Дни тянулись невообразимо медленно и тускло. Бесполезно. Бесконечные поиски злосчастной бумажки с заклинанием никак не могли наконец увенчаться успехом, и Фрее казалось, будто вместо даже малейшего продвижения вперед, невидимые силки все больнее тянут ее назад. К концу близился второй месяц пребывания Люсьена в этом мире, а ведь она планировала завершить начатое к концу первого. Все явно шло не по намеченному заранее плану, то и дело подталкивая ведьму к стакану с виски и неутешительным мыслям о том, что вся её затея рушится с просто безобразной скоростью. Вот только алкоголь уже не был способен решить все проблемы. Собственное бессилие душило и разрывало на части, вынуждало все чаще выходить из себя, пропускать приемы пищи, затворничать целыми днями в своей укромной комнатке, а после ненавидеть, раздражать саму же себя за это постоянное безделье. Может, она была слишком самонадеянна, решив, что справится сама? Решив, что вообще справится. Она сильна, но не всемогуща. Она всего лишь древняя ведьма. Древняя, но не такая могучая, как Эстер, или… Или как Далия. Что бы сказала Далия? Разумеется, не погладила бы по головке за то, что она, Фрея, сидит целыми днями в своей кровати, жалостно поджав коленки к груди и ноет, постоянно ноет о том, что у нее ничего не выходит. Нарывается на жалость, вымаливает хоть толику сочувствия. Так низко. Но что ей делать? Что ей делать, если сил, энтузиазма, если желания больше нет?
От засевшей глубоко в сердце идеи мешали отказаться только последние остатки гордости. И Люсьен. Не зря же она потратила столько сил и времени, чтобы призвать его. Да и что с ним делать, если он не сможет сгодиться для изначальной цели?
Что с ним делать. Фрея усиленно закрывала свои мысли от этого вопроса. Она все еще не знает, что сделает с ним, когда все закончится. Не знает, что ответить ему, когда он в очередной раз спрашивает. А он спрашивает. Все чаще интересуется, хочет знать. И его желание объяснимо. Непонятно лишь его поведение. Он словно мечется. Словно у него есть какой-то выбор, который он должен сделать, и это чертовски тяжело. Но ведь она не давала ему выбора. Никто не мог дать. Но, тем не менее, он все чаще смотрит на ее портрет. Смотрит, потом поворачивается и сравнивает. Будто расценивает. Примеряется. Пытается понять, так ли она хороша, как ее картинная копия. Стоит ли она того. Неужели призрак постепенно сходит с ума? Или, может быть, это она сходит с ума, выстраивая в своем воображении абсолютно нелогичные цепочки и умудряясь увидеть в любом движении Касла скрытый подтекст?
Лежащий рядом телефон недовольно вибрирует, оповещая хозяйку о входящем звонке. Девушка машинально тянется отменить вызов, но потом все же решает посмотреть, кто это. Вдруг это Клаус? Он снова будет ругаться, если она не возьмет трубку. Фрея подносит телефон к глазами, щурясь от непривычно яркого света. В ее комнате темно. Аккуратные белые буквы на экране невольно складываются в знакомое имя. «Фредди Арлин.» Фрея, недолго думая нажимает на ядовито-красную кнопку, отклоняя звонок. Телефон снова летит на кровать, а ведьма снова утыкается лицом в колени. Теперь к ее мукам совести прибавляется еще и игнорирование Фред. Лучшей подруги Фред, милой и доброй Фред. Как долго она с ней не виделась? Как долго отклоняет звонки, не отвечает на сообщения или ссылается на ужасную занятость? Ей так стыдно. Ей безумно стыдно за это. Но желание остаться наедине с собой все-таки сильнее липкого стыда. А ведь Фред явно нужна поддержка. С каждым днем она звонит все чаще, а голос ее дрожит все больше. Она всегда приходила на помощь, всегда была первой жилеткой, в которую плакалась Фрея. И вот чем Майклсон ей отплачивает. От досады ведьма с силой стукнулась лбом о колено, пожалев об этом действии буквально через секунду.
— Фрея, привет, это я. Фред. Хотя, ты наверное знаешь. Да, ты знаешь, я ведь записана у тебя в телефоне. Вроде. Неважно. Фрея, ты не отвечаешь на звонки, я волнуюсь. У тебя все в порядке? Пожалуйста, перезвони мне, как сможешь. Мне правда надо с тобой поговорить, — из мобильного доносится тонкий, сбивчивый, дрожащий голосок Фред. Внутри Фреи что-то болезненно сжимается, морщится, словно она только выпила стакан свежевыжатого лимонного сока без намека на сахар. Странно ощущать себя последней тварью. Хоть ей и не впервой.
