А что, если всё исчезнет?

      Мы репетировали практически без перерывов. На моих руках давно уже не появляются мозоли от палочек, но в тот день что-то пошло не так и у меня на пальцах были просто мозоли на мозолях. Серьёзно, мы репетировали несколько часов подряд без перерыва. Мне, кажется, после той репетиции у меня даже накачалась бицуха от вечного напряжения в руках. Женя всё никак не хотел успокаиваться и пытался добиться идеальности игры. Ко всем этим прелестям он изменил конец одной песни, которую мы репетировали перед этим, наверное, месяца три, и переключаться на новую игру было немного непривычно.       Ближе к семи мне начали приходить на телефон сообщения от Толяна. Открывать их и читать у меня тупо не было возможности, ибо Мильковский не давал ни секунды отдыха. Но я знал, что это он, потому что написывать мне в то время, которое было назначено для встречи с Толяном, было просто некому. Уходить ровно в семь мне не хотелось. Это было бы очень палевно и подозрительно. А если бы я ушёл раньше, это тоже вызвало бы некоторые подозрения. Поэтому я решил, что самый лучший вариант – подождать немного и уйти. Как бы пусть Милько увидит, что ни к семи, ни в семь я никуда не пошёл, а решил всё-таки остаться здесь.       Наконец-то Женя прерывается после очередной сыгранной песни и объявляет о небольшом перерывчике. Время 19:17. И я решаю воспользоваться этим шансом. — Я пошёл в магаз схожу, есть ужасно хочется, – сказал я, встав с табуретки и обойдя установку. – Кому-нибудь что-нибудь надо?       Я подошёл к вешалке, снимая свою ветровку. Женя вместе с Ромой и Владом смотрят в какой-то листок. — Да, купи воды, – Влад, мельком бросив на меня взгляд, снова утыкается в какие-то надписи, которые показывал им Мильковский.       Не сводя с Жени взгляда, я настороженно оделся и неуверенно подошёл к двери. Встав в проходе, я последний раз посмотрел на гитаристов, которые всё так же бурно что-то обсуждали, поочередно тыкая в какой-то листок. Максимально бесшумно закрыв дверь, я вышел в коридор и, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся на улицу.       Шумно выдохнув, я усмехнулся сам себе. Тогда я считал себя суперниндзей, а сейчас считаю себя долбоёбом. Удивительно, как многое может поменяться в голове человека за короткое время.       Быстрым шагом я начал отдаляться от базы, попутно доставая из кармана свой телефон. Восемь сообщений и все от Толяна, и все они практически одного и того же содержания: «Блять, ну ты где?» Набрав номер, я поднёс телефон к уху и практически после первого же гудка услышал: — Тоха, блять, ты где ходишь? — Да всё, иду я, иду. — Ты только с базы вышел?       Я обернулся по сторонам, подойдя к дороге, и быстро перебежал на ту сторону. — Да, тут с Мильковским некоторая проблема возникла. — Че, он тебя отпустил? – усмехнулся Толян. — Ну-у, – я ухмыльнулся, – почти. Давай всё при встрече. — Лады, ща, погоди, – и через секунду я услышал в трубке какое-то шабуршание. – Короче, подгоняй к «Демиевской», я тут только из «Гулливера» вышел, закупился алкашкой на всю ночь.       Толян, как это ему свойственно, опять громко загоготал. Я услышал в трубке звон стеклянных бутылок. — Ладно, давай, – усмехнулся я и, сбросив звонок, направился в сторону станции метро.       «Демиевская» находилась не так далеко от нашей базы, всего лишь в десяти минутах ходьбы. Рядом с ней так же находится и алкомаркет «Гулливер», в котором очень большой выбор и очень маленькие цены, особенно если покупать оптом. Да и нас с Толяном там уже знают, поэтому у нас есть даже карта постоянного клиента. Согласен, сомнительный повод для гордости, но зато я знаю, где достать дешёвое бухлишко.       