youth

Юнги думает, что весна отвратительная. Она по-настоящему отвратительная, и мальчику не стыдно за тавтологию в своих мыслях - она отвратительная, и лучшего эпитета не подобрать. Весна отвратительная - скользкая, грязная; но хуже всего, она лживая. Весна обещает слишком много. Она обещает цветы, зелень, солнце; она обещает жизнь. А вместо этого она приносит лишь промозглый ветер; цветы, распускающиеся в теплые дни, тут же погибают от его холодного дуновения, а слабая полузеленая трава оказывается погребенной под тонким слоем хрупкого весеннего снега. Даже он, снег, приносящий Юнги столько радости, и тот не настоящий - он всего лишь жалкая пародия на то, что падает с неба зимой. Он как отписка, остатки, природный брак; то, что не нужно было больше небу, оно выбрасывает на землю, и этот тонкий иней оказывается удивительно сильным, опутывая собой все живое, уподобляясь колючей проволоке. Весна великодушно дает, и в следующую секунду жадно отнимает. Весна хочет быть надеждой, но не представляет из себя ничего, кроме жестокой шутки. Она срывает таинственные покровы, которые так бережно три месяца накладывала зима. Люди снимают теплые куртки, предпочитая им легкие пальто или кожаные косухи, а снег тает. Говорят, что весной все просыпаются, но Юнги, напротив, безудержно хочется спать - веки тяжелеют с каждой секундой, и мальчик жалеет и о том, что ему нужно вставать с кровати, и о том, что вообще родился на этот свет. Мама со сладкой улыбкой смотрит на сына и говорит, что это очаровательно - насколько его убаюкивает теплый весенний свет. Мин как-то порывается её разубедить, но решает этого не делать - отчасти потому что хочет сберечь силы, а отчасти потому что знает, что его все равно не послушают. Но солнце не убаюкивает - оно словно сильный транквилизатор для душевнобольных; оно высасывает силы, заставляя конечности неметь, а сердце биться медленнее. Оно вгоняет в тот мерзкий транс, когда на спине выступает мерзкая холодная испарина, а веки наливаются свинцом, и человек становится осведомленным о каждом их движении. Юнги хочется быть поэтичным в своих рассуждениях, но главное, что приходит с весной - реки дерьма. Все то, что морозилось под толстыми слоями снега, начинает вылезать наружу - грязь, мусор, и ты не успеваешь моргнуть глазом, как поскальзываешься на тонком мокром льду и лежишь, лицом уткнувшись в экскременты собаки, чей хозяин был не самым сознательным членом общества. И естественно Юнги не повезло родиться именно весной - ранней весной, в ту пору, которую мальчик ненавидит искренне, всем его маленьким, чистым сердцем. Как, собственно, и празднования своего дня рождения. Обычно (то есть всегда, без исключений) праздник устраивается не для него самого, а для его родителей и их друзей, знакомых и коллег; иногда Юнги кажется, что они сами не знакомы с половиной приглашенных. Аргументируют это тем, что Юнги некого приглашать, а звать одного Тэхена взрослые запрещают, называя такое празднование «недостойным». Мин молчит, но внутри себя не соглашается - ему гораздо приятнее было бы сходить с Кимом в кино или просто посидеть в комнате вдвоем, в тишине, чем проводить вечер в компании людей, которых он не знает, слушая разговоры, которые ему не интересны, и в которых ему не позволяют сказать и слова. Каждый раз Юнги кажется, что многие из приглашенных понятия не имеют, по какому именно поводу они собрались - некоторые даже не удосуживаются подойти к мальчику и сказать ему дежурное «с праздником». Даже в банкетных залах - разных каждый год, но таких удручающе одинаковых - нет ни намека на то, что это празднования дня рождения; когда Мину исполняется одиннадцать, ему даже не выносят торт, и эта традиция закрепляется на все последующие годы. Взрослые сидят за столами, потягивая вино, ближе к ночи переходя на что-то покрепче, и заваливают друг друга фальшивыми комплиментами и улыбками - Мин знает, что все они думают на самом деле, потому что тихо переходя от стола к столу и подслушивая чужие тихие