А что, если всё исчезнет?

— Всем привет, – бросил я, заходя на базу. Опустив голову, я попытался максимально быстро дойти до своей установки мимо парней, но всё же мой перегар не остался незамеченным. — Привет… фу, ты опять всю ночь бухал? – Влад тут же сморщился, как только я отошёл от него на два метра, и мой шлейф, следовавший за мной, дошёл до его носа.       Влад – соло-гитарист нашего квартета. Мы дружим с ним уже лет восемь, с ним мы, кстати, тоже учились в одной школе, но он был на два класса меня старше. Потом как-то мы с ним начали общаться, сдружились и решили даже группу свою создать. Но далеко это не зашло, мы всё бросили, а потом Женя позвал его в группу, а Влад позвал меня с собой. Вот как-то так мы тут все и оказались. Вообще, Влад – классный чувак. С ним можно о многом поговорить, он советы всякие классные и умные даёт, поддерживает тебя, если ты в жопе какой-нибудь, подбадривает. Всё то время, что я вёл себя, как мудак, Влад был на моей стороне и до последнего пытался меня отстаивать от нападок Милько. Тогда я это не очень ценил, а сейчас понимаю, что фактически он жертвовал собой ради меня. — По-моему, было бы больше удивительно, если бы он пришёл трезвым и вовремя, – на последнем слове Мильковский посмотрел на меня, противно сложив губы в какое-то подобие улыбки. Так бесило всегда вот такое его настроение. А оно всегда почти таким было, когда я приходил на базу. И это была, кстати, одна из причин, почему мне нравилось больше бухать, нежели зависать с ними на базе.       Я тяжело вздохнул, закатив глаза, и ничего не ответил. А смысл? — Я надеюсь, ты помнишь, что у нас важный концерт через неделю? – спросил Мильковский уже, наверное, в сто двадцать восьмой раз за последние пару недель. — Да помню я, помню, – на выдохе ответил я, нагнувшись за барабанной палочкой, которая только что упала. — Хотя бы эту неделю постарайся приходить вовремя, а не опаздывать на два часа.       Я наигранно удивился. — На какие два часа? Я всего на полчасика опоздал.       Хоть это было нихрена не правдой, я всё равно это сказал. — Время уже час, – тыкая в свои ручные часы, ответил мне Мильковский, – а репетиция в одиннадцать началась. — Правда? – я опять наигранно удивился и точно так же посмотрел на свои часы. – Ничего себе, а у меня тут только полдвенадцатого.       Я невинно пожал плечами, мол, я тут не причём, моя хата с краю, часы сломались, кто бы мог подумать, хотя нифига они не ломались, на них действительно было правильное время – 13:02. Солгал я потому, что надеялся на наивность Милько, да и потому, что последнее время я только и делал, что врал. Но… Женя оказался умнее, чем я думал, собственно, как и всегда. Он снял с себя гитару, облокотив её о колонку, подошёл ко мне (на этом моменте я уже закатывал глаза), взял мою руку, на запястье которой были надеты электронные часы, посмотрел на них (в то время как я смотрел в противоположную сторону, недовольно сжав губы), опустил мою руку и ушёл обратно. — Думаю, тебе стоит повторить числа, – безэмоционально бросил он, возвращаясь к своей гитаре. Быстро надев её обратно на себя, он подошёл к микрофону, и мы начали репетировать.       Репетиция продолжалась очень долгих шесть часов, изредка прерываясь на перекуры, куда чаще всего отлучались я и Ромчик. Кстати, ещё один наш гитарист – Рома. Он недавно с нами в группе, поскольку бывший наш басист решил уйти от нас по причине того, что мы перестали приносить ему удовольствие. Отреагировал я тогда на это нормально, типа: «Ну, окей, когда ты от секса перестаешь получать удовольствие, ты ведь выходишь, а не продолжаешь по привычке двигаться туда-сюда. Так и тут. Если музыка перестала приносить удовольствие, то зачем мучить и себя, и её». Сейчас я, конечно, так не подумал бы, но в тот период моей жизни меня интересовали только секс, алкоголь и тусовки. Если я снова скажу, что был мудаком, ты, наверное, начнёшь в это действительно верить. А это будет как-то обидно. Поэтому забудем обо мне, вернёмся к Ромчику. Он попал к нам в группу через кастинг и зашёл в неё просто, как говорится, как писечка медсестры. Ну вот и опять мы вернулись к тому, что я был озабоченным. И мудаком, естественно.       