А что, если всё исчезнет?

— А ты пьешь, куришь? – спросила меня Настя.       Мы сидим сортируем эти орехи уже, наверное, полчаса, не меньше. Спина затекла. И жопа. Квадратная, кажется, уже стала. — Эм... – протянул я и усмехнулся. – Уже нет. — Завязал?       Я ухмыльнулся, бросив горстку фундука в нужный ящик. — Ага, можно и так сказать. — А почему? – поинтересовалась она. – Если не секрет.       Потому что этот ебучий алкоголь привёл к тому, что я тут сижу сейчас с тобой, сортирую эти сраные орехи и пытаюсь тебя в себя влюбить. Почему я завязал? Да потому что, блять, если бы я не пил, вернее, не бухал, сука, как в последний раз, то не случилась бы вся эта хуйня и я бы не проебал свою счастливую, как я сейчас понимаю, жизнь. Всё это крутилось у меня в голове, но вслух я лишь сказал: — Да решил начать вести здоровый образ жизни, после некоторого ряда причин... — Понятно, – вздохнула Настя. – Что-то серьезное?       Я поглубже втянул в себя воздух и, чуть ухмыльнувшись, шумно выдохнул. — Можешь не рассказывать, если не хочешь, – спешно проговорила Настя, посмотрев на меня.       Вот чем мне она всегда нравилась, так это способностью понимать. Мало кто действительно может тебя понять и не доебывать своим вниманием, вопросами или присутствием. Настя славливала с полуслова и полувзгляда моё настроение. И если оно было не очень, она старалась вести себя так, чтобы не бесить меня ещё сильнее. И часто ей это удавалось. Но естественно, всё это я начал понимать и ценить только сейчас. Как всегда. — Да там, на самом деле, ничего такого, – я слегка передернул плечами, мол, ерунда какая, подумаешь, жизнь свою прежнюю потерял, с кем не бывает. – Просто вышло так, что... – что я проебал свою жизнь, – что из-за чрезмерного употребления алкоголя, я потерял очень близких мне людей, – я успел заметить легкую жалость в Настином взгляде. – Нет, они живы, всё хорошо, – посмотрев на нее, я улыбнулся. – Просто... – просто они понятия не имеют, кто я и никогда не имели со мной ничего общего. А я вот, почему-то, всё помню. – Сейчас мы... Не общаемся, – боже, я даже не думал, что это так сложно объяснять. Даже Жене было проще всё рассказывать. – И там из-за этого я ушёл в недельный запой и... И на пятый день проснулся в больнице.       Блять. Вспомнил, как всё это было, и как будто заново пережил. Как-то хреново на секунду на душе стало. — Что-то серьезное? – обеспокоенно поинтересовалась Настя. — Да нет, – отмахнулся я. – Меня машина сбила, – у Насти тут же глаза по пять рублей, ошарашенно на меня смотрит. – Да всё хорошо, я же живой, – чуть рассмеявшись, сказал я. – Сижу вот перед тобой, – я усмехнулся, Настя тоже улыбнулась, но слегка сдержанно и натянуто. – Вообще сказали, мне повезло, что я был пьяный, а то так, возможно, и что посерьёзнее было бы, а так я отделался лишь легким сотрясением и вывихом лодыжки. — Ничего себе, – негромко произнесла она. Настя давно уже забыла об орехах, их сортировал только я, чтобы хоть на что-то отвлечься. Не могу я ей долго смотреть в глаза. И рассказывать всё это дерьмо спокойно тоже не могу. — А потом... – я снова вздохнул. – В общем, так получилось, что я попал в больницу прямо в свой день рождения, который провёл на больничной койке совершенно один.       Настя сожалеюще сдвинула брови. Да уж. Кроме жалости, я мало что вызывал. — На следующий день меня уже выписали и прописали антибиотики, из-за которых мне нельзя было пить две недели. И за это время я как-то привык к трезвой жизни и больше даже и не хочется.       Я поджал губы и пожал плечами. Вообще, на самом деле, не хотелось пить. Да и тупо было некогда. И не на что. — И давно уже не пьешь? — Ну... Месяц почти.       Сказал и сам удивился. Никогда так долго не пил. Единственное, когда я не пил дольше недели, это когда вообще ещё не пил. — А... – Настя растерянно усмехнулась. – Я думала где-нибудь полгода. — Не, – рассмеялся я. – Боюсь, настолько меня не хватит. — Если постараться и очень сильно захотеть, то всё получится.       