перешептывания, он слышит выливающиеся из чужих уст едкую зависть и жестокие замечания, от которых иногда бегут мурашки по коже; редко кто-то настолько маленький попадает в настолько огромное скопление желчи. Мин не понимает, к чему весь этот концерт, и почему он устраивается именно на его день рождения, но приходит к выводу, что взрослым нужен повод - кому-то напиться, кому-то выйти в свет, кому-то позлословить, а кому-то заработать повышение; отец Юнги из года в год зовет на вечера своих начальников и лебезит перед ними, слушая их плоские шутки, и фальшиво гогочет, стараясь произвести на вышестоящих людей наилучшее впечатление. Ему стыдно за отца, но вскоре мальчик замечает, что неловко только ему одному - начальники довольны мужчиной, а он собой, и все, не замечая отвращения на лице ребенка, возвращаются к своей игре. Тэхен и его семья всегда приходят - Юнги рад их видеть, но мальчик понимает, что Кима зовут не потому, что он друг, а потому что его семья одна из самых богатых и влиятельных в городе. Несмотря на то, что Тэхен присутствует, обычно он не делает ситуацию легче - он сидит у своих родителей, словно на привязи, и приветливо улыбается интеллигентному сброду, изредка посылая Юнги сочувствующие взгляды и улыбки. Иногда Мину хочется быть больше как Тэхен - уметь переживать этот день так же фальшиво довольно. Но мальчик не может; он слишком горд для того, чтобы притворяться, и слишком дорожит образом, который создал за несколько лет. Иногда какая-нибудь пара притащит с собой ребенка, и Юнги не знает, что хуже - когда кто-то младше, старше, или ровесник. Мальчик не раз проживает через все три варианта, и все три одинаково ужасны. Если приходит кто-то младше (обычно малыш лет шести-семи), взрослые треплют их обоих по голове, сажают их за отдельный стол и снисходительным тоном наставляют «повеселиться». Юнги не понимает, правда ли взрослые такие бараны, что не понимают разницы в возрасте, или надеются на то, что он будет нянькой. Маленькие дети лезут, не умеют себя вести и кричат - Мин, если говорить честно, их боится. Он не знает, что говорить, поэтому просто неловко улыбается и старается не шевелиться, потому что ему кажется, что любой звук - даже недостаточно тихий вздох - привлечет к нему внимание, и малыш воспримет это как приглашения для начала разговора. Подростки тоже не подарок - они либо с умным видом сидят за столами, вставляя невпопад во взрослые дискуссии свои нелепые мысли, либо сидят рядом с Юнги и бросают на него недовольные взгляды. Детей постарше Юнги не боится так, как маленьких - они его просто раздражают. В их лицах обычно даже больше превосходства, чем у взрослых; Юнги видит, что они считают себя умнее его, и поэтому даже не пытаются начать разговор. Отчасти мальчик за это благодарен, но с другой стороны его бесит такое отношение к себе - на него смотрят, как на младенца, неспособного связать двух слов, и это вынуждает Юнги с раздражением глядеть на часы, надеясь, что в этом году «праздник» закончится как можно быстрее. Ровесники не хуже или лучше предыдущих вариантов, но угнетают точно сильнее всех. В этом случае у Юнги нет никаких отговорок - ему приходится сидеть в чужой компании, и аргументов вроде «мне скучно» или «мне неловко» взрослые не принимали, развенчивая их чем-то вроде «это нелепо» или «иди заводи друзей». Юнги не хочется заводить друзей. Совсем. Особенно с детьми друзей своих родителей, которые чаще всего оказываются маленькими претенциозными испорченными засранцами - они либо ноют, причитая о том, как им не нравится ресторан, либо выпендриваются, тыкая Мину в лицо своим последним айфоном. Но хуже всего, когда приходят разговорчивые - те, кто ставит своей целью расшевелить Юнги и по-настоящему подружиться. Они заводят разговоры ни о чем, подбивают мальчика побегать, устроить бедлам или еще что-нибудь более нелепое - Юнги раздражает неуемная энергия, и он уходит на улицу, подальше от назойливых речей, стараясь игнорировать короткий укол вины. Это является самым