youth

Юнги не верит в то, что все может быть так просто. Он не понимает - а может и не хочет понять, что все на самом деле может быть легко. Что поступки иногда совершаются без задних мыслей, что у чужих слов нет двойного дна, что за любовь можно не платить; что ее можно не вымаливать. Что достаточно простых просьб и извинения, что не все рассуждают так же, как он - что у людей вокруг, в отличие от него самого, нет желания исчезнуть; что они скучают и ждут назад, скучают и ждут, пока он захочет назад. Намджун и Сокджин сидят напротив Юнги, препираясь; Юнги не чувствует себя лишним. - Я иду в актерское, - твердо говорит Джин. Парень складывает руки на груди и хмурится. - И перестань выступать по этому поводу. - Ты не умеешь играть, - так же уверенно отвечает Намджун. - У тебя всегда одно и то же выражение лица. Намджун выпячивает губы вперед, прищуривает глаза и вытягивает шею, начиная театрально размахивать руками вокруг своей головы. Юнги тихо прыскает, но тут же останавливает смех, когда ловит на себе строгий взгляд Сокджина. - Я хорошо играю, если не начинаю говорить, - довольно объявляет Джин. - А с лицом у меня в порядке. С моим лицом, между прочим, только в актерское. Намджун фыркает и отвечает: - Ты ведь знаешь, что мы все это время врали, когда соглашались с тем, что ты красивый? - Тебе больше нельзя разговаривать с Куки, - Сокджин шумно вздыхает и прикладывает руку к груди. - Это же его слова, да? - Нет. Это наши слова. - Засранцы, - усмехается Сокджин. - В любом случае это только вариант. Но я хочу, Намджун. По крайней мере меня там чему-то научат, да? На то это и университет, в конце концов... - Поступай, если тебе хочется, - Намджун пожимает плечами и улыбается. - Ты, в конце концов, и правда не урод. - Ну спасибо и на этом. Юнги, а ты что думаешь? - оба парня поворачивают голову к Мину, и он несколько раз глупо моргает. - Я думаю, что тебе нужно делать то, что ты хочешь. - Вот видишь, Намджун, так друзья поддер... - Для тебя, наверное, отдельные сценарии писать будут, - невозмутимо перебивает Юнги. - Чего? - непонимающе спрашивает Сокджин. - Ну как. Не говори мне, что ты согласен, чтобы с тобой играл еще кто-то. Ты представь - на площадке камеры, и не все снимают твое лицо. Настоящий кошмар. - Почему вы такие противные все, а? - слегка обиженно, но с улыбкой на губах стонет Сокджин. - Будьте добрее, и я вышлю вам пригласительные на хорошие места, когда у меня будет первая премьера. - А кто сказал, что мы захотим прийти? - фыркает Юнги. - Мин Юнги, - Сокджин делает глубокий вдох, молчит пару секунд, и Юнги кажется, что Ким сейчас начнет долгую речь, которая закончится только когда Намджун устанет слушать и даст ему щелчок по лбу. Но Сокджин еще раз вздыхает и говорит: - Мин Юнги, заткнись. Юнги и Намджун начинают смеяться и, побуравив друзей недоверчивым взглядом, Сокджин к ним присоединяется. - Юнги, - через несколько минут спрашивает Намджун. - А ты куда? - Ты о чем? - Куда хочешь? - Куда-нибудь, где можно будет ничего не делать, - фыркает Мин, быстро отгоняя липкую панику, подступающую к горлу. - Я видел визитку, - спокойно говорит Намджун. - Когда приходил к тебе. Продюсерское агенство, да? - Я не собирался им звонить, - покачивая головой, отвечает Юнги. - Учитель дал, и черт. Спасибо, что напомнил, я все никак не соберусь ее выкинуть. Юнги не врет, но и не говорит всей правды - он на самом деле хочет выкинуть визитку. Но он не говорит Намджуну, что она лежит у него в кармане джинс - Юнги надеется на то, что она либо помнется от частой ходьбы, и номер нельзя будет разобрать, либо он все-таки сможет набраться смелости выбросить ее. Мин действительно не хочет в университет - даже если бы не его взгляд на собственное будущее, он бы не пошел. Это не