли — они разве идеальны? Они мнят о себе так много, у них виноваты все, кроме них самих. А разве Чонгук виноват? Виноват в том, что Тэхён въелся ему под кожу, в серое вещество и ту хуйню, от которой ранее требовалось только одно: биться? Не хочется использовать все эти никчёмные метафоры из многочисленных писанин, но внутри него действительно летают бабочки. Поселились среди темноты, еле слышно шелестят крыльями. Но, может, они улетят? Или сгниют, превратятся в опарышей? Вопрос времени. А пока он заблудший, а выход что-то не ищется. Ослеплённый, лишённый слуха и голоса, он способен лишь думать. Думать только об одном, о том самом. Ким Тэхёне. Всё, что говорит Тэхён, важно до абсурда. Всё, что он делает, запоминается до мелочей. Всё, что он из себя представляет, кажется многогранной конструкцией, отточенной, но не до совершенства (совершенство скучно), и утончённой, которую постичь не так-то просто, как Чонгуку показалось ещё во время их первых встреч. Они — параллельные прямые, которые никогда не должны были пересечься. На прямой поверхности. А они пересеклись, потому что их поверхность кривая. Всё у них кривое, неправильное, не такое. И сами они не такие. У Тэхёна звенит редкая мелочь в затёртых карманах, у Чонгука шелестят многочисленные купюры в кожаном кошельке. У Тэхёна не хватает денег на проезд, а Чонгук в своё время стоял перед выбором, где бы провести неделю-другую: на Бали или всё-таки на Мальдивах. Тэхён моет посуду в ледяной воде, а у Чонгука для этого есть посудомойка и домработницы. Такие как Тэхён работают на таких, как Чонгук, и лишь немногие прыгают выше своей головы. Во всех остальных случаях это побеждающий закон природы и ничего больше, пищевые цепочки, выживай как можешь, играй, выполняй обязанности. Алмазы и ржавчина, принц и нищий. Про такие союзы ещё говорят: «У них нет шансов». Тут либо соглашайся, либо иди наперекор. Путь не обещает быть лёгким. Потому что Тэхён: а) не застенчивый мальчик из элитной школы; б) не весёлая и легкомысленная Хихён; в) не Сюин, пускающий пыль в глаза, а потом доказывающий свою непричастность. Все эти люди убили Чонгука отказами, ложью, изменами. Искромсали в своё время изрядно. А Тэхён искромсал Чонгука одним только предложением, попросив о невыполнимом. «Не добавляй туда новый». Может, это и прозвучало как отказ, но Чонгук считает это скорее неким предупреждением. Машина без чувств всё-таки оказалась с чувствами. Тронуло, задело, что-то пробудило внутри. Таки да, всё возвращается на круги своя, и маска теперь не жмёт, маска слетает. Задача №1: Как-то попытаться разобраться в самом себе. И задача №2: Как-то попытаться разобраться с Тэхёном. Чонгука не покидает ощущение, что он варится во всём этом один. Никакой возможности дотронуться просто так. Редкие поглаживания по спине в качестве жеста поддержки воспринимаются как дар божий и заканчиваются быстро — Тэхён стал резко вставать и заниматься своими делами. Глядишь на человека с трепетом, с придыханием, замечаешь, что кофе он любит больше, чем чай, а ещё он сова, а не жаворонок, и ранние подъёмы даются ему ой как тяжело, и что волосы он покрасил только потому, что когда-то захотелось перемен, а от собственного лица в зеркале тошнило. Конечно, Чонгук замечал, что порой Тэхён на него смотрит дольше, чем нужно, спрашивает какие-то рандомные вещи, на которые с радостью даёшь подробный ответ. Спрашивает, как будто ему действительно интересно, что же там у Чонгука таится в черепной коробке. Он, блять, позвонил ему, когда его парень откинулся. Он, блять, ищет поддержку в его лице до сих пор. Чонгук хочет думать, что что-то происходит. Зарождается медленно, но такое многообещающее, взаимное. Если Чонгук это проебёт, будет больно. Не проебёт — тоже. Он боится боли, но в то же время из неё состоит. Боится, но всё равно сам тянет руки к ней, к Тэхёну, словно забывая о том, чем это чревато. Ещё и Тэиль. Чонгук ведь знает, что он навечно в памяти Тэхёна. И если у Чонгука с Тэхёном всё-таки что-то выйдет, без сравнений не обойтись. Вечное сопоставление, противоречия и укоры в адрес самого себя — вот что ждёт Тэхёна. А Чонгук боится, что его ждёт ощущение себя как замены, которой он быть не хочет. Это нереально мерзко. Ниже падать некуда будет в таком случае. Он хочет, чтобы Тэхён обратил на него своё внимание полностью, выкинул из своей головы все эти стереотипы о богатеньком мальчике с коллекцией машин, стал копать глубже. А что, если попытаться? Но после того диалога всё несколько