гадким из всего, что приносят такие праздники - вина. Мальчик понимает, что это не его проблемы, и что родителям гораздо проще позволить ему провести этот день так, как ему хочется, а не тащить в ресторан, где его все равно никто не замечает, приговаривая «так надо», но все равно не может избавиться от колкого стыда. Стыда за свое кислое лицо и недовольство, стыда за то, что у него не хватает энергии натянуть фальшивую улыбку и высидеть с ней пару часов, стыда за то, что не может дать тем самым жизнерадостным ровесникам то, чего они от него хотят. Юнги кажется, что от него слишком много просят - он всего лишь ребенок, в конце концов. Только вот отцу Мина так не кажется. Ему кажется, что к светским вечерам Юнги должен привыкать с пеленок и, поправляя бабочку на шее у сына, он монотонным голосом читает наставления. Он указывает какие-то нелепые причины в пользу такого способа проводить праздник, и в первый раз Мин слушает - внимательно слушает, стараясь впитывать чужие слова, как губка, потому что страх и уважение перед отцом раньше брали верх надо всем остальным. Отец говорит, что все это очень поможет с будущей карьерой, что чем раньше Юнги начнет погружаться в этот мир, тем успешнее будет, когда вырастет. Но уже на следующий год Мин никак не реагирует на чужую речь, с разочарованием понимая, что отец повторяет одно и то же, слово в слово; словно он - бракованный проигрыватель, в котором застряла одна заезженная пластинка, и он вынужден прокручивать ее до тех пор, пока механизм окончательно не откажет. Мужчина что-то без конца советует нравоучительным тоном, и Мин мечтает о том дне, когда эти слова выветрятся у него из головы. Юнги не хочет учиться общаться с лицемерами; единственное, чему он учится в свой день рождения - гиперболизировать природную апатичность и сидеть с каменным лицом. Юнги не хочет помнить советы об осанке, нужной правильной ширине улыбки и точной силе рукопожатия - он хочет снять дурацкую бабочку и засунуть ее отцу в рот, как кляп. До дня рождения остается всего неделя, и Мин не может не думать о том, насколько он будет не похож на праздник у Хосока. Раньше Мин пускай и не любил свои дни рождения, но у него перед глазами не было живой альтернативы - раньше мальчик просто представляет себе пространные мероприятия и думает, что где-то кому-то празднуется лучше. А сейчас эта фантазия оживает; теперь Юнги знает, что все на самом деле может быть по-другому. Что могут быть друзья и тепло, могут быть открытые разговоры без обсуждений за спиной; он до сих пор чувствует запах домашней еды и вкус вручную приготовленного мамой Хосока торта, и ему хочется плакать. Он знает, что в этом году ничего не изменится - в этом году он опять будет сидеть за столом, ковыряя вилкой навороченное деликатесное блюдо, название которого он никогда в жизни не может выговорить, а потом, придя домой, упадет в кровать и, если повезет, сразу уснет. Сейчас Юнги вместе с Хосоком неспешным шагом бредет по забитой вечерней улице. Чону наконец-то удалось уговорить Юнги проводить его в свою танцевальную студию, так что мальчику пришлось оставить свою уютную комнату и выйти на холодный воздух. Солнце больше не садится так рано, поэтому, несмотря на то, что на часах уже шесть вечера, оно висит достаточно высоко над горизонтом. Пару раз кто-то больно задевает Юнги сумкой или рукой, но Мин не обращает внимания на дискомфорт - в каком-то плане даже такое унизительное внимание по какой-то причине успокаивает. - Юнги, - говорит Хосок, забегая вперед и заглядывая мальчику в глаза. - Ты меня слушаешь? - Да, прости, - отрешенно бормочет он. - О чем ты говорил? - Не слушаешь, значит, - без тени обиды отвечает Хосок. - Ничего страшного. Я просто рассказывал о новой связке. Тебе не интересно? - Нет, - Юнги отрицательно мотает головой. - Интересно, правда. Извини. Расскажешь еще раз? Хосок довольно улыбается и снова начинает говорить, а Юнги, поначалу делая усилие, все-таки погружается в чужую болтовню, которая, к облегчению