А что, если всё исчезнет?

      Не помню уже, как я оказался тогда на улице. Помню только, когда начал постепенно приходить в себя, перед глазами было слишком светло. И шумно. Первое, что я увидел, была проезжающая мимо машина. И первая моя мысль была броситься под неё. Я не понимал, что происходит. Подобное я видел только в фильмах, но, сука, чтобы такое было ещё и в жизни… Мой мозг просто наотрез отказывался в это верить. Я не мог поверить, понимаешь, что мой лучший друг, с которым я ещё вчера разговаривал, понятия не имеет, кто я вообще такой. А ещё эта херня с группой. Какого чёрта нет никакой информации о нас в интернете? Ещё вчера при запросе «Нервы» поисковик выдавал миллионы ссылок на наши страницы, интервью, статьи, фотографии. А сейчас он предлагает только непонятные статьи про человеческие нервы, выдаёт ссылки на ванильные паблики и показывает картинки кричащих людей и анатомические плакаты. Блять, я был просто в такой прострации, что мне хотелось упасть прямо на месте, уснуть и проснуться снова тем Тошиком, который является участником группы «Нервы». Моё сердце колотилось просто с бешеной скоростью, временами мне казалось, что я просто слягу где-нибудь с инфарктом, и тут же думал о том, что это будет, пожалуй, самый лучший выход из всего этого дерьма.       Упав на первую попавшуюся скамеечку в каком-то дворе, я достал из кармана телефон и снова ввёл в поисковую строку: «группа Нервы». И снова. Никакой. Информации. О нас. Мой мозг взрывался. Я тупо не верил своим глазам. Такого не может быть. Как так? Ещё вчера группа «Нервы» существовала, а сегодня её нет? Но куда она делась? Нас что, занесли в какой-то чёрный список и вся информация о нас теперь никому недоступна? Или парни взломали всемирную паутину и подчистили всё, что было связано с нами? Чтобы потом разыграть этот спектакль, типа, парень ты кто, я тебя не знаю, дабы проучить меня и преподнести урок? Сука, урок. Мильковский вчера говорил что-то там про то, что я ничего не ценю, но жизнь расставит всё по своим местам и преподнесёт мне урок. Ну точно. Сука, это они. Не понимаю только, как, но, блять, это точно тупой, дебильный и не смешной розыгрыш, который они, похоже, готовили не один месяц.       Я понимал, что все мои мысли – это какой-то бред сумасшедшего, но мне легче было думать, что вся эта херня с исчезновением «Нервов» – это всё глупый розыгрыш, нежели поверить в то, что «Нервов» действительно больше не существует.       Моя голова, кажется, слегка пришла в норму, мысли чуть освежились, и, полный уверенности, что сейчас я их всех разоблачу, пошёл на фестиваль. На тот самый, где через пять часов мы должны были выступать. «Уж там-то они явно должны появиться», – наивно полагал я, с трудом веря в то, что сам же и говорю.       Я пришёл туда в 14:18. Сцена уже была готова к открытию, администраторы и организаторы фестиваля суетились и бегали туда-сюда, неподалёку от ограждений уже скапливался народ. Где-то вдалеке я нашёл огромную афишу, на которой были написаны группы, выступающие сегодня и завтра. Огибая всех на пути, я с трудом до него добрался. Это был огромный плакат, висящий неподалёку от сцену. Саму афишу мне рассмотреть не удалось, поскольку это меня мало волновало, но вот заметить отсутствие нашей группы во всех списках я сумел. Нас не было в числе выступающих ни в субботу, ни в воскресенье. В голову снова полезли мысли, что за ночь произошла какая-то хуйня, но я категорически их от себя отгонял. Такого не могло произойти. Просто не могло и всё.       Где-то сбоку всего этого сооружения, на котором была сцена, я заметил слишком активное шевеление людей, на шеях которых висели специальные пропуска. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я уверенно направился в их сторону. Мне оставалось пройти всего пару метров, но весь мой самоуверенный настрой сбил огромных размеров охранник. — Молодой человек, вам что-нибудь подсказать?       