youth

- Юнги, ты перестал играть. - Что? - Ты перестал играть. Юнги готов поклясться, что его пальцы не переставали бегать по клавишам фортепиано. Он все еще слышит музыку, чувствует давление на подушечках пальцев. Но преподаватель прав - Юнги, сам того не заметив, перестает играть. Он смотрит на застывшие, некрасиво искривленные пальцы и не может нажать на клавишу. - Юнги, это наше последнее занятие. Сосредоточься пожалуйста. - Я не могу, - выдыхает он. - Я не могу. Давайте... давайте просто закончим. Мужчина шумно вздыхает и проводит ладонью по волосам. Юнги чувствует на себе взгляд преподавателя - тяжелый, изучающий; Юнги кажется, что этот взгляд сочится жалостью. Мин хочет разозлиться, потому что ненавидит, когда его жалеют - эту привилегию он бережет только для самого себя. Но он не может - он просто смотрит на свои задубевшие пальцы и даже не пытается заставить руки шевелиться. - У нас еще час. Я не могу уйти. - Я заплачу вам за этот несчастный час. Уходите. У меня не получается. - Я остаюсь, - мягко, но настойчиво говорит мужчина. - Хоть за бесплатно, но мы дозанимаемся до конца. У Юнги нет сил даже застонать. Он снимает неслушающиеся руки и кладет их на ноги, крепко сжимая колени. Медленно, Мин встречается взглядом с мужчиной - тот сидит, сложив руки на груди, и хмурится. Юнги хочется открыть дверь и выставить преподавателя, но ему кажется, что если попробует встать - упадет. Мин собирает последние силы и ровным тоном произносит: - Тогда давайте просто посидим. Вам принести книжку? - Нет, но спасибо за предложение, - фыркает мужчина. - Юнги, возьми себя в руки. - Я в порядке, - на автомате отвечает Мин, пытаясь унять болезненную дрожь в ладонях. - Просто не в настроении сегодня. - Ты не в настроении весь последний год, по-моему, - преподаватель тянется, чтобы потрепать Юнги по плечу, но одергивает руку. - Ты продолжаешь писать? - Да. Юнги не врет - он действительно много пишет. Столько, сколько не писал никогда. Нотные тетради ломятся от мелодий, записные книжки - текстов, а компьютер от количества записанных треков. Мину не нравится ни одна песня из тех, что он сочинил, но ему все равно - по крайней мере когда он пишет, то, запираясь у себя в комнате днями, не чувствует себя полностью бесполезным. - Сыграй мне что-нибудь. - Это не концерт по заявкам. - Это урок, и ты будешь делать то, что я скажу. - А то что? Родителям пожалуйтесь? - Нет, - беспечно отвечает мужчина. - Почему? - Если я скажу лишнее слово твоему отцу то, боюсь, он меня придушит. Так что не обольщайся, Юнги. Я молчу только потому, что боюсь за свою жизнь, а не по доброте душевной. Юнги усмехается и говорит: - Он, наверное, праздник устроит по поводу последнего занятия. - В долгу только перед ним не оставайся, - Юнги снова смотрит преподавателю в глаза, чтобы понять, что тот имел в виду, но мужчина быстро переводит тему разговора. - Не хочешь мне играть - ладно, черт с тобой. Но не смей бросать. Куда ты хочешь поступать? - Не знаю. В экономический, может в юридический. - Куда ты хочешь поступать, Юнги? - с нажимом переспрашивает преподаватель. - Никуда, - честно отвечает Мин. - Никуда. - Тебе нужно в музыкальное. Я могу помочь, но ты и без меня справишься. Тебе достаточно только... - Я не хочу. Я не хочу говорить на эту тему, я не хочу поступать, я ничего не хочу. Просто проехали, хорошо? - Нет, - твердо говорит мужчина. - Нет, Юнги. У нас есть час, и пока он длится, ты будешь меня слушать. Если ты не хочешь в университет - ладно. Но Юнги, тебе нужно образование. Мы оба знаем, что у тебя талант, но ты далеко на нем не уедешь. Есть другие талантливые дети, ты не один такой. И они будут знать больше, уметь больше. Если ты хочешь быть наравне с ними, то придется постара... - Я не хочу. - Хочешь. Я не знаю, что с тобой в последнее время, но мы знакомы уже восемь лет. Я учу тебя восемь лет. Если ты думаешь, что я не понимаю, что для тебя музыка - сильно ошибаешься. - В музыке нет ничего особенного. Надо