для него - тетради, учебники, учителя, одноклассники - это все осточертело до такой степени, что Юнги не может представить, как снова сковывает себя по рукам и ногам, добровольно сдаваясь в тюрьму. Контракт с агентством, по большому счету, еще хуже - он жесткий и беспринципный, лишающий жизни так же, как и учебные заведения. Но чем больше Юнги об этом думает, тем сильнее ему хочется позвонить - пока тусклое желание жить вновь не поглотила темнота, он хочет, чтобы агентство изо дня в день заставляло его вставать с кровати. Писать музыку, сочинять стихи, танцевать до изнеможения - он хочет стимула, хочет палок, которые, ударяя его по спине, не оставляли бы другого выбора, кроме как. Может быть это не самый здоровый подход, с каким можно вступать в такую жизнь, но для Юнги он самый правильный. Он - словно спасательный круг с шипами; не дает утонуть, но напоминает о том, что ты плывешь не сам. Это возможность уехать - убежать, оставить родной город позади и полностью посвятить себя тому, что так долго поддерживало Юнги на плаву - музыке. Без ненужных занятий, факультативов и рефератов, что обязательно будут в университете - просто музыка, тренировки и люди; люди, любящие непредвзято, не зная о нем ничего, кроме того, что он скажет с помощью нот. - Нет, не надо. Сходи туда. - Зачем? - Ты талантливый, - просто отвечает Намджун. - А это агенство, вроде бы, не особо зверское. Плюс я тоже туда иду. - Стой, что? - Юнги слегка подается вперед и даже не пытается скрыть своего удивления. - Ты? А что случилось с планами на юридический? Ты же поступишь хоть сейчас. - Ну вот этот клоун вообще в театральное собрался, - бросает Намджун, кивая в сторону Сокджина. - Если он идет туда, куда хочет, значит и я пойду. - А как ты танцевать будешь? - все еще пораженно спрашивает Юнги. - Давай будем надеяться на то, что меня будут ставить в дальние ряды, - усмехается Намджун. - В любом случае в каждой группе всегда есть свое полено. - Я не знаю, Намджун, - неуверенно отвечает Юнги. - Ты не думаешь, что все это как-то... глупо, что ли? То есть, черт. Я не знаю. - Не все так хорошо, как тебе хочется верить, - спокойно говорит Намджун, подходя к Юнги. - Но и не все так плохо. Что за максимализм-то? Юнги, я тебя не заставляю ведь. Вдолби в свою дурную голову, что не каждый разговор - это спор. Черт, не обсуждение даже. В споре ты пытаешься убедить человека в чем-то, в обсуждении - прийти к компромиссу. В диалоге ты просто слушаешь. Так что просто слушай, я тебя больше ни о чем не прошу. Подумай над тем, чтобы сходить со мной туда, ладно? - Можно я не буду обещать? - Хорошо. Только визитку не выкидывай. Юнги смотрит на свои перевязанные бинтами, уже пропитавшиеся кровью, руки, на запястья, изуродованные круглыми следами ожогов от сигаретных бычков; Юнги поднимает глаза на Намджуна и отвечает: - Не выкину. Сокджин начинает тараторить о том, что они все могут писать саундтреки к его фильмам, а Чимина можно нарядить в костюм дерева, чтобы декорации были в буквальном смысле этого слова живыми. - Кстати о Чимине, - говорит Намджун и берет в руки телефон. - Он должен прийти минут через пять. - Что? - безэмоционально спрашивает Юнги. - Он должен прийти минут через пять, - повторяет Намджун. - Пока, - бросает Мин, поднимаясь со стула. - Потом созвонимся. - Сиди на месте, - Намджун хватает Юнги за плечо и усаживает его обратно. - Он хочет с тобой встретиться. - Какого черта вы не предупредили? - устало говорит Юнги, не в силах злиться. - Ты бы не пришел, - отвечает за Намджуна Сокджин. - Поэтому и спрашиваю, какого черта не предупредили. Когда Чимин заходит в комнату, Сокджин и Намджун не выходят, но Юнги все равно кажется, что кроме него и Пака больше никого нет. Юнги не может заставить себя посмотреть