Всё это время смотря на суетившихся людей, которые с папками, камерами, микрофонами, да чем угодно, бегали от одного к другому, я, только врезавшись в чью-то огромную руку, заметил охранника и перевёл на него растерянный и беглый взгляд. — Эм… Да, мне бы поговорить с кем-нибудь из организаторов.       Я снова уставился на людей с пропусками, чуть прищурив глаза, и пытался найти там самого главного. — Я не могу вас пропустить к организаторам, это можно только участникам фестиваля. — Так я участник, – резко и немного наивно уставившись на охранника, ответил я. – Я в группе играю. — А где ваш пропуск? – спросил он, посмотрев на мою грудь, где должен был быть какой-то пропуск, который, похоже, выдавали, когда я пытался вдолбить Жене, кто я такой. — Э-э… – я отвёл взгляд в сторону, начав лихорадочно придумывать причину отсутствия этой бумажки. – Я… Понимаете, я просто опоздал, – с максимально наивным выражением лица я смотрел на охранника, пытаясь вложить в свои слова всю правду, которой у меня не было и грамма. – Мои ребята уже где-то здесь, но я не могу их найти. Мой телефон разрядился, поэтому я не в силах с ними связаться, и я хотел бы поговорить с кем-нибудь из руководства, чтобы узнать, куда мне идти и где искать свою группу.       Я напряжённо сглотнул и, как наивная глупая девочка, уставился на этого огромного мужика, бицепс которого был, кажется, больше моей головы. Я готов был смотреть на него как угодно, лишь бы он поверил мне и дал поговорить с кем-нибудь из вышестоящих персон сия мероприятия. — В какой группе вы играете? – не поменяв выражения лица, спросил он, всё так же безучастно и равнодушно смотря мне в глаза. — «Нервы». — Кем? — Барабанщиком. — Хорошо, ждите здесь, я сейчас позову директора.       И развернувшись, он убрал железную цепь, преграждающую путь, зашёл в этот загороженный периметр и снова закрыл проход, чтобы я, не дай Бог, не пошёл за ним. Барабаня пальцами себя по ноге, я нервно наблюдал за этим мужиком, параллельно пытаясь найти глазами хотя бы кого-нибудь из парней. Розыгрыш розыгрышем, но не прийти на фестиваль, к которому мы готовились практически три месяца, – Женя явно не мог. Поэтому он должен быть где-то здесь. Я в этом уверен.       Охранник подошёл к какой-то женщине с папкой в руках, показал на меня, что-то ей сказал, и вместе с ней они пошли в мою сторону. Я снова нервно сглотнул. — Добрый день, молодой человек, – поздоровалась она, подойдя ко мне, не выходя за пределы невысокого ограждения. – Извините, но никакой группы «Нервы» в наших списках нет.       Охранник встал на своё место и снова безразлично уставился куда-то вперёд. — Именно это я и хотел выяснить, – почесав затылок, ответил я. – Мы должны выступать сегодня, но почему-то нас нет ни в каком списке.       Женщина вопросительно посмотрела на меня. — А вы?.. — Тоша, – тут же представился я, но через секунду поправился. – Антон…       Крюкова Дарья, как было написано на её пропуске, глубоко вздохнула. — Антон, понимаете, я очень давно работаю в этой сфере, но о группе «Нервы» я ничего не слышала. И её точно не было в наших списках. Тем более в тех, что будут сегодня выступать. — Ну как же не слышали? – я напряжённо нахмурился. Блять, ну это уже точно не смешно. – А как же «Кофе мой друг», «Батареи», «Глупая», «Вороны»?.. Их вы тоже ни разу не слышали? Вы что вообще не следите за… – я махал рукой, пытаясь подобрать подходящее слово, но в голову так ничего и не лезло. – За всем этим…       Дарья снова вздохнула и начала говорить так, словно она воспитательница, а я маленький мальчик, который просит привезти сюда маму. — Антон, я повторяю вам ещё раз: я работаю в музыкальной сфере уже очень много лет, я знаю тысячи музыкальных групп, среди которых есть и никому неизвестные. Но о группе «Нервы» я слышу впервые.       Я сдержанно вздохнул через нос, что мои ноздри вздулись, как парашюты. — Хорошо, я могу поговорить с кем-нибудь другим? – я посмотрел на женщину наигранно-спокойным взглядом. В душе, однако, мне хотелось рвать и метать, ибо я нихера не понимал, что за хуйня вообще творится. — Вы можете говорить с кем угодно, но за пределами этого ограждения.       