Ладно. Хватит обо мне.       Репетиция закончилась в восьмом часу, и, снова выслушав Женины нудные нарекания по поводу того, что скоро важный концерт и нужно приходить на репетиции и не опаздывать, мы все вышли с базы и пошли в одну сторону. Через десять минут от нас отделился Рома, ещё через пять уже от меня отделились Влад и Женя, и я, доставая сигареты, пошёл усталый, больной и вымотанный к себе домой. Подходя к своему подъезду, я уже предвкушал, как зайду в квартиру, сниму с себя всю эту чёртову одежду, которая за шесть часов репетиции вся пропотела и провоняла, приму душ и наконец-то поем. А потом лягу спать и проснусь следующим утром снова от настойчивых Жениных звонков. Но когда я подошёл к железной двери, оттуда вышла Настя. Ну, та Настя, что звонила мне сегодня утром, и которой я наврал (опять), что уже который день только и делаю, что репетирую. — О, привет! – улыбнулась она, увидев меня, и тут же обвила мою шею руками. Я неуверенно обнял её в ответ, растерянно ответив: — Привет.       Когда она отпустила меня, в её руке я заметил небольшой белый мешочек и тут же почувствовал лёгкий запах чего-то вкусного. — А я тут к тебе хотела зайти, подумала, может, вдруг ты дома. Я, кстати, тебе звонила, у тебя недоступно.       Я вспомнил, что утром выключил телефон, чтобы мне не названивал Мильковский, и что так его и не включил. А Насте ответил лишь: — Да, он разрядился. — А я вот пирожки тебе принесла, – она подняла пакетик и протянула его мне. – Ты ведь устал, наверное, очень…       Я взял пакет в руки и почувствовал, что он был очень горячим. Заглянув внутрь, я увидел штук десять больших пирожков, а ещё я просто потерял голову от умопомрачительного запаха. Будучи безумно голодным, я достал один пирожок и съел его буквально за два укуса. — М-м-м… они божественны… – закрыв глаза, блаженно простонал я. Настя смущённо улыбнулась. Я предложил ей присесть на скамейку, где незаметно для себя съел ещё штук пять или шесть пирожков с картошкой и грибами.       Настя – моя девушка. Девушка, с которой мы встречались на тот момент уже полтора года. Мы познакомились на съёмках клипа, она была среди массовки, и, не знаю, как так вышло, но она мне тогда очень понравилась, я пригласил её в кафе, там взял её номер, потом мы встретились ещё пару раз, и в один из этих разов я предложил ей встречаться. А она взяла и согласилась. Не то что бы я сильно был шокирован, но чувство лёгкого удивления всё же присутствовало. Настя была достаточно скромной, милой и в какой-то степени даже наивной девушкой. У неё светлые кудрявые волосы, голубые глаза, сама она невысокая и худенькая. Такая прям маленькая, миленькая девочка, которую хочется любить и оберегать. Но мне этого не хотелось. Для меня вообще любовь была из ряда фантастики. Я никогда никого не любил и сомневался, что вообще смогу в кого-то по-настоящему влюбиться. А всё лишь потому, что я долбанный эгоист, самолюб, ну и мудак естественно (чёрт, я так часто называю себя мудаком, что уже сам начинаю верить в то, что действительно им был). Поначалу мне было с ней интересно. Она милая, добрая, забавная, мне нравилось, как она заботится обо мне, переживает, ухаживает. Да и я был в общем-то неплохим, старался тоже как-то заботиться, переживать и ухаживать, но через полгода мне стало скучно, и я загулял. Всё чаще стал пропадать с парнями, тусить по клубам, врать ей, что пропадаю на базе, а потом ещё начал и изменять. По-пьяни. Я даже толком не помню самих процессов, я