Подходя к станции, я увидел Толяна, в ногах которого стояли два огромных пакета. — Здорова, – улыбнулся я, протягивая ему руку. – Ты че, неделю бухать собрался? – удивленно усмехнулся я, кивая в сторону пакетов, из которых виднелись стеклянные бутылки. Их там было штук двадцать, не меньше. Коньяк, водка, вино, текила… — Не-е-е-е, – довольно протянул он, чуть отклонившись назад. – Это нам на ночь только. Первый же будешь кричать, что мало.       Он опять громко засмеялся. Вообще, он очень часто смеялся. Возможно, это потому, что в его крови постоянно был хоть малейший, но всё же градус алкоголя. — Даже если и буду, то на утро всё равно нихрена не вспомню, – я засмеялся вместе с Толяном, нагнувшись чуть вперёд. Отсмеявшись, мы взяли каждый по пакету и пошли в сторону метро. – А кто вообще будет-то? Человек двадцать поди? Меньшее число просто не выпьет всё это. — Так все наши только. Серый, Андрюха, Димон, Котов, Саня, ты, я да Мелкий. Ну и может ещё пару тёлочек, которых подцепим в клубе, – Толян подмигнул, пихнув меня в бок локтем, и снова рассмеялся. — А та блондинка-то будет? – я вскинул брови, с ухмылкой взглянув на друга. Поставив пакеты на ступеньки эскалатора, он удивлённо на меня посмотрел. — А ты её не позвал, что ли?       Я растерянно нахмурился. — Так я это… думал…       Толян снова пихнул меня локтем в живот и негромко рассмеялся. — Да ладно, расслабься. Она сказала, что сегодня точно там будет.       Я напряжённо усмехнулся. — Рассказывай, давай уже, че там с Мильковским? – Толян слегка кивнул, смотря на меня. — Да проснулся я, короче, сегодня с утра от его настойчивых звонков, он сказал, что репа в десять, а не в двенадцать, а узнал я об этом в 9:25, ну и собрался за пятнадцать минут и за столько же добежал. Потом припёрся Милько, прикинь, впервые в жизни пришёл раньше него, – я усмехнулся, а Толян засмеялся. Взяв пакеты в руки, мы вышли на платформу. – Ну я говорю, типа, почему так рано, а он знаешь, что сказал? «Концерт переносится на завтра», – я передразнил Мильковского противным голосом. – Я думаю: «Ну, заебись». Говорю, мол, я предупреждал, ниче не знаю, сегодня ухожу раньше. А он говорит, типа, хрен тебе, а не днюха, придёшь не в семь, а в десять, в чём проблема? Прикинь, да?       Я возмущённо уставился на друга, всё ещё негодуя от той ситуации. — Ну нихуя се, – не менее недовольно проговорил Толян. — Я так же подумал, – поддержал его я. – В итоге, мы минут пять срались из-за того, что меня бесит его вечное надрывание жопы, а его тупо бешу я. Опять чуть ли не ушёл из группы, но в последний момент я понял, что бесполезно спорить. Мильковский в этих вопросах упёртый, как баран, и не успокоится, пока не будет так, как скажет он. Ну я и подумал: «Хочешь услышать: «Ладно, Женечка, я остаюсь», – пожалуйста». Ну и в итоге я сказал, что он прав, концерт важнее, и я остаюсь, а сам дождался семи вечера и сделал вид, типа, пошёл в магаз, а сам свалил к тебе.       На протяжении моего рассказа Толян смотрел на меня то ошарашено, то удивлённо, то усмехаясь. И когда я закончил, он лишь улыбнулся, мотнув головой. — Ну нихуя ты кидало так-то. — Какое кидало? – хмыкнул я. – Если бы я не пришёл на концерт – это кидало. А так я просто ушёл с репетиции, которая повторяется уже на протяжении нескольких недель. И тем более я не просто так ушёл, а на День Рождения лучшего друга.       Я демонстративно поднял указательный палец наверх. Толян только улыбнулся и несильно пихнул меня кулаком в плечо. — Ну, это ты вообще красава, братан.       