просто ударять по правильным клавишам в правильное время, - бросает Юнги, вспоминая чужую цитату, которую он где-то вычитал. Мин не помнит имя композитора, но это слова какого-то западного классика; Юнги не знает, согласен с этим или нет. - Инструмент играет сам. - Бред, - отвечает мужчина. - И ты тоже знаешь, что это бред. Юнги, я серьезно. Не смей бросать, и тем более не иди в другой институт. Год подожди, два - я не знаю, столько, сколько тебе нужно будет. Но не смей идти куда-то еще. Ты там с ума сойдешь, - Юнги хочется сказать, что он давно потерял рассудок, но парень молчит. - И на вот, держи. Преподаватель достает из кармана визитку и протягивает ее Юнги. Мин не может заставить себя протянуть руку, поэтому мужчина кладет бумажку на фортепиано. - Что это? - спрашивает Мин. - Визитка продюсерского агенства. Они только открылись, и совсем немного людей о нем знает, но оно хорошее. Правда. Позвони им. Прослушивания открываются в конце года. - Прослушивания? Вы серьезно? Скажите, что вы шутите. Вы не могли только что всерьез дать мне визитку агенства, где клепают айдолов. - А что тебя так смущает? - Вы когда-нибудь вообще включали телевизор? И ладно, забудьте, вас этот цирк явно не смущает. Вы знаете меня восемь лет - сами только что напомнили - и всерьез считаете, что я захочу быть айдолом? - Я тебя не заставляю. Это всего лишь вариант. У тебя появится много возможностей, если ты хотя бы просто сходишь туда. - Возможностей? Каких? Надрываться, чтобы потом просто пролететь и остаться ни с чем? Дебильно танцевать, петь не свои песни - и это если повезет. Просто скажите, что вы сейчас неудачно пошутили, и мы забудем про то, что у вас нет чувства юмора. - У них другая политика. Юнги, повторюсь - я тебя не заставляю. Но ты просто подумай, хорошо? - Я не буду вам ничего обещать. - И не надо, - мужчина снова шумно вздыхает и хлопает в ладоши. - А теперь давай. Продолжай играть, Мин Юнги. ~ Будущее - вещь очень странная, особенно когда ты хочешь умереть. Будущее пространно, иллюзорно - Юнги не видит его для себя, зато он хорошо видит высокий мост, с которого можно спрыгнуть. Будущее - вещь очень угнетающая, особенно когда ты так оттягиваешь его приход. Юнги не хочется взрослеть, отчасти потому, что он никогда по-настоящему не был ребенком. Для него будущее наступило, когда отец выкинул все его игрушки. Будущее должно приходить медленно, размеренно, постепенно. Юнги безжалостно лишили этой роскоши - когда он не был готов, ему сказали, что он вырос. Ему повторяли эти слова, убеждали, и в конце-концов Юнги принял это, как данность; сейчас Юнги отказывается соглашаться. Ему противны разговоры о будущем - от них где-то внизу живота начинает назревать острая паника, а сердце начинает биться сильнее. Юнги не хочет будущего. Он не хочет университета, семьи, жены, работы - он застрял между желанием остановить время и умереть. Быстро Юнги понимает, что последний год школы будет самым ненавистным - никто не может заткнуться. Вокруг планы, надежды, планы, надежды - они перемешиваются в один, пропитанный страхом и оптимизмом, галдеж, и Юнги хочется закричать. Ему задают много вопросов, на которые у него нет ответа. На него возлагают много ожиданий, которые он не может оправдать. Все хотят от него четких решений - требуют, чтобы он определился; Юнги уже давно решил, что именно хочет сделать со своим будущем, но молчит. Юнги хочет уничтожить свое будущее. Он хочет умереть - рано и как-нибудь красиво, не дожидаясь, пока наступит уродливая, бессильная старость. Он не хочет стареть, потому что в этом нет никакого смысла - организм человека в любом случае сам собой начинает умирать к тридцати годам, потому что жестокая эволюция не предусмотрела, что когда-нибудь у людей хватит эгоизма на то, чтобы жить дольше. Люди, которые ищут смысл в жизни, вызывают у Юнги сильную жалость, а вместе с тем и отвращение. Религиозные люди, оптимистичные люди - они кажутся Юнги самыми испуганными из всех. Общество