— Игнорируешь подружку? — голос Касла прозвучал ниоткуда, заставив Фрею вздрогнуть от неожиданности.
— Я перезвоню ей. Позже, — отвечает Фрея, стараясь говорить так, чтобы ей и самой в это верилось.
Люсьен появляется прямо перед ее глазами так же внезапно, как начинает говорить. Зря она дала ему эту способность.
— Как дела с поисками? — Касл якобы незаметно косится на лежащий на столе измятый листок, полностью исписанный одним единственным именем. «Стивен Слоретти. Стивен Слоретти. Большой Стьюи. Стивен Слоретти.»
Со стороны вполне может показаться, что Фрея Майклсон по-настоящему помешалась.
Болезненный вид, мешки под глазами, постоянная темнота и одно единственное имя, застрявшее в подсознании.
— Никак. Он защищен. И защищен отменно. В городе тоже ничего о нем не говорят. Кажется, он стирает память всем, кто имеет с ним дело. Оставляет только банальности: имя, фамилию, цвет кожи и глаз. Всё.
Люсьен обреченно поджимает губы, не зная, что должен ответить и какие чувства вообще стоит испытывать. С одной стороны, любые задержки ему только на руку. Чем больше времени получит маленькая ведьма на воскрешение его из мертвых, тем лучше. Но с другой, нынешний вид Фреи заставлял его не на шутку волноваться, а от того, как безысходно девушка целыми днями пялилась в потолок, то и дело мерзко сосало под ложечкой. Подсознательно он хотел, чтобы у нее все вышло. Но лишь потому, что это вывело бы ее из столь дурацкого состояния. А потом он все равно свяжет ее и бросит в одну из многочисленных комнат его пентхауса. Наверное.
— Может тебе стоит выйти на улицу? Подышать свежим воздухом, насладиться пением пташек, — Люсьен аккуратно приземлился на краешек кровати, внимательно наблюдая за любыми изменениями в лице девушки. — Тебе надо отдохнуть, милая. Ты себя убиваешь.
Нежно-заботливый тон Люсьена серьезно сбивал Фрею с толку и порождал невыносимое желание расплакаться и зарыться в крепкие мужские объятья. Почувствовать себя слабой. Позволить справиться с трудностями вместо нее, спрятаться, забраться под защиту, избавляющую от невзгод и депрессий. Но она сильнее этого. Она же Майклсон. Собственная фамилия кипятком ошпарила и без того раскаленный мозг и врезалась в мысли отвратительным черным пятном. Эта фамилия уже звучит проклятием. Проклятием постоянной силы, проклятием несгибаемости и чрезмерной гордости. Разве это надо девушке?
— Я устала, — коротко отвечает Фрея, устремляя отстраненный взгляд на скрепленные в замке пальцы своих рук. — Я не знаю, как быть. Что делать. Не знаю.
От собственных слов на глазах чуть не наворачиваются слезы жалости к же самой себе. Фрея усиленно хлопает ресницами, прогоняя соленую жидкость, и все же не сдерживает еле слышный, жалостный всхлип, который сразу же улавливает и проглатывает Люсьен. Женские слезы. Что только может быть хуже? В животе Касла словно мгновенно образуется толстый слой ржавчины. Он помнит тысячи плачущих лиц, тысячи женщин, которых он доводил до слез и бессильных истерик, и тем не менее не может себя заставить себя взглянуть в глаза всхлипывающей Майклсон. Сразу же появляется будоражащее, срывающее крышу чувство вины. Мерзкой, внезапной, тянущей вины. Словно в ее слезах опять повинен он и только он. Нет уж.
— Не ругай себя, — он двигается ближе и кладет свою призрачную ладонь на дрожащее плечо девушки. Подумать только. Успокаивает ту, которую намерен если не убить, то жестоко пытать точно. — Почему бы тебе не поискать плюсы? Например, ты проведешь больше времени со мной. — Касл сморозил первое, что пришло в голову и сразу же пожалел об этом.
Девушка окончательно расплакалась, внезапно, без объявления войны. Просто опять уткнулась лицом в излюбленные колени и дала волю слезам, совершенно не осознавая собственных действий.
Люсьен начал с бешеной скоростью мысленно перебирать свои слова, вычисляя, какое именно вызвало у ведьмы столь бурную реакцию. В конце концов он пришел к выводу, что Фрея просто не хочет быть с ним рядом, а тем более не желает продлевать это сомнительное удовольствие внеплановым застоем.
