Equium

Когда Люсьен, не особо торопясь, чтобы дать Фрее время побыть в одиночестве, вернулся в свой пентхаус, девушка уже сидела на его любимом кресле со стаканом в руке. Казалось, теперь настала его очередь удивляться тому, что его дом внезапно стал их общим, как и его кресло, как и его алкоголь. — Смотрю, ты уже добралась до моих последних запасов. — Люсьен аккуратно приземлился на диван напротив, принявшись скорее наливать себе порцию бурбона, пока неугомонная Майклсон еще не опустошила всю бутылку. Фрея лишь мягко улыбнулась в ответ, быстрым жестом убрав выбившуюся прядь за ухо. Ее лицо уже немного покраснело от выпитого в одиночку алкоголя, глаза покрылись едва заметной поволокой, а руки, как сразу подметил Люсьен, неумолимо тряслись, готовые вот-вот выронить стакан. — Перенервничала? — Спросил у нее Касл, и Фрея, заметив, как пристально он смотрит на ее ладони, поспешила спрятать их, небрежно сложив руки на груди. — Разве что немного. — Она пыталась казаться равнодушной, но из голоса ее все равно так и сочилась грусть и подавленность. Как и обычно, в вечернем пентхаусе было полутемно, а редкий свет, все же падающий на некоторые предметы мебели, порождал огромные, порою пугающие своей странной формой тени. В этом полумраке уставшее лицо Фреи казалось еще более осунутым и худым, отчего в смольное сердце Люсьена, даже несмотря на все его попытки морально отстраниться от этой девушки, все же прокрадывалась томная, тягучая жалость, вязкой паутинкой опутывающая его выцвевшие чувства. — Это из-за Кола? — Озвучил он причину ее переживаний. — Да. Нет. Не совсем. — Запутавшись в показаниях, Фрея запустила пальцы в свои растрепавшиеся волосы, словно это могло помочь ей удержать мысли в порядке. — Его можно понять, он хочет вернуть любимую. — Заступился за младшего Майклсона Касл, ожидая, пока девушка возьмется опровергать его защиту. — Я понимаю это. Я стараюсь понять, но... — Она запнулась, не успев подобрать новые слова. Весь вид ее кричал о том, как сильно хочет она высказать совершенно иную точку зрения, иные мысли и догадки, которые она, наверное, посчитала бы слишком откровенными для Люсьена. — Если хочешь что-то сказать, то говори. Не волнуйся, я уж точно не выдам тебя твоему братцу, мне вообще скоро умирать. — Подбодрил ее вампир, постаравшись изобразить дружескую улыбку. Девушка еще несколько секунд сомневалась в необходимости столь честного изложения своих мыслей, ломала пальцы и быстро переводила взгляд с пола на потолок, видимо взвешивая рациональность принимаемого ею решения, но, в конце концов, глядя в непривычно открытые и честные глаза Люсьена, источавшие такое неподдельное беспокойство за ее персону, все же решилась поделиться с ним своими терзаниями. — Кол, он, — Фрея вдохнула новую порцию воздуха, стараясь собраться с духом, — он становится настоящим параноиком. Еще до того, как вернуть тебя в этот мир, я хотела позвать его присоединиться, чтобы он помог мне. Но потом передумала. Кол стал неуправляемым с тех пор, как я... Убила Давину. — Последняя фраза далась ей с немалым трудом. — Он никого не слушает, даже Клауса, убивает всех подряд, постоянно норовит что-то разрушить, сломать. Он готов идти по головам ради своей цели, и ему абсолютно плевать на последствия. И на то, что я чувствую, ему тоже плевать. — Девушка глухо усмехнулась, сделав большой глоток из своего стакана. — Мне некомфортно с ним рядом. Мне не нравится так, понимаешь? — Она рассеянно пробежалась взглядом по комнате, стыдливо стараясь избежать зрительного контакта с Люсьеном. — Мне кажется, без него было проще. — Ведьма наконец облегченно выдохнула и позволила себе взглянуть в лицо мужчине, словно ожидая его вердикта. Но Люсьен отнюдь не спешил с выводами, наскоро решая, стоит ему поддержать упавшую духом девушку, или же воспользоваться его уязвленным