привыкло жалеть грустных - заставляет их поверить в то, что есть причина продолжать жить. Но это все шутка, как думает Юнги, плохая, жестокая шутка. Несчастные люди, парадоксально, самые счастливые - они не тешат себя глупыми надеждами на то, что будущее уготовило для них что-то великое и значительное. Потому что все - каждый человек на этой планете - все, без исключения, проживают пустую жизнь. Юнги с усмешкой смотрит на тех, кто отчаянно пытается заполнить эту пустоту - кто-то начинает верить в несуществующего бога, потому что так легче. Это простой выход из ситуации; убедить себя в том, что ты - чей-то план, что о тебе подумали, что тебя где-то ждут. Что смерть - не конец, что однажды ты попадешь в место без печали и страданий. Юнги смеется. Это поразительно глупо и жалко - религия, обещающая ответы, гнилая насквозь, воняющая пафосом и ложью, а люди страшно и жестоко ошибаются. Юнги отчасти благодарен природе за то, что, умерев, верующие, как и все остальные, провалятся в темноту, не испытав самого страшного разочарования в своей жизни. Будущего нет. Его буквально нет - как и времени. Глупая концепция, выдуманная людьми для того, чтобы хотя бы просто попытаться убедить себя в том, что в их действиях есть хоть какая-то ценность; что их истории имеют значение. Юнги плачет. Он поднимает глаза в небо и старается разглядеть космос - далекий, глубокий, неизвестный, бескрайний. Мин плачет, но ему становится спокойно. Умирать не так страшно, когда понимаешь, что в масштабах вселенной ты настолько маленький и незначительный, что просто не существуешь - словно паразит, крошечный организм, что земные ученые не могут разглядеть в свои лучшие микроскопы. ~ Чимин, как это обычно случается, приходит к Юнги домой без предупреждения. Друзья сидят на кровати - между Юнги и Паком большое расстояние. Юнги внимательно смотрит на чужое лицо - некоторые синяки спали окончательно, некоторые - пожелтели; на брови виден аккуратный шов. Чимин, после десяти минут неловкого молчания, прочищает горло и говорит: - Как у тебя дела? - Это разве не я должен у тебя спрашивать? - Я в порядке, - отмахивается Чимин. - Как ты себя чувствуешь? - Лучше. - Тебя больше не трогают? - Нет, - неуверенно произносит Пак. - Чимини... - Они обещали больше не трогать лицо. - Блять, Чимин, - шипит Юнги. - Ты понимаешь, что это никак не делает все это дерьмо лучше? - Они больше не трогают лицо. - Да лучше бы морду тебе били, придурок! Что будет, если они тебе ноги переломают?! - Юнги, я.... - Кто это был? - требовательно спрашивает Мин. - Я не за этим пришел, и... - Кто это был?! Я знаю, что ты уже рассказал остальным, говори, блять, и мне! - Несколько парней из танцевального. - Сколько? - Пятеро. - Блять, - Юнги закрывает лицо руками и тихо стонет. - Как они узнали? - Куки как-то забирал меня с тренировки. Было темно, и мы думали, что никого нет, а... - А они были. - Да. - Чонгук знает? - Нет, и не говори ему, потому что... - Чимин, ты ебанулся. Как ты ему вообще это объясняешь? - Он не спрашивает. - Да что у вас за отношения! Он слепой?! - Перестань орать! - зажмурившись, кричит Чимин, и Юнги чувствует, как у него перехватывает дыхание. - Конечно он все понимает! Но что он может сделать, а?! Что ты предлагаешь?! Пойти всемером и набить им лица?! - Чимин, ты только... - Нет, - тише перебивает он. - Куда бы я не пошел, это последует за мной. Я могу сменить клуб, могу бросить танцевать, могу вообще переехать - это не уйдет. Так что просто дай мне спокойно закончить эту осень. Потом у нас каникулы, и меня оставят в покое. Просто... просто дай мне закончить эту осень, Юнги. Пожалуйста. - Зачем ты пришел? - спрашивает Юнги после недолго молчания. - Что? - Ты сказал, что пришел обсуждать не это. Почему тогда ты здесь? - Хоби. - В смысле - «Хоби»? - Я знаю, Юнги, - мягко говорит Чимин. Юнги чувствует, как липкий страх начинает обволакивать все его тело. - Тебе нужно ему сказать. - Я не понимаю, о чем ты. - Я знал, как только