Теперь она смотрела на меня, как на сумасшедшего, решившего вдруг, что он обязательно должен здесь выступать, и плевать, что его нет ни в каких списках. На сумасшедшего, который с пеной у рта доказывал о существовании несуществующей группы. Хотя по факту так оно и было. — Я хочу поговорить с кем-нибудь из организаторов, – я сглотнул и уверенным взглядом посмотрел на женщину. Я не собирался отсюда уходить, пока не буду убеждён в том, что всё это лишь бурная фантазия Мильковского и его дурацкий розыгрыш. — Боюсь, что это невозможно, – директорша пожала плечами и так ещё противно улыбнулась, что меня это сильно выбесило, но я всё же сдержался. — Почему? — Потому что мы с вами уже всё решили, и я не вижу смысла отвлекать от работы других. — Хорошо…       Я, кивнув, поджал губы, опустив взгляд, развернулся на сто восемьдесят градусов, сделал пару шагов и, резко развернувшись обратно, разогнался и перепрыгнул через ограждения, побежав мимо директора к другим руководителям и организаторам. Женщина не успела даже крикнуть: «Охрана», как меня уже схватили за руки и, подняв над землёй, вынесли далеко за пределы этого периметра с ограждением. Мои попытки вырваться и кого-то позвать были бесполезны. Все до единого, я думаю, посчитали меня сумасшедшим, потому что именно как на сумасшедшего, на меня все и смотрели. Да я и сам чувствовал себя больным, который живёт в вымышленном мире, в котором он является барабанщиком группы «Нервы», которой на самом деле не существует. И об этом знают все, кроме него. И это, сука, меня пугало больше всего. То, что кроме меня о группе «Нервы» никто не знает… Ни сами парни, ни организаторы фестиваля, ни люди, которые в музыкальной индустрии уже ни один десяток, ни даже долбанный интернет, ни…       Толян!       Сука, точно! Мильковский мог подговорить кого угодно, но только не Толяна. Уж он-то точно выдал бы мне всю правду.       Словно белый лучик света в конце всего этого дерьмового туннеля, Толян был единственным моим спасением. Правда, он не обрадуется, что я называю его белым лучиком света, но мне было посрать. За последние пару часов всего этого непонятного дерьма, я впервые улыбнулся именно при мысли о Толяне.       Отойдя от всего этого сборища ценителей музыки, я достал телефон и зашёл в контакты. Номер Толяна я нашёл сразу же. Хотя бы он был на месте и никуда не удалялся.       Долгие гудки разрывали мои барабанные перепонки своей нудной и длительной продолжительностью. Я держал телефон у уха до последнего, пока мне не сказал женский голос, что абонент не отвечает. Тогда я набрал номер ещё раз. А потом и ещё несколько раз. На шестой звонок мне наконец-то ответили. — Блять, Ниженко, ты заебал уже названивать, че те надо? – на том конце провода пьяный и измученный Толян.       Я невероятно обрадовался его ответу, ведь он вполне мог этого и не сделать, ибо тогда Толян был не в том состоянии, чтобы разговаривать с кем-то по телефону. И именно поэтому я с жаром начал ему говорить: — Слушай, Толян, ты знаешь группу «Нервы»? – я напряжённо сглотнул. — Че? И ради этого ты позвонил мне в такую рань? – его и без того возмущенный голос стал ещё более недовольным и возмущенным.       Я посмотрел на часы. — Уже почти три. — Чувак, я бухал до пяти утра, для меня три часа дня – это рань. — Ладно, – я в тысячный за сегодня раз нервно сглотнул. – Так ты знаешь их или нет?       Сердце невольно заколотилось сильнее. — Первый раз слышу, а че?       Внутри что-то сильно и очень больно защемило. Это было похоже на резкую и острую боль внизу живота, когда такое ощущение, что в тебя вонзают кинжалы. Тут было так же. Только не внизу живота, а где-то выше. Словно что-то оборвалось. Надежда оборвалась. Последняя, сука, надежда. — Тох? – в трубке послышался растерянный голос Толяна. Кажется, я слишком долго молчал. — Да просто тут услышал пару песен их, крутые такие, – я вытер пот со лба, растерянно посмотрев себе под ноги, – думал, вдруг ты знаешь, послушали бы…       Я опять сглотнул, хотя, на самом деле, сглатывать было уже нечего. — А, ну, найдем в инете, проблема что ли, да послушаем. — Ладно, братан, давай, тогда отсыпайся.       