состоянием. Выгода была очевидна, и, ко всему, ему выпала отличная возможность повернуть ход ее мыслей в другое русло, ведь сейчас она, словно губка, готова была впитать в себя его мнение, а заодно и взять его себе в ориентир, от которого в дальнейшем она и стала бы отталкиваться при своих умозаключениях. Идеальная марионетка, не так ли? Мужчина недовольно сморщился, отгоняя от себя внезапно ставшие неприятными ему сравнения, чем и вызвал у Фреи легкую волну недоумения. Тянуть с ответом больше не было возможности. — Ты устала, Фрея. Устала и запуталась. Как и твой брат. Сама понимаешь, смерть Довимы... — Давины. — Неосознанно перебила его Фрея. Это имя слишком крепко и прочно впилось, въелось огромным пятном в ее память, чтобы теперь она могла позволить путать его с другим. — Да-да, Давины. — Безразлично поправился Люсьен. — Ее кончина наверняка сильно подкосила Кола. Это больно — терять любимых. Сама знаешь. — Добавил он, некстати вспомнив о том, что именно его усилия когда-то послужили причиной ее преждевременных страданий. — Дай ему шанс прийти в себя. На пару минут в пентхаусе воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая лишь синхронным потрескиванием дров в камине и раздражающим тиканьем часов. Фрея наклоняла стакан в разные стороны, равнодушно наблюдая за тем, как плавно переливались остатки бурбона от одной прозрачной стенке к другой, создавая при этом едва заметные янтарные волны и на какие-то пару секунд насыщаясь тусклым светом теплой лампы. — Почему ты защищаешь его? — Наконец озвучила она терзающий ее вопрос. — Он ведь обещал убить тебя, так зачем ты мешаешь его ненавидеть? Люсьен снова замолк, совершенно не ожидавши столь прямого и быстрого разоблачения. Кто же мог знать, что ведьма Майклсон окажется достаточно смекалистой, чтобы задуматься о природе происхождения его доброты? На мгновение ему даже показалось, что за нос в коем-то веке водит не он, а его, и что это именно он ослеплен какими-то странными чувствами, за которыми он не способен увидеть правды, в то время как Фрея, напротив, мыслит расчетливо и хладнокровно. Но об этом Люсьен предпочел подумать попозже, когда ему снова выпадет шанс остаться наедине с собой. А сейчас же, казалось, его лицо говорило все за него — он совсем забыл о самоконтроле. — Я ведь не первый день тебя знаю. Даже не первый месяц. — Губы Фреи дрогнули в едва заметной улыбке, когда она прочитала в глазах Люсьена непривычную настороженность и изумленность. — Ты никогда не делаешь ничего просто так, бесплатно. Какова же цена твоего заступничества? — Ну, — Люсьен быстро придумал новый ответ. Сказать правду, выдав ее за шутливую ложь — он почти превзошел себя. — Может я просто хотел втереться в доверие одной симпатичной ведьме, которая обещала мне веселую ночку в том случае, если я выживу. Фрея, быстро вспомнив тот самый день, когда она приковала первообращенного ядовитыми веревками к стулу и в шутку обмолвилась о том, что для начала их романа ему придется пережить ту тяжелую ночь, не сдержалась и расплылась в широкой улыбке, а потом внезапно вытащила из-за спины уютную и уже теплую подушечку, которую сразу же запульнула в довольное лицо Касла. — Вампирская ловкость снова спасла меня от атаки ведьмы. — Гордо заявил Люсьен, перехватив мягкий снаряд на лету и отправив его назад. — Сила ведьмы позволила мне дать вампиру достойный отпор. — Сразу парировала Фрея, магией остановив подушку и заставив ее левитировать над головой Люсьена. — Надеюсь, ты сможешь снова провернуть тот трюк с прической. — Отшутился он. — Ведьмы, оказалось, полезны в быту. Фрея снова улыбнулась и опустила в пол глаза, стараясь скрыть свое внезапное смущение. В эти быстрые секунды она вдруг показалась Люсьену особо красивой, магически красивой. Притягательной, очаровательной. Наверное, можно было бы бесконечно подбирать