просто просыпался рядом с какой-то голой бабой. Просто Настя не могла дать мне всего того, что я от неё хотел. А бросить я её не мог, потому что она кормила меня, когда я целыми днями пропадал на базе, лечила, если я болел, интересовалась мной, да и вообще не выносила мозги. Она прощала мне все мои выходки, капризы и даже пьянки. Серьёзно, я до сих пор не понимаю, что же её во мне держало, и какого чёрта она не бросила меня ещё в первый месяц. В какой-то момент мне стало стыдно перед Настей, я даже хотел прекратить наши отношения, чтобы не обманывать её и не делать ей больно, сказал, мол, мне кажется, ты слишком идеальна, и я не заслуживаю такой девушки, а она сказала, что я дурак, она меня очень любит и не собирается бросать только потому, что я недостаточно для неё идеален. И тогда в моём мозгу что-то щёлкнуло, и я подумал: «Ну раз её всё устраивает, то зачем прекращать». Я был окружён вниманием, заботой и любовью, не отдавая ничего в ответ. А меня и не просили. Грубо говоря, она любила, а я позволял себя любить. Ну да. Вывод напрашивается сам собой.       Проговорив на скамейке около получаса, мы пошли к моему подъезду. Я обнимал её за талию, она меня тоже. — Я так по тебе соскучилась, – остановившись около подъезда, Настя обняла меня двумя руками, уткнувшись носом мне в грудь. — Я тоже, – улыбнувшись, ответил я, хотя все мои мысли на тот момент были заняты лишь: «Хочу в туалет, хочу в душ, хочу спать, хочу лечь, хочу жрать». — А мы завтра увидимся? – она подняла свои наивные голубые глаза на меня, опираясь подбородком на мою грудь.       Я тяжело и устало вздохнул. — Насть, ну я же сказал, что завтра у нас репетиция, мы закончим поздно, я буду очень уставшим. — Ладно, я поняла, – с заметной грустью вздохнув, ответила она и опустила голову. Казалось бы, обычный ответ, но мне тогда всё надоело, а ещё и тусовка завтра, поэтому меня понесло. Что, откровенно говоря, было далеко-о-о-о не в первый раз. — Ну, вот не надо только обижаться, я же ни на каких-то там гулянках и пьянках пропадаю, я всё-таки в группе состою, а у нас концерт скоро, нам надо репетировать.       Настя слегка отстранилась от меня и посмотрела мне в глаза растерянным взглядом. — Да я… — Сказал же, у нас репетиции, встретиться не сможем, нет ведь, надо опять спрашивать, встретимся, не встретимся, сейчас вот приходить.       На этих словах в её глазах уже не было прежней растерянности, там была обида и некоторая злость. — То есть, было бы лучше, если бы я не приходила? — Ой, ну не начинай опять, а, – противно сморщившись и отвернувшись, простонал я.       Настя больше меня не обнимала. Она скрестила руки на груди и непонимающим взглядом смотрела мне в глаза, не въезжая в то, что вообще тут происходит. — Я ужасно устал после репетиции, я дико хочу в душ и спать. Я устал, понимаешь? – я посмотрел на неё таким надоевшим и уставшим взглядом, что посмотри кто-нибудь так на меня, я бы без раздумий послал его на хер. До сих пор удивляюсь, почему она никогда так не поступала. — Хорошо, иди, – она растерянно развела руки в стороны и отошла, давая мне пройти к подъезду. – Иди, мойся, спи, отдыхай. Прости, что потратила твои последние силы. — Прощаю, – буркнул я, проходя мимо неё, и, даже не обернувшись, зашёл в подъезд.       На тот момент мне не было стыдно. Абсолютно. Я лишь думал о том, как дико болят мои ноги, моя спина, башка и вообще всё моё тело. Как меня бесит эта одежда, провонявшая потом и перегаром. И как же вообще я хочу спать. Тогда меня волновало только, как скоро я лягу в свою тёплую и мягкую постельку, но никак не то, что накричал на свою девушку фактически ни из-за чего, что обидел её и что бросил стоять у подъезда в растерянности и непонимании. Тогда мне было на всё это, откровенно говоря, посрать. В моей голове лишь крутилось: «Наконец-то». И ничего больше.