— Хочешь, чтобы я ушел? Я могу уйти, если надо. Схожу куда-нибудь, — Люсьен медленно впадает в панику, замечая, что Фрея совсем не намерена успокаиваться, а его слова, кажется, и вовсе усугубляют ситуацию. — Скажи, что сделать, только скажи, — он понимает, что готов сделать все, любую глупость, любой, самый безрассудный поступок, лишь бы эти плечи этой глупой плаксивой Фреи прекратили содрогаться от нескончаемого потока слез. Боже, он готов вернуться в небытие, только пусть она перестанет реветь! И за что ему это?!
Фрея честно попыталась взять себя в руки. Теперь на первый план выходило невменяемое чувство самого настоящего стыда. Не хватало только плакать на глазах у того, кто, казалось бы, не так давно клялся, что заставит ее захлебнуться своими же слезами. Горькими, солеными, приправленными мольбами о пощаде или хотя бы быстрой смерти. Люсьен не скупился на угрозы. Но сейчас в его взгляде нет той злобы. Сейчас он сидит и смотрит на неё как на бомбу замедленного действия, которая готова вот-вот разродиться новым взрывом рыданий. И, кажется, он даже напуган. Неужели волнуется об ее состоянии? Девушка одарила призрака благодарным взглядом, представляя, как глупо и некрасиво выглядит сейчас ее, должно быть, красное и припухшее от слёз лицо.
Люсьен с трудом сдержал вздох облегчения, когда понял, что ведьма Майклсон всё-таки соизволила успокоиться, избавив его от необходимости делать то, чему он так и не научился за тысячу лет своего существования — утешать. Окинула его растерянным, но милым взглядом, а затем смущенно отвела глаза, ища что-то, что могло бы зацепить ее взор, отвлекая от минутной слабости.
— Надо развеяться, — прервал Касл затянувшееся молчание. — Решение придет само по себе, вот увидишь. А тебе не мешало бы отдохнуть. Я даже знаю одно неплохое место. Собирайся.
Фрея бросила на призрака абсолютно не понимающий, недоверчивый взгляд, словно заранее забраковывая его сомнительную идею.
— Ну же, не будь такой скучной. Ты вообще умеешь веселиться? Или только объедаешься пирожными с кофе на ночь? Посмотри, ты ведь, кажется, набрала пару фунтов. Так и не долго лишиться твоей попы.
Фрея невольно открыла рот от эдакой наглости, но сумела быстро взять себя в руки. Игра началась.
— Не помню того момента, когда ты стал моим личным тренером, — отвечает она своим самым саркастичным тоном, забывая при этом сдержать улыбку.
Люсьен довольно усмехается:
— Это все потому что ты книжный червь. А теперь давай, надевай одно из своих платьев и поехали веселиться, старушка Майклсон.
Фрея открыла рот, чтобы в очередной раз возразить, но Люсьен показательно приложил к губам палец и почти выбежал из комнаты, негласно оставляя победу за собой. Девушка тяжело вздохнула, пытаясь осмыслить произошедшее и, ругая себя за излишнюю податливость, все же направилась к солидных размеров шкафу, чтобы выудить из него что-то, напоминающее нормальную одежду.
***
— Аттракционы? — Фрея всматривается в пеструю вывеску, оповещающую о прибытии в самый большой парк аттракционов Нового Орлеана «Радужный Павлин.»
— Я понимаю, это не очередной бар с выпивкой и мальчиками, но сейчас это будет кстати, — уверенно произносит Люсьен и делает первый шаг за черту, краем глаза наблюдая за тем, как ведьма неуверенно следует за ним.
Мир этого парка, кажется, абсолютно отличается от обычного мира. Стоит только переступить невидимую границу, как ты попадаешь в по-настоящему волшебный, яркий мир, который походит скорее на эпизод из фантастического фильма, чем на что-то вполне реальное. В воздухе витает сладкий, зазывающий аромат вкуснейшего попкорна и карамели, повсюду слышатся восторженные крики, тут и там взрываются разнообразные хлопушки, а взору открывается пестрящий ряд самых невообразимых аттракционов. Люди шумят, смеются, радуются, выстраиваются в километровые очереди, и даже не думают обращать внимание на девушку, ведущую увлеченную беседу, кажется, с самой собой.
— Видишь того парня? — Люсьен показывает пальцем сквозь толпу.