Я положил левую руку на сердце, болезненно наморщившись. Даже через футболку и ветровку я чувствовал, словно оно колотится прямо в моей руке. — Ты только для этого звонил? – удивленно спросил Толян. — Да нет, – соврал я. – Но разговаривать ты сейчас явно не настроен.       Да и я, честно говоря, не был настроен на какой-либо разговор. — Ну да ты прав, – усмехнулся он. – Позвони лучше завтра. — Окей, давай, – совершенно безучастно ответил я и, даже не взглянув на телефон, отключил звонок.       Продолжая держаться за сердце и сжимать под пальцами тонкую ткань, я схватился другой рукой за голову и просто, сука, не понимал, что вообще произошло. Я сделал пару шагов к краю тротуарной дорожки и уселся прямо на бордюр, боясь где-нибудь прямо посреди дороги грохнуться в обморок. — Сука, че ж так больно-то?.. – я болезненно наморщился, сдавливая себе рёбра. Сердце колотилось и, казалось даже, ныло с такой силой и мощью, что мне хотелось выть от боли. – Чё за хрень-то происходит, а?       Я не знал, что мне делать, куда идти, как реагировать. Я словно упал в какой-то временной портал сегодня ночью и попал в мир, где мой жизненный путь пошёл другим чередом. Словно несколько лет назад я выбрал другую тропинку. Без Жени, Влада, Ромы, без группы «Нервы», мир, где я не являюсь барабанщиком, а являюсь… Сука. А кто я тогда? Кто я, если не барабанщик?! Почему никто не знает о нас?! ПОЧЕМУ?! Мне хотелось кричать. Выть, орать, рвать на себе волосы. Внутри у меня скопился такой сгусток боли и отчаяния, что я боялся наступления того момента, когда он просто меня разорвёт. Я не мог в это поверить. Сука, а как вообще можно поверить в то, что группа, в которой ты ещё буквально вчера состоял, группа, песни которой ты вчера репетировал, что эта группа сегодня не существует и о ней никто, АБСОЛЮТНО НИКТО о ней ничего не знает. Даже интернет. Я перерыл, наверное, пятьдесят страниц с ссылками, которые выдал интернет по запросу «нервы», и не нашёл НИ ЕДИНОЙ СТАТЬИ или хотя бы упоминания о группе «Нервы». Её просто не стало. Понимаешь? В один прекрасный день я проснулся, а группа, в которой я играл на протяжении пяти лет, исчезла. Моя голова просто разрывалась от противоречий. Не может быть в реальной жизни такого, что за одну ночь всё, что было связано с группой, исчезло. Нет ничего. Ни песен, ни клипов, ни фотографий, ни какой-либо информации. Ни-че-го. Нет ни воспоминаний, ни моментов, ни дружбы. Нет ничего, что было создано благодаря группе «Нервы». А знаешь почему? А потому что нет больше группы «Нервы». И не потому, что она распалась или что-то с ней случилось. Её просто никогда и не было. И я не мог в это поверить, потому что здравый смысл сопротивлялся верить в то, чего не может быть в реальной жизни, но все те люди: Женя, Толян, Рома, эта женщина-организатор, да даже, сука, интернет, НИКТО из них не знает группу «Нервы». О ней знаю только я. И я не могу понять, почему все остальные, словно по волшебству, о ней забыли.       Это уже совсем не было похоже на розыгрыш. Если только розыгрыш самого Господа Бога. Тот самый урок, о котором говорил Мильковский. И преподнёс мне его не сам Женя, а всё-таки жизнь, о которой он и говорил. Но, сука, что это за бред. Не может же быть всё настолько буквально. И если ты, Господь Бог, решил так меня проучить, то я всё понял. Слышишь? Всё. Хватит. Верни мне парней, и я обещаю, что с этого момента буду их ценить. Клянусь.       Но ничего не происходило.       И только в тот момент, сидя на холодном бетонном бордюре, держась одновременно за сердце и за голову, сминая тонкую ткань и впиваясь ногтями в кожу, я вспомнил, что остался ещё один человек, который резко стал мне так же дорог, как и парни. Неожиданно мне стало ещё страшнее, и, сорвавшись с места и чуть ли не упав на асфальт, я побежал к Настиному дому, чтобы убедиться в том, что хотя бы она осталась в моей жизни.