правильные слова, если бы улыбка девушки столь же неожиданно не сменилась бы столь нежданной в данный момент грустью. Люсьен снова нахмурился, словно стараясь выудить из воздуха причину резкой смены ее настроения. Но Фрея ни за что не хотела ее оглашать, ведь внезапно она осознала, что... Что она, черт возьми, будет скучать по этому нахальному засранцу, что за это время он стал ей таким невообразимо близким и отвратительно родным, и что его смерть она будет переживать, наверное, так же тяжело, как и смерти других, не менее дорогих людей. Неужели такое возможно? Она все еще была уверена в том, что предстоящая ему карма будет абсолютно заслуженной, вот только теперь она, казалось, уже не желала ее осуществления. Или желала? Фрея растерянно подняла взгляд на слегка взволнованного вампира, который, в свою очередь поспешил спросить ее что-то, что мгновенно растворилось в воздухе, распалось на частицы, снова обратившись в глухое молчание, словно никакого вопроса и не следовало. Нет. Нет, она не хотела его смерти. В этом она внезапно оказалась уверена. Но кого тогда же ей предстоит предать? И будет ли это считаться предательством перед Ками, Финном, Колом и остальной ее семьей, если она вступится за жизнь предателя? И предаст ли она его, если не сделает этого? Все это было слишком тяжело, слишком сложно для ее понимания, ведь она так привыкла делить людей лишь на два типа: Друг и Враг. Третьего было не дано. Так кем же был Люсьен? Фрея очнулась от мыслей совершенно неожиданно, когда Люсьен, уже начавший слегка беспокоиться, дотянулся до ладони старшей Майклсон и сжал ее в своей, стараясь привести девушку в чувство. Он не успел даже изумиться тому, как на автомате поспешил прийти ей на помощь, как без задней мысли позволил себе просто страшную наглость — без спроса взять ее за руку, как волнение той, которой он не так давно желал самой, что ни на есть, ужасной участи, внезапно перенеслось, передалось словно по проводам-нервам в его собственное сердце и даже желудок. А потом было уже поздно. — Что случилось? — Заново поинтересовался он, подметив, что Фрея отнюдь не спешила отвергать его поддержку, а лишь еще сильнее сжимала крепкие мужские пальцы между своих, тонких и хрупких. Вариант поведать Люсьену о своих мыслях ведьмой даже не рассматривался — слишком рискованно было так быстро открывать свои карты. Пришлось быстро импровизировать, наспех подыскивая другую причину для объяснения ее чувств. — Зачем ты соврал мне? — Наконец спросила Фрея, устремив взгляд своих уже не столь ясных после порции алкоголя голубых глаз прямо в его, темные и глубокие. — Соврал? — Переспросил Люсьен, быстро прокручивая в голове всю ту ложь, которая озвучивалась им в последнее время. — Насчет Ребекки. Почему не сказал сразу? — Фрея смотрела терпеливо и выжидающе, без грамма вчерашней обиды и осуждения. Люсьен же, напротив, виновато потупил взгляд, принявшись нервно постукивать кончиками пальцев по ручке дивана. Он не знал, что следует сейчас говорить. Признаться, что он — патологический лжец, уже физически неспособный говорить правду? Или соврать ей, снова? Опять? — Не знаю. — Коротко отрезал он, пожирая глазами пол, словно надеясь, что на нем внезапно проявятся буквы, а затем и слова, которые и помогут ему с ответом. — Я, вроде как, просто хотел показаться лучше. Лучше в твоих глазах. — Он тяжело вздохнул, втайне все еще рассчитывая, что сейчас сюда снова ворвется Кол и ему все-таки не придется делиться своими мыслями и эмоциями с Фреей. — Хотел показать тебе, что я не только чудовище, способное разрушать счастливые вампирские семьи. И что я тоже способен на хорошие поступки. Но, как видишь, я не способен. — Смиренно завершил он, зачем-то поджав губы. — То есть, это был не обман ради обмана. — То ли спросила, то ли констатировала Фрея. — Тебе же нравились самоотверженные герои, и я подумал, что тоже мог бы выставить себя таким, стоило лишь немного приукрасить свои заслуги. — Так ты хотел понравиться мне? — Фрея ехидно сузила глаза, словно специально подстрекая Люсьена на ответную.