— Да. И что? — отвечает Фрея, мысленно прочертив тонкую линию от кончика пальца призрака до невысокого паренька возле какой-то будки.
— Он влюблен в ту девчонку рядом. Сильно влюблен.
— С чего ты решил?
Люсьен, кажется, только и ждал этого вопроса:
— Смотри, — довольно начал Касл, — он постоянно пытается ее коснуться. Так или эдак задеть рукой ее руку, прижаться плечом к ее плечу. Постоянно следит, чтобы на нее никто не смотрел. Хочет показать себя, чтобы она поняла.
Фрея на несколько секунд остановила взгляд на парочке, убеждаясь в правдивости слов Люсьена. Парень и правда вертится перед девушкой, как белка в колесе.
— А что же девушка? — Фрея снова задает долгожданный вопрос, предоставляя Люсьену шанс покрасоваться знанием психологии.
— Не впечатлена. Она ждала большего, надеялась. Он ей не безразличен, но малышка разочарована, — безразличным тоном отчеканил призрак, всматриваясь в лицо спутницы. — Так всегда. Люди не могут быть счастливы. Для счастья одного человека требуется несчастье другого, — он говорил все эти слова с видом настоящего философа, не хватало только длинной седой бороды, которую мог бы медленно поглаживать ладонью.
Тем временем влюбленный паренек, видимо, решил сделать отчаянный шаг, чтобы развеять скуку своей рыжей подружки — выиграть плюшевого мишку с растянутой, устрашающей улыбкой. Он прицеливается, пытается поудобнее ухватить непривычную рукоять бутафорского ружья. Даже с расстояния видно, что для него все это как минимум в новинку. Ему следует отказаться от этой затеи, но рыжая подружка внезапно устремляет чересчур внимательный взгляд на злосчастного медведя. Пути назад нет. Один. Два. Неудачливый влюбленный нажимает на курок, предвкушая скорый позор, и в тот же момент ведьма Майклсон делает легкое движение руки, направляя пластмассовую пулю прямо в небольшую мишень. Парень неожиданно отпрыгивает, не веря своей же победе, а девушка, уже держащая в одной руке злобного мишку, радостно бросается ему на шею.
— Волшебная стрела ведьмы-купидона? — улыбаясь спросил Люсьен, мимо которого, конечно же, не прошел этот жест милосердия.
— Каждый заслуживает шанс, — Фрея смущенно опустила глаза в пол, наслаждаясь ролью доброй феи.
Люсьен повел ведьму к аттракционам, умолчав о том, что у парня, кажется, не все в порядке с психикой, и вполне возможно, что эта милая рыжая девочка теперь станет первой его жертвой. Это не важно. Это всего лишь люди. Зато у Фреи изрядно поднялось настроение. Милая Фрея, любит она делать добрые дела.
Хорошо, когда не приходится отстаивать огромные очереди, а достаточно лишь шепнуть одно маленькое заклинание, чтобы оказаться впереди всей планеты. Фрея смеясь сходит с очередной карусели, попутно отрывая от розового облака сахарной ваты невесомый кусочек. И кто же знал, что здесь будет так хорошо? И почему за все время пребывания в Новом Орлеане она ни разу не догадалась сходить куда-то кроме бара? Сколько же она упустила!
— Какие еще места ты знаешь? — спрашивает Фрея своего призрачного приятеля.
— О-очень много мест, — с улыбкой отвечает он, ловя солнечные блики в голубых глазах ведьмы.
Оказывается, Фрея безумно мило смеется. Нежно, искренне, мелодично. На щеках образуются еле заметные ямочки, а пшеничные волосы весело пружинят в такт звонкому смеху. Как же он не замечал?
***
Сегодня Фрея Майклсон первый раз за долгое время выбралась из неприступной крепости, которую ее семья ласково называла домом. Сегодня мир наконец показался ей не серым и тусклым, а по-настоящему впечатляющим. Оказалось, этот насквозь пропитанный кровью город вполне может быть ярким и насыщенным, и в силах удивить обилием интересных мест даже древнюю ведьму.
А Люсьен, в отличие от нее, совсем не терял времени даром. Фрея прокручивала в голове прошедший день, пытаясь раскусить чрезмерно милое поведение Касла. Ну не мог он за столь короткое время стать таким… Сносным. Добрым. Приятным. Не мог превратиться из злого подлеца в паиньку Люсьена, который заботится о ее состоянии и водит в парки. Разве что ему выгодны хорошие отношения.
— О чем задумалась, любовь моя? — Люсьен не был бы собой, если бы не влез в чужие размышления, почуяв в воздухе еле ощущаемые дуновения своего имени.