мальчика, вытесняет собой неприятные мысли о предстоящем празднике. ~ Они останавливаются у входа в тренировочный центр, и когда Юнги порывается зайти внутрь, Хосок удерживает его за плечо. - Вход по пропускам, ты не пройдешь, - поясняет он. - И я договорился с Чимином, что мы встретимся у входа. Подождешь его со мной? Мин безразлично пожимает плечами. Мальчики стоят в тишине, вглядываясь в проплывающее мимо море людей, но через пару минут Хосок снова обращается к Юнги. - У тебя день рождения скоро, - утвердительно говорит он. - Да, - так же утвердительно отвечает Юнги. - Как праздновать будешь? - Ты знаешь как, - бурчит он. - Может в этом году получится сбежать? Или уговорить родителей разрешить тебе не идти? - Сомневаюсь, - усмехается Юнги. Вдруг мальчик отрывает взгляд от земли, смотрит на Хосока и выпаливает: - Зато я могу попробовать уговорить их позвать твою семью. - Может не стоит? - Хосок в одну секунду становится очень нервным, но Юнги слишком увлечен своей идеей, чтобы это заметить. - У меня была такая мысль уже, - тараторит он, игнорируя вопрос друга. - Была, я думал об этом. Но почему-то решил даже не пробовать. Они должны согласиться. Мне четырнадцать исполняется, в конце концов. Должны же ко мне начать прислушиваться хотя бы сейчас. И у тебя очень хорошая семья, будет приятно видеть там кого-то, кроме сволочей. Что ты думаешь, Хосок? Согласен? - Я... - начинает мальчик, но его перебивает чужой третий голос. - Привет! - издалека кричит запыхавшийся Чимин. Когда он прибегает, то опирается руками в колени, давая себе время отдышаться. - Спасибо, что подождали. - Не за что, - бросает Хосок, натягивая улыбку и сбрасывая остатки прежней нервозности. - Пойдем внутрь. И Шуга, поговорим потом, ладно? Юнги слышит, как Чимин коротко фыркает над прозвищем, но никак на это не реагирует. - Ага. Да, хорошо. Но я уже сегодня с ними поговорю, не переживай. Я думаю, что они должны согласиться. Я позвоню тебе вечером, Хоби. Хосок ничего не отвечает. Мальчик неуверенно кивает в ответ, берет Чимина за руку и заводит его в здание. ~ - Совершенно точно нет, - безапелляционно говорит отец, не поднимая взгляда с полупустой тарелки с ужином. - Ты их не зовешь, и это не обсуждается. - Почему? - спокойно спрашивает Юнги, но чувствует, как внутри нарастают негодование и злость. - Потому что они бедные, - просто отвечает отец, и Мин складывает ладоши в кулаки. - Я закрываю глаза на то, что ты общаешься с нищим и отдаешь ему свои вещи. Благотворительность это хорошо, в принципе, но я не потерплю оборванцев на своем празднике. - Это мой праздник, - шипит Юнги, с грохотом поднимаясь из-за стола. - И я могу приглашать, кого захочу. - Нет, - отвечает отец, взглядом призывая Мина сесть на место, но мальчик не слушается. - Пока я плачу за праздник - я решаю, кто приходит, а кто нет. И я не хочу сидеть с семьей твоего... друга за одним столом. Юнги беспомощно смотрит на мать, в надежде найти там поддержку, но женщина лишь отводит взгляд в сторону. Мин усмехается дрожащими губами, выдержанно глядит отцу в глаза и уходит, не сказав слов, что застряли в горле. Мальчик поднимается в свою комнату, падает на кровать и, не зная кому еще позвонить, набирает номер Тэхена. Ким поднимает трубку только с третьего раза Ты чего так долго не отвечаешь? - недовольно спрашивает Юнги. А ты не думал, что у меня могут быть дела, если я не отвечаю? Мне плевать. Что случилось? - устало говорит Тэхен. Мне не разрешили пригласить Хоби. К удивлению Юнги, Тэхен коротко смеется. А ты чего ожидал? Что твои впустят его семью на этот шабаш с распростертыми объятиями? Что ты имеешь в виду? Они бедные, Мин Юнги. Хосок бедный. Его мама бедная. Его папа бедный. Его семья бедная. Заткнись. Я не оскорбляю их, - примирительно отвечает Тэхен. - Просто говорю, как есть. И ты прекрасно это знаешь. Где мистер «не веди себя, как свинья у Хосока, потому что он не живет так, как мы» Юнги? Юнги молчит, а Ким, после короткой паузы, продолжает. Глупо было чего-то другого