увидел тебя в первый раз. - Я не понимаю, о чем ты, - тупо повторяет Юнги. - Мы все знаем, но молчим. Просто... сделай что-нибудь с этим. Это нечестно, ты должен... - Я никому ничего не должен. - Нет, должен, - Чимин отрицательно мотает головой. - Он не понимает, что с тобой происходит. И ты не имеешь права не объяснить ему причины... - Ты ничего не знаешь о причинах! У тебя все так просто, охренеть можно! У него девушка, или тебе мозги совсем отбили?! - голос Юнги снова срывается на крик, и парень чувствует, как сердце бьется где-то в горле. - Ты, блять, психолог доморощенный! Не лезь не в свое дело, пока не разберешься со своим дерьмом, педик чертов! Юнги видит, как в чужих глазах что-то щелкает, и понимает, что сказал то, на что не имел права. - Как ты меня назвал? - тихо спрашивает Чимин. - Ты слышал, - тяжело дыша, отвечает Юнги. Чимин медленно поднимается с кровати и подходит к Юнги. Они стоят близко - так близко, что Юнги чувствует на своем лице чужое горячее дыхание. Чимин широко заводит сжатую в кулак ладонь за плечо, размахивается и с силой бьет Юнги в нос. От ударной волны Юнги пятится назад - в ушах звенит, но он все равно слышит, как скрипят его босые ноги о паркет. Взгляд Юнги задерживается на белоснежном потолке; парень чувствует, как по лицу скатываются две дорожки теплой крови. Мин подносит руки к лицу, смахивает кровь и сквозь расставленные пальцы смотрит на Чимина. Тот не выглядит, как обычно, испуганным - парень громко и сипло дышит, в его глазах стоят слезы, а на побелевшем кулаке блестит чужая кровь. - Ты какого хуя это сделал? - спрашивает Юнги, сильно гнусавя. - Какой же ты мудак, - шепчет Чимин, и Юнги кажется, что Пак очень давно хотел сказать эти слова. Чимин снова замахивается, и Мину хочется позволить ему нанести следующий удар, но он перехватывает чужой кулак. Юнги крепко сжимает ладонь Чимина в своей, а затем резко выворачивает чужую руку. Пак вскрикивает от острой боли, но это не останавливает Юнги; свободной рукой он бьет Чимина прямо в живот. Пак складывается пополам, прижимая руки к животу, и Юнги этим пользуется - он резко поднимает колено вверх и ударяет Чимина по лицу. Чимин отлетает в сторону, но ему все равно удается устоять на дрожащих ногах. Парень поднимает озлобленный взгляд на Мина; начинающие заживать синяки раскрасила кровь. В секунду Пак оказывается рядом с Юнги и бьет в ответ - туда же, в живот. Юнги удивляется тому, что не падает - Чимин сильный, а у Юнги нет сил отбиваться. В ушах продолжает противно звенеть, а комната перед глазами плывет - Юнги все равно прицеливается и хочет ударить Чимина в пожелтевший синяк под глазом, надеясь, что после этого к нему снова приступит синий цвет. Но Юнги промахивается, и Чимин, не теряя ни секунды, валит его на пол. На этот раз Юнги позволяет Чимину наносить удар за ударом - Мин чувствует, как его губа рассекается о зубы, слышит, как хрустит его нос, видит, как брызги крови, слюны и слез летят на пол и стены. Периодически Юнги слабо ударяет Чимина по бокам - он знает, что от этих ударов на чужом теле новых следов не появится, но надеется, что попадает по синякам, оставленным другими. Иногда так и происходит - Чимин переодически шипит от боли, но продолжает разбивать кулаки о лицо Мина, не отрываясь. Юнги понимает, что от боли и пустоты внутри он начинает плакать, и только тогда Чимин останавливается, резко отскакивая в сторону. Осторожно, опираясь на стену, Чимин поднимается на дрожащие ноги. Юнги садится, придерживая себя рукой, и затуманенными глазами смотрит на то, как Чимин разглядывает свои дрожащие окровавленные руки. - Кто ты вообще такой? - выдыхает Чимин, невидяще смотря на Юнги, прежде чем выбежать из комнаты. ~ Хоби? Привет. Ты знаешь? Да. Ты в порядке? Да. Чимин тебя простит. С Чонгуком будет сложнее. А ты? Что? Простишь? Я не знаю. ~ Юнги поднимается с кровати, на которую с трудом заполз три часа назад, и заходит в ванную. Парень открывает воду и смотрит на свое отражение, опираясь