Вот он опять совершенно внезапно появляется перед ней тусклыми и размытыми линиями, которые постепенно, плавно, обретают более четкие очертания. Вот он смотрит на неё своим слишком открытым и честным для Люсьена Касла взглядом.
Последняя фраза пробежала по спине девушки неприятным холодком, оставляя след мурашек. Фрея машинально вздрогнула, хоть постаралась не показывать виду. Она думала, что привыкла. Она считала, что это просто издержки чересчур долгой жизни и, что называется, «Старой закалки». Но сейчас что-то словно не укладывалось, выходило за рамки. Что-то явно изменилось, поменялось в его голосе, одна маленькая нотка, перевернувшая вверх дном всю, казалось бы, привычную фразочку.
— О тебе, — честно ответила Фрея, устремляя полный вызова взгляд на призрака.
— О сегодняшнем дне.
— Мне казалось, что тебе все понравилось, — легко ответил Касл, подмечая не слишком дружелюбный вид ведьмы.
— Да. Понравилось. Даже слишком, — она пыталась говорить спокойно и членораздельно, но язык словно сам комкал простейшие слова, выдавая ее неуверенность. — Это странно, знаешь ли, — Фрея медленно поднялась с кровати и, сложив руки на груди, обошла Люсьена кругом, словно надеялась высмотреть хоть что-то, выдающее его намерения. — С чего бы тебе заботиться обо мне? Не так давно ты клялся меня убить, а сейчас решил стать лучше?
Улыбка мгновенно слетела с лица Касла, заменяясь сурово поджатыми губами. Он ответно сложил руки на груди и тяжело вздохнул, прежде чем продолжить разговор:
— Вот так, да? Сначала ты ненавидишь меня, обвиняешь в эгоизме и подлости, но когда я, черт побери, забочусь о тебе, ты снова недовольна? — он кричал, вот только теперь это не казалось таким забавным. — Ты ищешь подвох в моем поступке? Но подвоха не может быть. Какая мне выгода от твоего счастья, если я так сильно желаю тебе смерти? Я ведь волновался о тебе, между прочим! — он замолчал, окидывая обиженным взглядом комнату, словно пытаясь успокоиться. — Тебе вообще реально угодить? — конечная фраза, которая несла в себе, казалось, всю его злость и разочарование.
Где-то внутри что-то неприятно сжалось. Фрея растерянно опустила руки, робко заглядывая в лицо все еще злого призрака. Он ведь прав. Выгоды быть не может. Неужели она сразу не поняла этого? У него и правда нет мотивов, значит… Значит он и правда волновался? По-настоящему заботился? Фрея за пару секунд резко упала в своих же глазах с уровня всепонимающего сыщика и умнейшего психолога до подозрительной и вредной ведьмы, которая настолько пропиталась черной паранойей, что видит замысел и подвох даже там, где его априори не может быть. Какая же она глупая.
— Люсьен, — расхаживающий по комнате призрак быстро повернулся к Фрее, удивленный столь непривычным звуком, слетевшим с уст ведьмы. Она редко звала его по имени, — прости, — это далось ей с трудом. — Я не должна была…так думать. У тебя и правда нет выгоды, я просто не поверила. Ты… — она запнулась, не сумев подавить смущенную улыбку и на долю секунды уставилась на свои пальцы, которые так безжалостно изворачивала все это время, — в прошлом ты уже делал так. И я подумала…
— Что я и сейчас что-то задумал, — закончил за нее Касл, глядя на девушку уже с какой-то снисходительной нежностью, словно добрый учитель на нерадивую ученицу.
В другой раз Фрея бы обязательно взбесилась за такой взгляд и такое сравнение, и, скорее всего, наградила бы призрака головной болью. Но сейчас она была бесконечно рада чрезмерной самовлюбленности и отходчивости Касла. Он больше не злится. Значит, и ее не будет гложить чувство вины. И кто здесь еще эгоист?
— Я тебя понимаю, — продолжил Люсьен. — Ты не виновата. Но и я не виноват.
Фрея быстро кивнула, стараясь скорее свести на нет этот разговор и обойтись без бесконечных извинений и красочных изречений Люсьена. Он любил это дело.
На улицу нежно опустилась темная пелена ночи. Сейчас лучше всего было лечь спать, позволив себе отдохнуть от дневных эмоций, тем более, завтрашний день тоже обещал быть достаточно насыщенным — об этом Фрею оповестила внезапная СМС: «Мы нашли след.»