ожидать. Ты, я надеюсь, Хосоку не предлагал пойти? Может быть, - неуверенно говорит Юнги. Молодец, - саркастично произносит Тэхен. - Мо-ло-дец. Слушай, забудь о своих родителях, и вспомни о Хосоке. Ты хоть подумал, что его маме будет тупо нечего надеть туда? Или им нечего тебе подарить? У него, блин, одежды целой, судя по твоим рассказам, нет. Откуда вечерние костюмы брать? Я... Просто забудь эту идею, ладно? Забудь. Никто не виноват. И не думай извиняться перед Хосоком за приглашение, еще хуже сделаешь. Просто забудь. Может в этом году будет не так тошно. Сам же прекрасно знаешь, что не будет, - еле выдавливает Юнги, проглатывая слезы. Знаю, - тише говорит Тэхен. - Мне жаль, Юнги. Правда. Как ты говорил? «Забудь»? Ага. Ну так вот, Ким Тэхен - забудь. ~ Юнги стоит напротив зеркала и смотрит на свое отражение. Аккуратно уложенные волосы, дорогой черный костюм, бабочка - Юнги стоит напротив зеркала, смотрит на свое отражение, и его тошнит. Он чувствует себя глупо - глупее, почему-то, чем во все предыдущие разы, хотя сейчас он гораздо старше. Он чувствует себя маленьким, он впервые по-настоящему чувствует себя ребенком в маскарадном костюме - будто кто-то взял его и решил, что будет забавно нарядить малыша во взрослого человека. Он чувствует себя не к месту, неуютно; он чувствует, что ему все это не по возрасту. Бабочка давит на горло, а из-за пиджака нельзя нормально развести плечи - Юнги хочется дернуть руками и услышать, как на спине трещат швы, но он этого не делает. Даже мысли о подарках не поднимают настроения - ни о тех, что дали родители, ни о той горе, что ему скоро вручат в ресторане. Юнги смотрит на свое отражение и хочет разбить зеркало. Когда он спускается вниз по лестнице, мама встречает его доброжелательной улыбкой, которая, впрочем, в секунду гаснет, когда женщина видит выражение лица сына. Юнги злится, и мало что на свете является страшнее детской злобы - она кристально чистая, но в тоже время кислотно-едкая; она никогда не уходит. Она выжигает яркий след в сердце человека, и даже когда он вырастает, когда все обиды давно забыты, растворившись в прошлом, она остается, оставляя свое вечно ноющее клеймо; она, словно дремлющий вирус, живет с человеком до конца его дней, и никогда не отпускает. Женщина видит эту злобу; она видит трясущиеся руки и белое лицо, крошечные зрачки и дергающийся рот. Юнги, не зная, какой эффект производит, продолжает глядеть женщине в глаза, а она, не смея отвернуться, смотрит в ответ. Отец крутится у зеркала, стряхивает невидимые пылинки с костюма и напевает себе под нос надоедливую мелодию. Юнги удерживается от того, чтобы сказать, что у отца нет ни голоса, ни слуха, ни чувства ритма, и вместо этого подходит к двери и выходит на улицу. Мин благодарен вечернему ветру за то, что тот приводит в легкий беспорядок его волосы - сам мальчик так и не посмел взъерошить их самостоятельно. Хуже всю ситуацию делает только то, что Хосок его не поздравил - не позвонил, не написал сообщение, и уж тем более не пришел. Юнги винит себя, думая, что обидел его приглашением, и от этой мысли становится невыносимо больно. Мин не знает почему, но ждет поздравления и от остальных - Чимина, Намджуна, всех - наверное, потому что познакомившись с ними, он чувствует, будто встретил людей, которых он должен знать. Но мальчик приходит к выводу, что Хосок попросил всех не поздравлять его, а может быть им просто все равно - они знакомы всего ничего. Вскоре родители выходят на улицу, и мама пытается положить Юнги на плечо ладонь, но он раздраженно уворачивается и быстрым шагом идет к машине. Внутри ресторана ожидаемо дорого и ожидаемо посредственно - словно кто-то скопировал и вставил банкетный зал из какого-то рекламного каталога. Юнги и его семья приезжают почти на час раньше, чтобы убедиться, что все идеально; только Тэхен с родителями приезжают практически вслед за именинником, как почетные гости. Ким улыбается той самой знакомой сочувствующей улыбкой, и Юнги обещает себе выбить другу оставшиеся