руками на раковину. Кровь - Чимина и его собственная - присохла к лицу, губы сильно опухли, а переносица слегка посинела. Юнги тяжело дышать, и причиной этому является не только боль, которая следует за каждым вздохом. Мин задирает майку и пальцами осторожно проводит по начинающим темнеть следам от чужих кулаков - Юнги не знает, плакать ему или смеяться. Раньше Юнги говорил, что у него нет друзей, а в ответ слышал общий смех шестерых парней. Раньше Юнги говорил, что никому до него нет дела, хотя в глубине души знал, что это неправда. У него были друзья, девушка, влюбленная в него - даже случайных знакомых, кажется, интересовало то, что происходит в его жизни, За него переживали, ему хотели помочь; смывая кровь с разодранных костяшек и наблюдая за тем, как вода мгновенно становится красной, Юнги понимает, что сделал все возможное, чтобы всем было на него наплевать. Теперь он без зазрения совести может развернуться и уйти. Теперь он без зазрения совести может умереть. Юнги, прихрамывая, залезает на велосипед и начинает ехать по пустой дороге. Парень ставит телефон в режим «не беспокоить», но все равно видит, как экран мобильника то и дело загорается - сообщениями заваливают Намджун, Тэхен, Сокджин; все, кроме Хосока. Их разговор не выходит у Юнги из головы - он слышит в чужом голосе глубокое разочарование, и Мин делает музыку громче, надеясь, что это перебьет его собственные мысли. Юнги думает, что музыка должна быть посредником между чувствами и реальностью. Когда Юнги пишет, то не слышит мелодии по отдельности - он слышит все сразу, а затем выуживает нужные ноты, перенося их на бумагу. В какой-то момент Юнги кажется, что это смысл его жизни - находить прекрасное в оглушающей какофонии, что постоянно плещется в его голове, делать горький звук чужих слез, мерзкий крик ребенка, пронзительные автомобильные гудки чем-то красивым. Чем-то, что отражает реальность, вместе с тем делая ее не такой страшной. Юнги хочется говорить, и единственным способом сделать это становится музыка. А потом Юнги вспоминает, что начиная с сегодняшнего дня всем окончательно все равно. Что тем немногим людям, которые проявляли к нему интерес, не интересно, что он хочет сказать - что они никогда его не простят; они никогда не поймут. Они не поймут, почему он сделал то, что сделал, почему сказал то, что сказал, почему ведет себя так, как ведет; они продолжат спрашивать «кто ты вообще такой», крича от боли, и у Юнги не будет ответа. Он не знает, кто он такой. Он не знает, как звучит его голос, как он выглядит, какого цвета его волосы, какого - глаза. Юнги кажется, что он наконец-то добился того, чего так давно хотел - он провалился в темноту, он забыт, он исчез, он больше не нужен. Все устали от него так же, как он устал от самого себя. Юнги крутит педали как можно быстрее, чтобы поскорее приехать к мосту. Когда Юнги слезает с велосипеда, то чувствует, как телефон в кармане снова начинает вибрировать. На этот раз это звонок, и Юнги автоматически его принимает, не обращая внимания на то, что это Чонгук. Юнги, ты где? - Мин молчит, и Чон раздраженно стонет. - Юнги, ты слышишь меня? Где ты? Какая тебе разница? Ты не можешь просто... Чонгук, оставь меня в покое. Я знаю, что ты не хочешь со мной разговаривать, так что не переживай, я тебя избавлю от необходимости. Оставь меня в покое. Я знаю, что мудак. Я знаю, что виноват. Доволен? Юнги, ты не имел никакого права... Я знаю. Дай мне договорить! Как ты мог вообще? Я не знаю, что с тобой происходит, но тебе нужно завязывать с этим дерьмом и извиниться, блять, перед Чимином, потому что я не собираюсь прощать тебя до тех пор, пока ты... Передай ему, что мне жаль. Мин вешает трубку и тут же сбрасывает новый звонок. Юнги считает, что музыка должна отражать то, что чувствует человек, и поэтому смеется, когда переключает заунывную мелодию, играющую в наушниках, на бодрую песню. Юнги смотрит перед собой - на мосту высокая ограда, а внизу мирно течет река. Мост