А что, если всё исчезнет?

      Когда меня выписывали из больницы, врач поздравил с прошедшим Днём Рождения и сказал, чтобы я отметил его соком и газировкой, потому что ближайшие пару недель алкоголь мне противопоказан, ибо я должен просидеть на антибиотиках. И, знаешь, я был этому даже рад. За пять дней я столько выпил этого дерьма, что от одной только мысли о нём у меня появлялись рвотные позывы.       Выйдя наконец-то на волю, я первым делом позвонил Толяну. Со вчерашнего разговора у меня в душе до сих пор оставался неприятный осадок, но в конце концов, это был единственный человек, кто до сих пор меня помнит. — О, Тох, здорова! — весело ответил друг после третьего гудка. — Тебя чё, выписали? — Да, здорова, вот только из больницы выхожу.       Я вышел за пределы больничного городка и втянул полной грудью свежий воздух, в котором не чувствовались лёгкие нотки лекарств. — Супер! Когда идём отмечать? — в его голосе слышалось такое родное и знакомое предбуховское счастье. — Да хоть сегодня, — усмехнулся я. — Только тут такое дело, я пить не буду, мне антибиотики на две недели прописали. — Бля, братан, это вообще обидно, — заметно погрустнев, прокомментировал Толян.       Я хотел было сказать, что ничего страшного, я могу и соком обойтись, но Толян меня перебил глубоким многообещающим вздохом: — Ну, ладно, тогда, звони, когда там твоё лечение закончится, да забухнём.       Он громко усмехнулся, а я растерянно нахмурился. — Хорошо, — сухо ответил я, сглотнув. — Ну всё, на созвоне, покеда.       Я попрощался и через секунду перестал слышать шорохи и его смешки, а моя рука продолжала держать телефон у уха ещё, наверное, секунд тридцать. Мне не хотелось заканчивать разговор. Я не хотел признавать, что Мильковский всё-таки оказался прав.       «Толяну ты нужен лишь в качестве собутыльника и человека, с которым можно ходить по клубам и снимать не менее пьяных баб. Случись какая-нибудь серьёзная ситуация, он тут же сольётся».       Я несколько раз дёрнул головой, пытаясь отогнать от себя эти мысли.       Ведь их больше нет…       Женя, тот Женя, который есть сейчас, он не говорил этого. Он никогда не говорил со мной, кроме того случая неделю назад. По сути, в моей голове вечно крутились слова и высказывания несуществующих людей.       И от этого я потихоньку сходил с ума…       Я плохо помню дорогу до дома. Вообще я плохо помню, что было в тот период, когда я пытался осознать, что мне делать дальше. Ведь большую часть времени я находился в какой-то прострации.       Зайдя в квартиру, я дошёл до спальни и просто рухнул на кровать, раскинув руки и ноги в стороны. Я смотрел, практически не моргая, в потолок, но видел я не белую плитку, я видел жизнь, которой у меня больше нет. Перед глазами начали появляться картинки несуществующего прошлого. Знакомство с Женей на платформе метро. Увидев его первый раз и ещё не узнав, что это именно тот Женя Мильковский, который нас ждёт, я думал это какой-то школьник, у которого за спиной был чехол с гитарой чуть ли не перевешивающий его назад. Женя старше меня на четыре года, но тогда мне показалось, что он практически мой ровесник. Он выглядел так смешно, хотя, на самом деле, мы с Владом были не лучше. Потом мы пришли в какой-то подвал, который после стал нашим вторым домом, где мы проводили практически всё своё свободное время. Мы сразу нашли общий язык. Как-то вот так раз и стали общаться, будто знаем друг друга уже лет десять. Каким-то образом мы проскочили тот этап общения, когда стесняешься и не знаешь, что сказать. И сыгрались мы так же быстро. Будто встретились не первый раз, а сто первый. И если, идя куда-то на базу за странным и смешным пареньком, я думал: «А может да ну его, ничего хорошего из этого не выйдет», то сыграв с ним пару импровизационных мелодий и послушав его песни, я понял одно: уходить оттуда я не намеревался уже никогда. Через несколько дней к нам присоединился Маус. Наш первый бас-гитарист. Интересно, он тоже меня не знает?..       Я лежал и вспоминал, как мы целый год сидели в подвале и круглыми сутками репетировали песни, веря, что рано или поздно обязательно добьемся успеха. Мы не были в этом уверены. Все, кроме Жени. Он никогда не сомневался в том, что нас ждёт лучшее будущее. Он единственный ни секунды не сомневался в наших силах и возможностях. По крайней мере, я ни разу не замечал, чтобы хоть на мгновение он поколебался или засомневался. Но в душе, я уверен, он боялся не меньше других. И это мне всегда нравилось в Жеке. Он мог вселить веру и надежду в любого, даже если сам в них нуждался. Он был мне всегда как старшим братом. Поддерживал, подбадривал, помогал, оберегал, переживал, волновался. И я вёл себя подобающе неблагодарному младшему брату. Не ценил, раздражался, бесился, вытирал ноги о заботу и вечно кричал: «Я уже не маленький, я сам!!!» А он всё равно продолжал любить меня и относиться как к брату. Вообще, если бы не он, неизвестно стала бы группа «Нервы» такой… Сука. Никакой она не стала. Потому что. Её. Нет.       