Я лишь усмехнулся, да и к тому же в это время как раз подъезжал наш поезд. Толян взял пакет в руку и пошёл поближе к краю платформы. Я тоже нагнулся за своим пакетом, но почувствовал вибрацию в кармане. Напряжённо сглотнув, я достал телефон и увидел на экране только одно слово: «Милько». Думая буквально долю секунды, я отключил вибрацию и звук и убрал телефон обратно в карман. Взяв пакет, я зашёл в вагон за другом. Пусть названивает сколько влезет, пока чей-нибудь из телефонов не разрядится. Мне как-то посрать.       Честно говоря, я в какой-то момент действительно был готов остаться с парнями порепетировать. Не до десяти вечера, конечно, но хотя бы до восьми-девяти. И я почти сказал это вслух, но тут Женя опять начал о том, какое я дерьмо и какое дерьмо мой друг и вообще всё, что со мной связано. Меня это пиздец как выбесило, поэтому я сделал то, что сделал. И мне было абсолютно плевать на последствия.       Первым делом, что мы сделали, придя к Толяну, – немного прибрались. Выбросили пустые бутылки и всякие коробки, потому что за сегодняшнюю ночь этого дерьмишка и так наберётся дохрена, а если оно смешается ещё и с другим мусором, который был, то мы в прямом смысле утонем в этом дерьме. Потом мы убрали весь алкоголь в холодильник, он у Толяна всегда был пустым, поэтому засунуть такое огромное количество бутылок в холодильник было вполне реально. Потом мы установили колонки, чтобы была крутая и громкая музыка. Затем привели в порядок себя и пошли в клуб. Все Дни Рождения мы отмечаем сначала в клубе. Там мы разогреваемся, снимаем тёлочек и едем добухивать к Толяну домой. И настоящее веселье начинается уже там. Не знаю, как я собирался идти в субботу на концерт, но на тот момент мне было как-то не до него. Всё-таки было День Рождения у моего лучшего друга, и я не хотел ни о чём думать в тот день, вечер и ночь, кроме как о нём, о веселье и алкоголе. Ну и о блондинке, естественно.       У клуба нас встретили наши друзья, вместе с которыми мы пошли навстречу алкоголю, похоти и разврату. В самом начале меня слегка гложило неприятное чувство где-то глубоко в душе, что я реально кинул парней, боялся даже, как на это отреагирует Мильковский, и чтобы заглушить это состояние, которое меня категорически напрягало, я пил. Много и беспросветно пил. Я начал с обычных слабеньких коктейлей, но после третьего мы с Толяном перешли на абсент. Чудесный напиток, после которого все твои проблемы снимает как рукой. Мозг постепенно отключается, и ты творишь всякую херню, которую ни за что в жизни не сделал бы в трезвом состоянии. Ещё один плюс абсента – на следующий день ты мало что помнишь. Поэтому тебе даже не стыдно. Люблю абсент.       Изрядно напившись, мы пошли с парнями на танцпол. Шли мы туда не танцевать, а подкатывать к каким-нибудь красоткам. Полвечера я выискивал глазами свою блондинку, кстати, я до сих пор не знаю её имени, но никак не мог её найти. Музыка била по ушам, алкоголь бил в мозг, чьи-то руки били по твоим бокам, и всё это было настолько крутым, что хотелось навсегда остаться в этом моменте. Тебя ничто не беспокоит, ты ни о чём не думаешь. Тебе просто весело и охуенно.       