Настя снова вернулась к орехам. Я чуть выдохнул. — Согласен. — Так у тебя получается, день Рождения недавно был? — Ну да, – хмыкнул я. Какое это день Рождения. Пролежал весь день в больнице, просрал лучших друзей, девушку и человек, которого я считал лучшим другом, оказался говном каким-то. — С прошедшим тогда, – Настя улыбнулась. И так грустно на душе стало. Так резко захотелось вернуться обратно в прежнюю жизнь и всё исправить. Чтобы Настя снова смотрела на меня влюбленными глазами, чтобы улыбалась своей милой улыбкой. Чтобы она была только моей. И ничьей больше. — Спасибо, – я усмехнулся, опустив взгляд. – Ты третья, кто поздравил меня с днём Рождения. — Да? – в её голосе нотки жалости и грусти. Знала бы ты, Настя, почему я оказался во всём этом дерьме. — Ага, – на выдохе произнес я. – Первая медсестра была. Потом мама позвонила. И всё. — Грустно это всё, – вздохнула Настя. — Да уж... – я тоже вздохнул, а потом улыбнулся. – Но давай не будем о грустном, скажи, например, когда у тебя день рождения? — А у меня скоро уже... – Настя чуть засмущалась, скромно улыбнувшись. – Девятнадцатого. — Июня?       Всегда забывал, в июне у неё или в июле. — Ага.       Я нажал на кнопку блокировки на телефоне, экран загорелся и на нём высветились время и дата. — Так это чуть больше чем через неделю, – удивленно произнёс я. И я действительно был удивлен. Было десятое июня. Ровно месяц, как случилась вся эта поебень. Стало на секунду даже грустно. — Ну да.       Настя улыбнулась. И я снова забыл, в каком дерьме утонула моя жизнь. — Придумала уже, как отмечать будешь? — Да не знаю даже, – она пожала плечами. – Я вроде бы работаю как раз, принесу тортик, посидим, отметим. На выходные родители приедут, наверное, с ними посидим. Да и всё. — А парень твой?.. – настороженно поинтересовался я, посмотрев на Настю исподлобья. Она снова безнадежно пыталась почистить арахис. — А у него выездные соревнования через неделю, он на месяц уезжает в Москву.       Я резко поднял голову и уставился на Настю. Слава Богу, она этого не заметила.       Новость о том, что целый месяц Настя будет одна и никто не будет мешать мне проводить с ней как можно больше времени, заставила моё сердце ускориться. Я еле как заставил себя выдавить хоть слово. — Он у тебя спортсмен? — Ага, боксер. — Ничего себе, – я сделал вид, что удивлён, вернувшись обратно к сортировке орехов.       Наш диалог прервали шаги, приближающиеся к нашей комнатке. Мы отвлеклись, переглянулись и, когда дверь открылась, посмотрели в ту сторону. Там стоял тот парень, который принял меня на работу. — Антон, зайди ко мне, – он махнул головой в сторону и, дождавшись моего растерянного кивка, вышел.       Мы с Настей переглянулись. — Может, мне с тобой сходить? – она была обеспокоена. Я, честно говоря, тоже немного был взволнован. — Я справлюсь, – подмигнув, я натянуто уверенно улыбнулся. Поднявшись на ноги, стряхнул с себя скорлупу орехов и, перекинув ногу через скамейки, пошёл к выходу.       Идти в кабинет руководства было как-то слишком волнительно. Я так даже не нервничал, когда меня ожидал серьезный разговор с директором или продюсером нашей группы. Просто я знал, что они на меня поорут, и я дальше пойду проебывать свою жизнь. А здесь хер его вообще знает, что меня ждёт. Я настолько перенервничал от этого неожиданного вызова, что совсем забыл об окончании моей стажировки и о непринятом ещё решении оставить меня или нет.       Подойдя к двери, я глубоко вдохнул, резко выдохнул и не успел постучаться, как услышал: — Заходи уже!       Сглотнув, я открыл дверь. — Чего там топчешься стоишь? – усмехнулся он. Я работаю здесь две недели и так до сих пор не в курсе, как его зовут. – Присаживайся.       Он указал мне рукой на стул, стоящий рядом с его столом. Я сел. — Ну что, как дела? – он улыбнулся. А я продолжал нервничать. — Хорошо, – я сглотнул и опустил взгляд на стол. Там лежал бейджик, на котором было написано "Управляющий Дмитрий". — А с девушкой как? – он улыбнулся ещё шире. – Вижу, познакомился?       Я смог лишь кивнуть в ответ. Нервничал, как перед экзаменом. Который я никогда не сдавал. Но уверен, что все нервничают так же, как я в тот вечер. — А работается как? Нравится? — Да, – сдержанно ответил я. Не знаю, почему я впал в такой ступор. Было как-то тревожно, если выражаться более культурным языком. Я не сразу понял, что решается моя дальнейшая судьба, от которой зависит, буду я видеться с Настей так часто ещё или нет. И когда до меня дошло, что я могу её больше не увидеть, мне стало, честно говоря, страшно. — Хочешь остаться?       Я кивнул, сглотнув. С каждой минутой сердце стучало всё быстрее и сильнее.       Как это всегда бывает во всяких фильмах, Дмитрий выдержал паузу. Он начал перебирать какие-то бумажки на столе с абсолютно серьёзным выражением лица. Прошло секунд тридцать и за это время я раз двести успел подумать, что он ищет бумагу с ручкой, чтобы я уволился по собственному желанию, мол, не понравилась работа, простите-извините.       