молочные зубы. - Пока никто не приехал, давайте сделаем это побыстрее, - говорит отец Юнги, когда все садятся за один из столов. Мин знает, что на самом банкете они не останутся на этом месте - все давно распланировано и распределено по карточкам, и ни за что Мину не повезет так, что он будет за одним столом со своим другом. Все дежурно улыбаются, а Юнги не утруждает себя этим. Отец хлопает в ладоши и в зал вносят небольшое красивое пирожное с одной свечкой на нем. Оно дорогое, узорное и явно очень вкусное, но у Мина нет никакого желания его пробовать. Люди вокруг начинают тихо петь поздравительную песню, и Юнги, снова сжимая ладони в кулаки, заставляет себя не говорить им заткнуться. Когда тарелка оказывается перед Мином, он вопросительно смотрит на отца, и мужчина поясняет: - Мы решили, что на четырнадцать ты заслужил небольшой торт. - Как великодушно, - фыркает Юнги. Мальчик быстро достает свечку из пирожного, кладет ее на тарелку, и тушит ее ложкой. Повисает неловкая тишина, и Мин самодовольно отмечает усмешку на губах Тэхена. Юнги отодвигает тарелку и тупо смотрит перед собой. - Это как понимать? - требовательно спрашивает отец. - Ты опоздал со всем этим, папа, - как можно спокойнее отвечает Юнги. ~ Праздник начинается примерно через час, и он ничем не отличается ото всех предыдущих, разве что на этот отец утруждает себя и говорит огромную поздравительную речь. Юнги слушает вполуха, и до него долетают лишь отрывки - мужчина с запалом говорит о светлой грусти по поводу прошедших лет и томительном ожидании яркого будущего своего сына; он делает пару шуток о том, что всем собравшимся стоит присмотреться к его сыну как к отличной кандидатуре на какие-нибудь достойные вакансии в своих фирмах, и по залу прокатывается волна вежливого смеха. Через час к Юнги подходит Тэхен и острожно хлопает его по плечу. - Пойдем, - говорит он. - Куда? - безо всякого интереса спрашивает Юнги. - Пойдем, - настойчивее повторяет Ким, поднимая Мина с его места за рукав. Юнги все равно, куда его ведут и что с ним будет - скорее всего, Тэхен хочет показать букет, который похож на кроличье лицо или еще что-то настолько же нелепое. Но когда мальчик ловит мамину короткую улыбку, ему кажется, что все вокруг что-то недоговаривают. Мальчики выходят на улицу, и Юнги ломает молчание. - Тэхен, куда ты меня ведешь? Ким молчит, продолжая решительно вести Юнги в сторону парковки. Тэхен запихивает мальчика в машину и коротко говорит водителю ехать. - Тэхен, серьезно, - взволнованно говорит Мин. - Что происходит? Ким снова молчит, и Юнги начинает злиться. - Тэхен! - Юнги треплет Кима за плечо и ерзает на месте. - Да объясни ты, что происходит! Ким нарочито флегматично достает телефон и начинает тыкать пальцами в экран. - Не нравится такое лицо? - лениво спрашивает он. - Нет! - выкрикивает Юнги. - А я такую рожу у тебя уже шесть лет терплю. ~ Они останавливаются у незнакомого Юнги дома. Он большой и красивый - похож на тот, в котором живет сам Тэхен, но чуть поменьше. Ким, по-прежнему притворяясь, что не замечает тот град вопросов, которым его засыпает Юнги, ведет его ко входу. Тэхен нажимает на дверной звонок и, к удивлению Мина, их встречает Намджун. Он оценивающе оглядывает Тэхена, слишком долго изучает костюм Юнги и, ловким движением руки взъерошив тому волосы, говорит: - Вы опоздали. - Он вырывался, - говорит Тэхен, кивая в сторону Юнги, который слишком поражен, чтобы сказать хоть слово. Они проходят внутрь. Мин машинально стягивает пиджак и, перебрасывая его через плечо, следует за болтающими Тэхеном и Намджуном. Даже если бы Мин хотел, он бы не смог услышать, о чем они говорят - в ушах он слышал только биение собственного сердца. Когда мальчики проходят в гостиную, Мин не может поверить своим глазам - в комнате, точно так же, как они сидели у Хосока, сидят остальные мальчики. Чимин валяется на диване, Чонгук сидит на подоконнике, Сокджин устраивается поудобнее в кресле, а Хосок, сложив руки на груди и широко улыбаясь, стоит посреди