подорвалось. Переписываются они чаще, чем видятся, и как будто так — нормально. Чонгук раз в неделю завозит продукты, прибирается, если считает нужным. Прямо-таки гостевой брак, моногамная верность без секса. — Если что-то нужно, говори, — произносит Чонгук как бы между делом. Ему кажется, или он купил как-то слишком много всего? Холодильник уже битком забит, что-то уже успело просрочиться. — Я нашёл работу, так что твоя помощь не требуется, — говорит Тэхён, лежащий на крохотном кухонном диванчике и равнодушно глядящий в потолок. Ну, хоть это радует. — Правда? Какую же? — Снова официантом в ресторане. — А график какой? — 4/2. — Неплохо. Ты смотри там, вино не роняй. А в голове всплывает картинка: собственная рубашка с растущим красным пятном и Тэхён, пытавшийся её оттереть. Ничего не предвещающее начало. То был обычный рутинный день, пусть и полный неурядиц. — Ничего себе, о чём вспомнил, — наконец улыбается Тэхён. Впервые за долгое время не вымученно. — А я и не забывал, — отвечает Чонгук. Нет, разговаривать в живую как-то тяжеловато. Нечего делать вид, что всё отлично. Надо подождать, а потом что-то с этим делать. Да, так правильнее. *** Познакомить Намджуна с Чимином было плохой идеей. Спустя пять минут после встречи они говорят так непринужденно, словно знают друг друга долгие годы. И, как ни странно, Ким Намджун говорит не о музыке. — Это здесь он весь такой из себя, деловой бизнесмен. Документы, партнёры-иностранцы, — говорит Намджун, сидящий на диване в гостиной Чонгука. Нога на ногу, в руках какой-то коктейль, чувствует себя как дома. — В Америке знаешь, как себя вёл? — Как же? — спрашивает Чимин, сидящий напротив. Сегодня он выглядит как никогда уверенно. — Пил всевозможный алкоголь и абсолютно не учился. Второго такого оборванца просто не найти. — Э-эй, — Чонгук шутливо бьёт Намджуна в плечо. — Я учился, и даже получше некоторых. — Даже не знаю, кому из вас верить, — говорит Чимин, солнечно улыбаясь. — Мне, конечно же! Намджун любитель приукрасить. — Намджуну точно незачем врать, — отвечает друг. Больше в разговор Чонгуку вклиниться не удаётся. Он сидит молча, целиком и полностью в своих мыслях. Погружённый в них настолько, что слышит лишь обрывки фраз. Сейчас парни говорят о спорте. …Тэхён говорил, что занимался бейсболом в школе. Так, почему он снова думает о Тэхёне? Это уже даже не смешно. Потом они начинают бурно обсуждать политику. …Тэхён говорил, что политика ему не сдалась нахуй. Серьёзно? Опять. Вылезай из моей головы, потому что ещё чуть-чуть и она лопнет. Загадит стены и полы. Чонгуку нужно пройтись, подышать свежим воздухом. Оставлять гостей неприлично, но его отсутствия не заметят. У Намджуна это вообще какая-то удивительная особенность. Чимин, как некстати, замечает уходящего и просится с ним и смотрит как-то странно, как будто с каким-то вопросом, но Чонгук не берёт это в голову и вежливо говорит, что ему нужно побыть в уединении. А возвращается он тогда, когда Чимина уже нет. *** Снова ночь, тишину которой нарушает кто-то прибывший. На этот раз не барабаня, а звоня. Накидывая на себя халат, Чонгук лихорадочно думает: а что, если это Тэхён? Вдруг что-то случилось? C такими темпами у него не останется нервных клеток, ведь он так отвык переживать за кого-то. Но приходит не Тэхён, а Чимин. Так лучше, но тоже странно — не время по гостям ходить всё-таки, мог и предупредить о визите. Или у него тоже что-то произошло? — Чимин? — удивляется Чонгук, впуская того внутрь. — Я тебя, честно говоря, не ждал. Что случилось? — Случился ты, Чонгук. Это ещё что значит?.. Без каких-либо слов Чимин резко приближается к Чонгуку. Он не успевает сообразить, как чужая рука заходит за его спину, и он оказывается прижатым к Чимину. Слишком, блять, близко. — Эй, эй, погоди, что ты делаешь? — обеспокоенно спрашивает Чонгук, пытаясь вырваться. Теперь Чимин кладёт обе свои руки на его талию и толкает куда-то вперёд, заставляя самого Чонгука пятиться. Он чувствует куст китайской розы за собой. А ещё он чувствует алкоголь. И парфюм. Дорогой. У него был такой когда-то. Всё-таки есть у них общие предпочтения... Но почему все заявляются к нему поздно и пьяные? Словно это требования к визиту. Что происходит? — Я хочу тебя, Чонгук, — шепчет Чимин, пытаясь добраться губами до его губ. Его руки пытаются развязать пояс халата. — Что… — Всё это время…я тебя хотел. Спал и видел, как имею тебя. Чонгуку не послышалось? — Я так тебя хочу, ты не представляешь, — повторяет Чимин, прижимая Чонгука