колкость. — С нашей первой встречи, если быть точнее. — Заявил он, про себя отметив, что за этот вечер он уже больно расщедрился на неподдельную и чистую правду. — У тебя получилось, тогда. — Внезапно для самой себя выпалила девушка, мысленно переместившись на пару лет назад, когда Люсьен еще только втирался в доверие ей и ее семье. — Правда? — Неуверенно переспросил он, ожидая получить в ответ очередной залп иронии или сарказма. Но Фрея лишь утвердительно хмыкнула, вспоминая то, каким приятным порою казался ей тот весьма мутный, но все же остроумный и красивый тип, который постоянно пытался въяснить что-то важное ее младшему брату-гибриду. — Цветы, комплименты. Все было так мило, пока ты не попытался меня прикончить. — Грустно прошептала девушка, казалось, до сих пор не полностью поверившая в такое развитие событий. — Я бы не убил тебя, Фрея. — Люсьен сразу поймал на себе вопросительный взгляд ведьмы и срочно поспешил исправиться, осознав, как странно звучат его слова после всего уже случившегося. — Точнее, я бы, конечно, убил бы тебя, если бы ты дала повод. Но ты мне правда нравилась, так что я надеялся, что ты не дашь. — Он легко пожал плечами. Фрея еще несколько секунд собиралась с мыслями, словно решая, стоит ли ей озвучивать ему свои самые давние и сокровенные обиды и недосказанности, и в конце концов пришла к выводу, что этот вечер нежданных откровений выдался совсем не просто так, и теперь у нее тоже есть отличная возможность излить все-таки свою душу. Так почему бы и нет? — Ты ведь был первым, кто подарил мне цветы. — Фрея взглянула на мужчину, и, прочитав в его глазах недоверие и непонимание, постаралась быстрее объяснить ему свои слова. — Да, никто за мной не ухаживал, по крайней мере, не так открыто. Я, вроде как, и без того была достаточно доступна для тех, кто хотел познакомиться ближе. А большего от меня никто и не желал. Эмоциональный барьер Люсьена снова потерпел фиаско, уже который раз за один жалкий вечер. Фрея сейчас казалась ему крайне смущенной и даже слегка задетой. Эта честность явно далась ей с немалым трудом, но и дальше держать все это в себе девушка просто не могла, настолько сильным было ее желание быть услышанной и понятой. И сейчас, прямо сейчас, она ждала от него лишь обыкновенной человеческой поддержки. Не осуждения ее образа жизни, легкомысленности или распущенности, не лекций о том, как полагается себя вести приличной девушке, не сравнений с другими, более правильными и сдержанными в своих связях. Простой поддержки. — Они даже не понимают, кого упустили. — Выдал он самую дежурную фразу, которую столь часто слышал в фильмах или читал в книгах. Тысяча лет жизни, казалось, прошла даром, ведь он снова не знал, что должен сделать или хотя бы сказать, чтобы утешить расстроенную даму. — Кого же? Кого они упустили? Помешанную ведьму с проблемами с доверием? Убийцу любимой девушки своего брата? Самое слабое звено своей семьи? — Голос ее задрожал, но отнюдь не от приближающихся слез, а от всей той боли и страха, в достатке скопившихся в ней за это время. Она сама полностью верила в свои слова, даже не допуская возможности обратного. Осознав, как внезапно близка оказалась Фрея Майклсон к очередному срыву, Люсьен поспешил предпринять единственное, что пришло ему в голову. Конечно, он протянул руки к ее лицу, и поспешил аккуратно убрать с него растрепавшиеся пряди, без этого действия все дальнейшее казалось ему совершенно напрасным. — Нет, Фрея. Они упустили прекрасную, умную, заботливую, смелую, самоотверженную и чертовски привлекательную девушку, которая готова пойти на все, только чтобы спасти