высокий - Юнги часто слышит, как отсюда сбрасываются люди. Такая смерть не кажется Мину идеальной - он бы предпочел что-то более долгое и мучительное, а от удара о воду можно легко потерять сознание и тихо утонуть. Мин достает из рюкзака бутылку, делает пару глотков виски и тут же блюет прямо на асфальт. Он старается не обращать внимания на то, как трясутся руки, и зажимает в зубах сигарету. Каждая затяжка дается с большим трудом, но Юнги продолжает, скуривая сигарету прямо до основания - пока жар не начинает обжигать губы и пальцы. Назойливая песня продолжает играть в наушниках, но Мин ее не меняет, продолжая изредка посмеиваться. Как-то Юнги читает про то, что сама смерть не страшна. Страшно то, что ощущает человек перед самоубийством - страшно скопление душевной боли и отчаяния. Юнги не чувствует ни того, ни другого. Он чувствует привкус собственной рвоты, сигаретного дыма и пустоту. Не ноющую, не тянущую, а освобождающую. Будто он уже летит, будто в его теле не осталось ничего - ни костей, ни органов, ни мышц. Будто он - пустой бракованный сосуд, который никто ничем не наполнит, и его остается просто выкинуть. Юнги привычным движением тушит бычок о руку, тут же чувствуя резкий запах горелой кожи, и перелезает через ограду. Юнги стоит, еле держась руками за поручни, и смотрит вниз. Мин качается из стороны в сторону от дуновений порывистого ветра и чувствует, как дубеют пальцы. Юнги кажется, что он уже чувствует это - то, как он входит в воду, как она начинает заполнять его легкие, как он бешено бьется в поисках кислорода, и как его борьба медленно затухает. Он задумывается над тем, зачем вообще это делает. Юнги знает, что друзья этому не причина. Они - лишь следствие того, насколько он жалкий. Жалкий, прогнивший, несчастный, пустой. У Юнги был якорь, которого больше нет. Мин думает о Хосоке. Хосок в эту минуту не кажется достаточной причиной для того, чтобы продолжать жить - Хосоку все равно, Хосок устал, Хосок его не простит. Хосок не может, да и, кажется, больше не хочет помогать. У Хосока есть Джин Хо - та, что не доводит его до такого состояния, что парень, захлебываясь слезами, задыхается. Юнги думает о Джин Хо. Он вспоминает ее и вдруг понимает, где стоит - что еще миллиметр, и он упадет без шанса подняться. У Юнги вдруг подкашиваются ноги, он начинает шумно дышать. Река больше не зовет к себе, а истошно кричит, приказывая убираться; волны не обволакивают, а разбиваются о берег. Юнги, не перелазя назад, судорожно достает из кармана телефон. Скажи, что я правильно тебя понял, Джин Хо. Скажи, что ты знаешь, как помочь мне уснуть. Приезжай, Шуга-оппа. ~ Девушка не пускает Юнги к себе домой, встречая парня на пороге квартиры. - Чего вид такой помятый? - беспечно спрашивает она. - Я чуть не спрыгнул с моста. - Круто. - Ага. Джин Хо достает из кармана домашних штанов небольшой прозрачный мешок. Юнги быстро пересчитывает содержимое - там лежат шесть белых круглых таблеток. Девушка небрежно трясет им перед лицом у Юнги и говорит: - Не смей пить все разом. Тебе на сегодня хватит половины одной. - Что со мной будет? - Не должно случиться ничего особенного, просто вырубишься, - она пожимает плечами и закатывает рукав на левой руке. - Вот от этого, зато, случается. Юнги смотрит на чужую руку - в том месте, откуда обычно берут кровь, отчетливо видны следы уколов. - Что ты говоришь Хосоку? - апатично спрашивает он. - Что часто анализы сдаю. - Не смей ему ничего давать. - Никогда. - Я серьезно, Джин Хо. Если я узнаю, что ты... - Просто доверься мне, ладно? Я обещаю, что никогда. Юнги вглядывается в чужое лицо - Джин Хо по-прежнему красива, но теперь ее лицо светится чем-то другим, что Юнги до этого принял за жизненную силу. Глаза по-прежнему горят, но Юнги не видит радости - он видит кричащее отчаяние. Девушка улыбается и коротко толкает Мина в плечо. - Знаешь, что забавно? - Что? - Он - твой лучший друг и мой парень, но мы молчим. - Это не забавно. От этого сдохнуть хочется.