Натанцевавшись и весьма устав, я, шатаясь, подошёл к барной стойке, упал на стульчик, чуть ли не сев мимо, и заплетающимся языком попросил абсент. Не знаю, какой чёрт дёрнул меня достать телефон, но всё-таки я это сделал. Посмотрев на экран, я увидел двадцать пять пропущенных и восемнадцать смс. Мне даже не хотелось смотреть их и читать. Поэтому я уже собирался было убрать телефон обратно в карман куда подальше, но на экране снова высветилось «Милько». И я ответил. Ничего не соображая и не понимая, я ответил на двадцать шестой звонок разъярённого Мильковского. — Алло?! – заплетающимся языком очень громко крикнул я. — Ниженко! – Женя кричал. Он кричал так громко и удивлённо, ведь я наконец-то ему ответил. – Блять, Ниженко, ты где?! — В клубе! – у меня не было абсолютно никакой возможности думать и придумывать ответы, поэтому я говорил первое, что приходило на ум. А это, как правило, не всегда самые лучшие варианты ответа. – А что? — Какого хрена ты там делаешь?! — Отдыхаю! От вас! — Ниженко, ты вообще хотя бы иногда отдаёшь отчёт своим действиям?! – Мильковский орал, кажется, громче меня. Он был невероятно злым, и мне просто нереально повезло, что мы находимся с ним на расстоянии в несколько километров. У меня не было никакого желания выслушивать его нудные нравоучения, поэтому я положил телефон на барную стойку и выпил абсент, который мне только что сделал бармен. Попросив его повторить, я поднёс телефон к уху: – ... ты отыгрываешь завтра концерт, и можешь валить из группы куда хочешь. — Да пошёл ты! – заплетающимся языком крикнул я в трубку. Это было на эмоциях. За меня говорил алкоголь. Всё, что было сказано в тот вечер, было сказано под влиянием алкоголя. – Лучше бы я вообще не соглашался тогда играть в вашей сраной группе!       Я посмотрел на экран, чтобы отключить звонок, но Женя сделал это раньше. Продолжая держать в руке телефон, я залпом выпил коктейль, который мне сделал бармен, зажмурился, на секунду, кажется ослепнув, а когда снова открыл глаза, увидел очередной поступающий звонок. — Да что?! – раздраженно ответил я, думая, что это снова Мильковский. — Тош?       Настин растерянный голос в трубке, и я понимаю, что разговариваю не с Милько. — А, Насть, это ты, прости, я думал это опять Милько, – ответил я спокойным голосом, но не менее пьяным и с заплетающимся языком. — А вы что, опять поругались? — Да задолбал меня, бесит уже со своими репетициями, – я уже говорил, что в тот момент я отвечал быстрее, чем успевал подумать. — Тош, ну он ведь прав, ты всё-таки их барабанщик, а так подс... — Слушай, Насть, ты тоже звонишь мне на мозги капать, да? – мой голос опять начал раздражённым и слишком громким. – Сколько можно? Это моя жизнь, сам разберусь, что мне делать, а что нет. — Просто иногда ты ведёшь себя, как чёртов эгоист, – хоть я и был пьяный, но нотки обиды в её голосе всё равно услышал. И это взбесило меня ещё сильнее. — Ох, ну простите меня, священные люди, что так ужасно себя веду, – начал ёрничать я. — Да делай, что хочешь, к тебе с заботой, а ты ноги вытираешь об неё. — Да пошли вы все со своей заботой, заебали уже, я не маленький! – раздраженно и ненавистно прокричал я и не услышал никакого ответа. – Алло?! – я посмотрел на экран и увидел только свою заставку. – Чёрт! Да лучше бы я не знал вас, лучше бы вас вообще не было в моей жизни!       Я со злостью выкинул телефон в карман, не с первого раза туда попав. Кровь бурлила в венах, а в голове были сплошные ненависть и раздражение. Хотелось кого-нибудь ударить или же трахнуть, чтобы вымесить свою злость. И тут ко мне подошла девушка. Она аккуратно обняла меня сзади. Я прокрутился на стульчике и увидел её лицо. Это была моя блондинка. Она пошло улыбалась и вообще всем своим видом показывала, что на всё согласна. Уже забыв о разговоре с Мильковским и Настей, я страстно впился в губы блондинки и, расталкивая всех на пути, повёл её в сторону туалета.