свою семью и друзей. Вряд ли кто-то из них заслуживал тебя, дорогая. — И опять его красивые фразы искрили целым букетом различных шаблонов, отчего он сам сразу начинал чертыхаться у себя в голове. — Неужели это правда, Люсьен? Зачем тогда ты обманывал меня, притворялся, что я тебе нравлюсь, раз я такая прекрасная? — Вопросы ее звучали отрывисто, сумбурно, даже отчаянно. Фрея, вероятно, хранила их в своем большом сердце все это долгое время, ожидая подходящего момента, чтобы узнать наконец честные ответы на них. И она заслуживала правду. — Я не притворялся, милая. Неужели ты думаешь, что я не смог бы похитить тебя, не подари я тебе цветы? Я не врал, ты правда мне нравилась, и я ведь этого не скрывал. Ты понравилась мне еще на выставке у Ника, когда я стоял и наблюдал за тобой. Из тени. За тем, как ты ходила, двигалась, общалась. Любовалась картинами и поглощала вино. Уже тогда ты выделялась из всей той массы, того сброда. — Тогда почему ты тоже упустил меня? — В сердцах выпалила Фрея, внезапно прервав его словоизлияния. Она часто дышала и до побеления ладоней сжимала ручки кресла, словно это могло помочь ей не потерять остатки самоконтроля. Нет, Фрея и сама прекрасно знала все ответы. Знала, что он с самого начала планировал свергнуть ее семью, что все, что он делал, каждое слово, каждый жест, каждая ложь, коей было так много, были направлены лишь на то, чтобы стать на время одним из них, получить статус друга, которому можно верить. Знала, что даже если он не врет сейчас, и она правда нравилась ему некоторое время, то против Авроры, в его глазах, она все равно не имела шанса на перевес, ведь как может тысячелетняя любовь сравниться с едва зародившейся симпатией? Нет, она отлично понимала мотивацию его поступков, только речь сейчас была не об этом. Фрее просто хотелось понять, услышать из чужих уст, усвоить наконец, в чем же все это время была проблема, почему именно она не может построить здоровых и теплых отношений, даже в своей собственной семье. Чем она хуже других, почему она банально не умеет, не может стать кем-то действительно важным в жизни другого человека? — Потому что я идиот. — Прямо заявил Люсьен первое, о чем подумал. — Потому что я не собирался влюблять тебя, я хотел власти и делал ради этого все, что должен был. Я не планировал с самого начала делить успех с Авророй, но я любил ее тогда, и не мог устоять перед шансом заполучить ее. И я не желал разбивать твое сердце, милая Фрея, если это тебя беспокоит. Люсьен снова произнес много слов, но так и не сумел понять, на какой конкретно вопрос Фрея просила ответ, слишком расплывчаты были ее претензии. А глаза ее, тем временем, смотрели все так же разочарованно и неудовлетворенно, словно ожидали услышать что-то еще, что-то важное и необходимое именно ей. Но что же она еще хотела? Касл искренне не мог понять, ведь он уже сдал ей с потрохами всех своих внутренних демонов, рассказал о том, что чувствовал, даже назвал себя идиотом, что очень дорогого стоит. Но ведьма до сих пор не была довольна ответом, чем вводила мужчину в ступор и легкое раздражение от осознания своей непонятливости. Фрея наконец решила поинтересоваться напрямую, осознав, что мыслительный процесс Люсьена уже давно ушел в совершенно другом направлении, и трепетное ожидание того, что он и сам догадается до нужного ей ответа, теперь и вовсе теряло всякий смысл. — Я хуже или, может, недостойней? — Тихо спросила она, сразу мысленное отругав себя за чрезмерную открытость. На что ты нарываешься, глупая? На ложь или комплименты? Неужели ты сама ничего не понимаешь? Фрея лишь тщетно пыталась отогнать от себя ненужные мысли. — Почему я никогда не в приоритете? Подумать только, неужели она считает его умнее или мудрее ее самой, раз спрашивает у него, у него такие очевидные, банальные вещи? Неужели она не все понимает и