Вот у тебя когда-нибудь было такое состояние, что внутри тебя всего наизнанку выворачивает от боли и непонимания, а тебе даже не с кем этим поделиться? Ведь кому расскажи — не поверят. Да и я сам-то, чего уж скрывать, долго не мог поверить в то, что эта хуйня произошла со мной. Я лежал на кровати, вспоминал всё то, что было в моей прошлой жизни, и чувствовал, как меня внутри всего просто разрывает. Но одновременно с этим я понимал, что не хочу сдвигаться с этого места даже на миллиметр. Я хотел пролежать вот так вот всё в той же позе на мягком матрасе и ничего не делать. А всё лишь потому, что… Я ничего не знаю. Я ничего абсолютно не знаю о том, что произошло в моей жизни за последние шесть лет. Судя по зачётке, я учусь. Но я не собираюсь туда идти. Какой в этом смысл? Меня не было там четыре года. МЕНЯ! Тошика Ниженко. Барабанщика группы «Нервы». И плевать, что я им уже не являюсь, но и становиться Антоном Ниженко — студентом института я тоже не собирался.       Поэтому я решил: лучшее, что я могу сделать на данный момент, — просто лежать и всё. И ничего больше. Лежать и ждать, когда всё каким-то чудесным способом само всё рассосётся.       Пока я лежал и предавался воспоминаниям, как брошенная пятнадцатилетняя школьница, мои веки тяжелели с каждой секундой, и в очередной раз, когда они легли на мои глаза, я не смог их больше поднять. И я уснул.       Женя. Он стал режиссером. Он даже снял свой фильм. Свой первый фильм, доход с которого не покрыл даже половину затраченных средств. А критики и вовсе присвоили ему звание «Самого неудачного фильма года».       Влад закончил институт и теперь работает на заводе за низкую зарплату, которой едва хватает на погашение кредитов и прокормление троих детей и жены, которая, к слову, стерва. Каждыми вечерами Влад сидит, смотрит, как его старший сын учится играть на гитаре, и думает, что всё могло бы сложиться иначе, играй он сейчас в группе.       Рома. У него своя группа. Но их не хотят приглашать на выступление местные клубы, их туда даже не пускают, ведь у них нет никакого репертуара. И парням приходится играть в переходах, чтобы заработать хоть какие-то деньги для достижения своих целей. Ведь они верят в светлое будущее. Как когда-то в него верили мы.       Настя. Они с парнем ругаются. Очень сильно и громко. Оба размахивают руками, и в один момент он ударяет Настю по лицу.       Резко вдохнув, я подорвался с подушки, облокотившись руками на матрас. Сердце заколотилось. И за какие-то считанные доли секунды в моем мозгу что-то щёлкнуло. Я понял, что, чёрт возьми, нет. Я не могу позволить им уничтожить свои жизни. Я должен их вернуть. Я обязан вернуть им их прежнюю жизнь.       Я тут же соскочил с кровати, и не поверишь, что я сделал. Я вылил весь алкоголь, какой был у меня в квартире, в раковину. Я хотел сделать это именно в тот момент, пока находился в состоянии какого-то аффекта. Вдруг через пару часов я бы остыл, и во мне пропало бы дикое желание что-то изменить. А мне этого не хотелось, потому что я уже целую неделю не чувствовал такой силы и бодрости во всём теле, как в те минуты. Да и тем более пить мне всё равно пока нельзя. А чем меньше соблазнов в доме, тем меньше желания их выпить.       Но на этом я не остановился. Где-то в столе я откопал четыре листа и ручку и на каждом вверху по центру я написал большими буквами: «ЖЕНЯ», «ВЛАД», «РОМА», «НАСТЯ». А под ними уже обычным почерком: «1. Познакомиться». Это было неким планом. Руководство к действию. Чтобы было легче и не хотелось соскочить с намеченного пути и плана.       А ещё я начал вести дневник. Видео-дневник. Я совершенно случайно наткнулся в ящике стола, пока искал бумагу и ручку, на небольшую камеру. И в ту же секунду я понял, что буду с ней делать. — Привет…       Я неловко усмехнулся и отвёл взгляд в сторону. Никогда не снимал сам себя на камеру. — Первый день, двадцатое мая, — я посмотрел на экран телефона. — Восемь двадцать две. Почти шесть часов назад я вернулся из больницы. Ничего страшного, вывих лодыжки и лёгкое сотрясение.       Я хмыкнул. — В моей башке и без того всё стряслось, а теперь вообще пиздец какой-то. Причём в моральном и физическом плане, — я ухмыльнулся, качнув головой. — Снимаю я всё это сейчас лишь для того, чтобы не свихнуться окончательно. Рассказывать мне об этом дерьмишке некому, а излить душу очень хочется. Поэтому, камера и, наверное, какой-то неведомый зритель, я рассказываю это всё тебе.       Откинувшись на спинку стула, я глубоко вздохнул. — В общем, я лежал тут на кровати, думал, разлагался. В итоге уснул. И увидел такой дурацкий сон, как Женя спивается из-за того, что его фильмы не признают, Влад тоже сбухивается из-за ужасной работы и суки жены, Рома вообще по подземкам играет, а Настю бьёт этот белобрысый урод.       Я сжал челюсти, представив на секунду, что такое действительно может произойти. — И, короче, я понял, что не-а, — я качнул головой, поджав губы. — У тебя, вселенная, не получится отобрать у меня парней и Настю. Я верну себе свою жизнь, потому что то, что ты мне предложила взамен, мне нахрен не нужно. И им это тоже не нужно. Я верну себе свою жизнь и их вместе с ней, потому что они являются её неотъемлемой частью. Я верну себе свою жизнь, чего бы мне это не стоило. Точка.       И сглотнув, я уверенно выключил камеру.