комнаты. Юнги застывает на месте, быстро моргает и пытается понять, что происходит. Он хочет посмотреть по сторонам, но не может - мальчик пялится на Хосока и не может поверить, что это правда происходит; что он здесь, что они здесь. - С днем рождения! Хором кричат мальчики, в секунду подскакивая к Юнги и начиная неистово хлопать его по спине. Он слышит, как кто-то смеется и спрашивает, плачет ли он; Мин не знает, чей это голос, и не знает, плачет ли он на самом деле. Он чувствует, как несколько человек сразу крепко обнимают, и осторожно поднимает руки, чтобы обнять всех в ответ. Юнги не знает, сколько времени проходит, но в какой-то момент все стоят вокруг него полукругом, наперебой задавая вопросы, и Мину кажется, что он ослепнет от шести ярких улыбок, обращенных к нему. - Как? - сквозь слезы спрашивает он. Тэхен выходит вперед и отвечает: - Моя мама позвонила твоей маме, потом мой папа позвонил твоей маме, потом моя мама, мой папа и твоя мама позвонили маме Намджуна, которая позвонила папе Намджуна, который... - Захлопнись, - шепчет Юнги, и Тэхен тут же перестает говорить. Хоть немного совладав с голосом, Мин говорит: - Вы... я не понимаю... Намджун выходит вперед, сильно сжимает плечо Юнги и произносит: - Не за что. Впервые за долгое время Мин позволяет себе улыбнуться при ком-то, кроме Тэхена или Хосока. ~ Когда все немного успокаиваются, Хосок выносит торт. Он домашний, и выглядит неумело и совсем не так красиво, как то пирожное в ресторане - в него тесно воткнуты четырнадцать свечек, и кажется, что он вот-вот развалится, но Юнги он нравится гораздо, гораздо больше. Хосок держит его прямо перед лицом Мина и, пока все вокруг фальшиво поют «с днем рождения», мальчик загадывает желание и задувает свечи. Мальчики начинают хлопать, и уже в этот момент уверен, что на следующий день от частых улыбок у него будут болеть щеки. Они садятся на полу в гостиной, и Юнги начинает разворачивать подарки. Чонгук дарит рюкзак, набитый всякими безделушками, Намджун - серию книг, Сокджин - стопку видеоигр, Чимин - самодельную открытку и подарочную карту в магазин комиксов, а Тэхен - новый ноутбук, и Юнги закатывает глаза. - Ты зачем столько денег у родителей вытряс? - Обижаешь, - довольно отвечает Тэхен. - Пришлось две недели с карманных откладывать. Последним протягивает свой подарок Хосок. Он нервничает, и Юнги узнает этот вид - он, наверное, выглядел точно так же, когда дарил свой. Мин быстро разворачивает пакет, и слышит, как Хосок начинает быстро говорить: - Я знаю, что это не ноутбук или что-то такое, но я подумал, что тебе пригодится, и... - Хосок, - серьезно говорит Мин, глядя на подарок. Это стопка нотных тетрадей - все обложки в ручную разрисованы Хосоком, и Юнги бережно проводит по каждой ладонью. - Это лучший подарок, - заканчивает Мин, и никто не обижается. Вдруг Чимин вскакивает с места и выкрикивает, обращаясь к Юнги: - Я думал, я лопну! Мы когда встретились тогда, у клуба, я честно думал, что все расскажу! Как о таких вещах можно молчать?! - Вот поэтому тебе никто никогда ничего не говорит. И угомоните его кто-нибудь, - спокойно говорит Намджун, явно обращаясь к Сокджину. Тот дергает Чимина за рукав и усаживает обратно. - Не ори. - Да, - подает голос Чонгук. - А то Юнги может опять расчувствоваться и разрыдаться. Или того хуже - улыбнуться. Кто знал, что ты умеешь. ~ - Юнги? Хосок слезает с дивана и подходит к стоящему у окна Юнги. Мин отзывается не сразу; Чон кладет ему голову на плечо, и оба мальчика смотрят в окно. На улице идет мелкий дождь, который, не успевая долететь до земли, превращается в хлипкий снег. Позади играет музыка, Чимин кричит о том, что его опять несправедливо обыграли, и что Чонгук жульничал, а Намджун стонет и пытается утихомирить их обоих; несмотря на шум, Юнги может пересчитать по пальцам, когда чувствовал себя настолько спокойно. - Что? - А что ты загадал? - с любопытством спрашивает Чон. - Впервые, наверное, чтобы ничего не менялось, - отвечает Юнги, беря Хосока за руку.