просит помощи в разборе человеческих чувств у практически лишенного души вампира? До Люсьена же внезапно снизошло осознание того, что так долго и болезненно мучало бедную Фрею Майклсон. Она ведь совершенно не умела что-то строить, создавать. И она сама отлично понимала это, и так яро, так уверенно винила в этом себя и только себя, считая, что заслужила все последствия. Она пыталась быть лучше, но у тысячелетней ведьмы просто не получалось перестроиться на другой лад, и тогда она начинала задаваться вопросами. Что не так с ней? Почему ее никогда не выбирают? Неужели не достойна она стать той, ради которой кто-то свернет горы? Он взглянул на Фрею, выжидающе наблюдавшую за движениями каждого мускула, каждого нерва на его лице — видимо, надеялась понять, соврет он, или же скажет правду. Вот она снова принялась покусывать большой палец, и вид ее стал совсем несчастным и тревожным. А Люсьен просто смотрел на нее, не зная, что ему стоит ответить, и как объяснить ей ту истину, которая пришла к нему самому лишь через столько лет. — Я не могу дать тебе ответ, дорогая. Ты ждешь, чтобы я открыл тебе конкретный недостаток или назвал точную причину, но ее нет, вот и все. Проблема не в тебе, Фрея, а во всем. Во всех. Девушка выглядела растерянно и озадаченно, но, по крайней мере, больше не готова была впасть в истерику, что уже немало радовало. — Но это значит, что я, — Фрея запнулась, едва нахмурив свои аккуратные брови, — достойна? — Всего самого лучшего. — Сразу подхватил Люсьен, пронаблюдав за тем, как на пухлые губы снова проскользнула смущенная улыбка. И ему внезапно стало легко и спокойно, а на душе теплым бальзамом разливалось чистейшее удовлетворение от того, что он, после стольких неудач, все же сумел наконец немного развеселить обычно угрюмую ведьму. На несколько секунд он даже пожалел о том, что собирался надеть на ее тонкий пальчик лишающее магии кольцо, а потом связать и бросить в месте, недоступном для созерцания человеческому глазу. А может, стоит забрать ее с собой? Устроить принудительный отпуск, если можно это так назвать? Об этом он пообещал себе обязательно поразмыслить немного позже. — Я пойду спать. — Внезапно прервала его мыслительный процесс Фрея, уже поднявшаяся со своего кресла. Люсьен зачем-то поднялся тоже, словно был солидарен с ее решением или же намеревался ее проводить, но, смеренный удивленным и слегка недоверчивым взглядом, предпочел все же остаться на одном месте. — Доброй ночи, милая. Надеюсь ты встретишь меня во сне. — Улыбнулся он, про себя отметив, что Фрея даже не стала размениваться на ответный сарказм, словно была согласна посмотреть на его физионономию в своих сновидениях. Она лишь улыбнулась, убрала мешающую прядь волос за ухо, так легко и нежно, а потом не спеша поплелась в свою комнату, пытаясь контролировать уже заплетающиеся от усталости и алкоголя ноги. А потом, о боже! Резко развернулась и быстро, словно боясь внезапно передумать или оступиться, почти подбежала к нему и заключила в своих объятиях, сначала крепких и сильных, а секундами позже робких и ласковых, будто бы к тому времени она уже успела одуматься или хотя бы застесняться. Такого шага Люсьен никак не ожидал, поэтому несколько мгновений он стоял совершенно ровно и неподвижно, чем, видимо, и смутил расчувствовавшуюся девушку. Но, как истинный первообращенный, он весьма быстро собрался с мыслями и действиями, приобняв ее в ответ. Отчего-то не решаясь опустить руки на талию, хоть так ему и было бы удобнее, он разместил ладони на ее спине, едва заметно прижимая к себе слабое тело. В нос ударил ненавистный запах кокоса, который, впрочем, теперь уже не казался ему таким мерзким и отвратительным, и вампир медленно прикрыл глаза, еще сильнее, глубже вдыхая этот странный аромат, исходящий от ее пшеничных волос. Хотелось обнять ее еще крепче и