к себе так сильно, что тот начинает задыхаться. Впервые за долгое время Чонгука охватывает ярость. В него словно бросили грязью, а ещё слишком тесно, а ещё не хватает кислорода и мозги никак не сообразят, что к чему. — Ты же тоже меня хочешь, разве нет? Я чувствую такие вещи. Какое-то блядство. Может, это такой ужаснейший сон? — Сделаем это в гостиной или в твоей спальне? Да нет, это не менее отвратная реальность. Чонгук перестаёт отбиваться и находит в себе силы оттолкнуть пьяное несоображающее тело от себя. Удаётся — Чимин отлетает на пару-тройку метров и падает на руки, становясь в позу раком. Ударился подбородком, видимо. — Уходи, Чимин, — шипит Чонгук, поправляя одежду. — Что ты, сука, себе позволяешь? С этой минуты я тебя даже знать не хочу. — Но Чонгук, послушай, — охрипшим голосом произносит Чимин, снова подступая, на этот раз на четвереньках. Противный. Нет, жалкий. — Ничего не хочу слышать, — выдыхает Чонгук, отходя в сторону. — Просто уходи. — У тебя кто-то есть? — жалобным голосом спрашивает Чимин. Да разве в этом дело? Разве он должен отказать ему только потому, что у него кто-то есть? Как же Чонгука заебало вот такое вот грязное и непрерывное обесценивание его души, которая, может, и скрыта за семью печатями, но недостойна всего этого дерьма. Тошно и обидно. Настоящее домогательство, из-за которого даже слезу хочется пустить. — Не твоё собачье дело, — злобно отвечает он. — Но я… — Что ты, что ты? Вертелся всё это время около меня только потому, что хотел переспать? — Ты всё не так понял. Ты мне правда нравишься… Нахуй. Почему нет кнопки «нахуй»? Нажал и дело с концом, все ненужные люди исчезнут в мгновение ока. — Уйди. Смотреть на человека, выражение лица которого было похотливо-грязным, а теперь исказилось и стало жалостным, просто невыносимо. Пьяный, бесстыжий, как он смеет ещё что-то говорить после того, что хотел сделать? — Уйди, — повторяет Чонгук. — Или я вызову полицию. Или начну горланить так, что соседи это сделают вместо меня. Чимин уходит нехотя, но, к счастью, самостоятельно, не переставая трещать какую-то неразборчивую херню, а Чонгук прикладывает все усилия, чтобы ему не вмазать как следует. Ему плевать, что с Чимином в таком состоянии может случиться всё, что угодно, возможно, он не дойдет до города и упадёт где-нибудь у трассы, но так хотя бы проспится. Наверное, надо будет добавить его номер в чёрный список, потому что все эти жалкие извинения ему не нужны. Когда он закрывает ворота, то просто падает на землю и устало закрывает глаза. Вот так. Живёшь и думаешь, что всё-таки есть люди, которые не ненавидят тебя. Люди, которые глаза закрывают на твоё состояние и внешность. Люди, которым интересно, что у тебя, блять, внутри творится, интересны твои мысли и взгляды. Люди, которые прикасаются к тебе без эротического подтекста, и которым просто так можешь прикоснуться ты. Да нет, такие люди — вымирающий вид, утопия. С этого дня так точно. Кажется, проходит вечность, а Чонгук и не думает о том, чтобы подняться и успокоиться. Попить чая или чего-то градусного, поплавать, поспать, в конце концов...Неплохие идеи, но тяжёлые в исполнении. И почему так погано? Мысли как всегда возвращают к прошлому. Они познакомились полгода назад на чьём-то званом ужине. Разговорились легко и просто, тогда казалось, что Чимин не часть этого стада с начищенными ботинками и бриллиантами. За такой относительно короткий срок они успели сблизиться, Чимин стал вхож в его дом, Чонгук даже познакомил его с тётей. Ох, Чимин, что же ты наделал. Чонгук, блять, считал его другом, а ведь он не из тех, кто разбрасывается такими словами. Использованный снова, Чонгук угодил в капкан. Но, слава богам, выбрался относительно вовремя и относительно живой, считай, легко отделался. Пока он страдал по одному человеку, его наёбывал другой. Кто-нибудь, подарите ему капли для зрения. Или проницательность. Теперь Чимин вызывает отвращение…и разочарование? Да, именно оно. Ужасное чувство, оно засядет в стенках разума на долгое время. Хочешь заявить о своих чувствах (хотя у Чимина чувства другого рода всё-таки) — заявляй. Но не так, не приходя пьяным посреди ночи, не распуская руки, не бросаясь в человека своими откровениями, когда он к ним не готов. Когда они не нужны. Вычёркивание людей из жизни Чонгука даётся с трудом, отдаётся болью. Но можно же вписать одного? При желании даже надолго. Нужно сосредоточиться на нём, поднапрячься, вспомнить о своих задачах. А это… Это пройдёт. Рано или поздно.