И когда он действительно положил передо мной белый лист бумаги, мне кажется, я даже побледнел и не сразу додумался, что увольняться меня точно не заставят, ведь меня ещё как бы никто и не нанимал. — Пиши тогда.       Он протянул мне ручку.       Я сглотнул. — Что?       Господи, только сейчас понимаю, что был тогда чуть ли не на грани нервного срыва. Я настолько сильно боялся потерять это место, где у нас только начало налаживаться общение с Настей, что был просто в каком-то предобморочном состоянии и вообще ничего не соображал. — Заявление.       Дмитрий всё ещё протягивал мне ручку.       Я снова сглотнул. И видимо побледнел ещё сильнее, потому что мужик наконец-то рассмеялся и, положив ручку на листок, весело произнес: — Заявление о приёме на работу. Сегодня уволился один грузчик. Грузчиком работать пойдешь?       Мой мозг настолько загрузился этими страхами не увидеться больше с Настей, что я не сразу понял, что мне вообще сказали. Секунд десять я сидел без движений, и, когда наконец информация по нервным окончаниям дошла до моего мозга, улыбка начала появляться на моём лице сама собой. Дмитрий же рассмеялся ещё сильнее.       Написав заявление и выслушав, какие документы нужно принести, я с абсолютным чувством счастья вышел из кабинета и пошел обратно к Насте. И по дороге мне так захотелось её разыграть, поэтому, подойдя к двери, я с трудом, но всё же постарался скрыть свою довольную улыбку. — Ну что? – тут же спросила обеспокоенно Настя, когда я ещё даже не успел зайти в раздевалку.       Я изо всех сил старался сохранять расстроенный вид. И у меня это получалось, потому что Настя заволновалась ещё сильнее. — Что тебе сказали?       Я сел на скамейку и тяжело вздохнул, опустив плечи. — Тебя оштрафовали?       Я лишь мотнул головой. — Ты сказал, что я тоже виновата? Что тебе сказали?       Настя продолжала засыпать меня своими обеспокоенными вопросами, а я чувствовал, как мне становится смешно. Я начал опускать голову всё ниже и ниже, пытаясь скрыть улыбку, а Настя, видимо, подумала, что я начинаю рыдать, и встав со своего места, подбежала ко мне и села рядом, положив руку мне на спину.       На секунду мурашки пробежали. — Да что тебе сказали-то такое?       От её реакции мне стало еще смешнее, и, закрыв глаза, я начал бесшумно смеяться. — Ты что, плачешь???       И тут я уже не смог себя сдерживать и засмеялся просто в голос. — Боже, ты такая милая, – я протер тыльной стороной ладони глаза, которые от смеха начали немного потеть, и поднял голову, посмотрев на Настю. А они сидит такая растерянная, смотрит на меня непонимающе. Её брови были слегка нахмурены, а в глазах застыл немой вопрос. — Всё хорошо. Меня вызвали не из-за орехов. — А из-за чего?       Она нахмурилась сильнее. А я смотрел на неё и улыбался. Улыбался от счастья, что меня взяли на работу, что я буду продолжать видеть её два через два, что у меня теперь будут деньги и что я сейчас сижу перед ней, смотрю в её глаза и вижу, как она тоже начинает улыбаться. — Меня взяли на работу, – негромко произнёс я. — Да ладно? – Настя удивлённо улыбнулась. Я кивнул. – Офигеть. Я так за тебя рада!       В порыве радости она взяла меня за руки. Я замер. Настя тоже. Секунда глаза в глаза. Её маленькие руки в моих. Она опускает смущенно взгляд и быстро убирает руки.       Я сглотнул. — Сегодня уволился какой-то грузчик, буду теперь вместо него, – я постарался быстро сменить тему. — Круто, – Настя улыбнулась, но как-то напряженно и по-прежнему не смотрела мне в глаза. – А в какую смену? — В ту же. Так что, возможно, это не последний раз, когда мы сидим с тобой в девять вечера и сортируем орехи.       Я рассмеялся. Настя тоже улыбнулась. Уже более свободно, но как-то слегка смущённо. Это означает, что ей бы хотелось ещё со мной так посидеть, и она из-за этого смущается? Так ведь??? — Да уж, – она усмехнулась и встала со скамейки, вернувшись обратно на своё место. Теперь между нами снова были ящики. – Ещё бы платили за эту сортировку.       Я согласился, улыбнувшись, и мы молча продолжили разбирать орехи.       Я исподлобья посмотрел на Настю. И снова опустил взгляд. Она смотрит вниз.       Я снова посмотрел на неё. Она очень красивая. И родная. Мне очень хочется смотреть на неё. Просто смотреть. Снова взять её за руку. И не отпускать.       Я опять поднял на неё взгляд и встретился с её глазами. Почувствовав неловкость, я резко опустил взгляд.       Через две секунды снова поднял. Настя смотрит вниз. А сейчас на меня. Мы неловко улыбнулись.       И в этом было что-то непередаваемое.