требовательнее, ведь она, в коем-то веке, была так близко совершенно добровольно, а не по сугубо его воле. С эмоциями этими приходилось бороться, ведь, увы, подобный шаг мог быть расценен девушкой совершенно неправильно, и тогда он точно испортил бы такой неожиданно прекрасный, доверительный момент. Время словно приостановило свой скоростной бег, замедлилось, застыло, позволяя двоим потеряться в нежданных, но таких чувственно-хрупких объятиях. Словно две помятые, разбитые, давно заблудшие души сливались в этот момент в одну, крепкую и полноценную, складывались в красивую цветную мозайку, будто бы и были созданы лишь для того, чтобы дополнять частицы друг друга, создавая столь идеальную картину. Неужели Фрея и правда доверяла ему столь чисто и искренне? Или же, после их чересчур откровенной беседы, просто потеряла контроль над своими желаниями и чувствами? Да что же происходило с ней? Фрея подняла голову с его плеча и устремила взгляд своих огромных голубых глаз в его. Горячее дыхание, срывающееся с ее полуоткрытых губ, приятно обжигало отвыкшую от всякой близости кожу его лица и шеи, вызывало сотни, нет, тысячи мелких, но таких колючих мурашек, сбивало ритм его пульса и вынуждало сердце то и дело пропускать парочку ненужных ударов, словно подготавливая его к окончательной остановке. Впервые она была настолько близка к нему, впервые он был настолько близок к провалу. Люсьен провел дрожащими от волнения пальцами по ее щеке, а она, в свою очередь, позволила это сделать. Разве не было это сигналом к действию? Он безумно медленно, робко и так неуверенно попытался приблизить свои внезапно пересохшие губы к ее губам, словно к целебному источнику, оазису, случайно обнаруженному в пустыне. Все, абсолютно все внутри него молило скорее остановиться, называло чокнутым идиотом, кричало, взывало подумать на секунду о последствиях и о том, что он так глупо, так предсказуемо опять попался в плен женских чар, а ведь после случая с Авророй он так яро клялся никогда более не ставить себя в столь уязвимое положение. Быстро летели тонкие мгновения, но ему казалось, что прошла уже целая вечность. Фрея почему-то все еще не противилась, и он сразу сделал вывод о том, что она, вероятно, совсем не против его выбора. До желанной цели оставалось всего пару сантиметров, и вампир уже сумел побороть свое второе Я, мешающее ему поступать так, как велят ему его желания. — Спасибо. — Люсьен не сразу понял, откуда донесся этот звук, медленно возвращающий его в реальность. — Что? — Растерянно переспросил он, чувствуя, как неотвратимо спадала с его глаз розовая пелена, а вышедшая за берега река его эмоций постепенно возвращалась в свое привычное русло. — Правда, спасибо. Не ожидала, что мне станет настолько легче. — Фрея утвердительно закивала, и в голосе ее Люсьен не услышал ни доли сарказма или иронии. Он бросил быстрый взгляд на часы и по-настоящему оцепенел, осознав, что с момента их объятий прошла не вечность и даже не час, а какие-то жалкие двадцать секунд. К горлу подступал толстый ком стыда. — Спокойной ночи. — Девушка мягко улыбнулась, и, задумавшись на несколько мгновений, быстро чмокнула его в щеку, прежде чем незаметно выпорхнуть из его рук и отправиться наконец в свою комнату. Люсьен, не успев толком понять, что же произошло, растерянно приложил ладонь к месту соприкосновения ее приятно-прохладных губ и его раскаленной добела кожи, а потом и вовсе обессиленно плюхнулся назад на диван, уже готовый снова провалиться в Ад от внезапно накатившего позора. Оставалось только молиться о том, чтобы невнимательная ведьма не заметила его внезапный порыв. Что произошло?! В голове плясали многочисленные обрывки случившегося, сердце колотилось от абсолютного непонимания происходящего, отчего-то холодным пламенем горели ладони и пальцы. Неужели он... Хотел поцеловать Фрею Майклсон?