ему в глаза - он боится. Он не знает, что в них увидит, но ожидает злобы, обиды; ненависти. Юнги отводит взгляд в сторону и зажмуривается; его глаза тут же распахиваются, когда он чувствует, что Чимин обнимает его за плечи. Они стоят так пару минут - Юнги, боясь пошевелиться, просто застывает на месте, а Чимин продолжает с силой сжимать его плечи. Вскоре Юнги замечает, что Чимин начинает дрожать - Мин отстраняется и видит, что Чимин плачет. - Юнги, - начинает Пак, и его голос, к удивлению Юнги, не дрожит. - Помнишь, я тогда у тебя спросил, кто ты такой? - Да, - еле слышно отвечает он, чувствуя, как во рту пересыхает. - Так вот, Мин Юнги, - Чимин смахивает со щек слезы и продолжает: - Ты мудак. А потом Чимин улыбается. Так, как умеет - совсем по-детски, так широко, что его глаза исчезают с лица. Юнги не знает, имеет ли право улыбаться в ответ, хотя ему хочется; не знает, имеет ли право обнять в ответ, хотя его руки, кажутся, тянутся за объятиями сами. - Прости меня, - выдыхает он, по-прежнему не сводя глаз с чужой улыбки. Юнги хочется сказать больше - объясниться, уверить в том, что он действительно не хотел; что ему просто было страшно. Но Мин видит, что Чимину было этого достаточно - двух слов, сказанных на последнем дыхании. Юнги не понимает, почему Чимин ему верит; почему они все до сих пор ему верят. Юнги не понимает, почему Чимин его прощает; почему они все из раза в раз его прощают. Он убедил себя в том, что никто не будет - не захочет - его слушать и понимать. Юнги ожидал другого - что они все отстранятся от него так, как он отстранился от них, что он им больше не нужен, что его больше не ждут; Чимин, Сокджин и Намджун сидят рядом. Чимину нечего ответить, а Юнги больше нечего сказать; они долго сидят в тишине, и Юнги не обращает внимания на то, как неловко Намджун и Сокджин забились в угол кровати. Окончательно перестав плакать, Чимин начинает говорить. - Я все еще считаю, что тебе нужно поговорить с Хоби. На этот раз Юнги не чувствует ни страха, ни паники, ни злобы - лишь ноющую боль где-то в груди. - Что я ему скажу, Чимини? - устало отвечает Юнги. - «Привет, это Мин Юнги, мы дружим с детства и ты мне нравишься»? - Нет, - фыркает Пак. - Это звучит глупо. - Я и так буду звучать глупо, что бы ни сказал. - Нет, - Чимин мотает головой. - Нет, тебе нельзя больше молчать. Секреты никогда еще... - Чимини, просто дай мне время, ладно? - У тебя было достаточно времени, - вдруг говорит Сокджин. - Юнги, у тебя было пять лет. Тебе нужно ему сказать. - Мне вот интересно, вы дураки или притворяетесь просто? У него девушка, или про нее никто не помнит? Неожиданно для Юнги, Намджун коротко смеется и произносит: - Просто скажи ему, Юнги. Юнги недоверчиво оглядывает друзей, и вдруг ему кажется, что они знают что-то, чего не знает он; Мин, проглатывая комок в горле, обещает признаться. ~ Признание совсем не входило в планы Юнги. Особенно сейчас, когда Хосок как никогда далеко; особенно сейчас, когда они оба молчат. Когда-то - около года назад - Юнги казалось, что он тоже нравится Хосоку. Парню не хотелось думать, что он просто проецирует свои собственные чувства - ему хотелось верить, что Хосок не просто так берет его за руку или садится слишком близко. Что Хосок не просто так задерживает свой взгляд на нем чуть дольше, чем положено, и что его речь наполнена чем-то большим, чем дружеской заботой. Намджун, смеясь, говорит, что если бы Юнги так долго не тянул, то Джин Хо не было бы вообще. Юнги смеется в ответ, но он, как ни старается, не находит в ситуации ничего веселого - он буквально видит перед собой упущенное время и возможности, и ему хочется плакать. Он отталкивает Хосока от себя, потому что чужая любовь начинала казаться слишком реальной. Юнги убеждает себя в том, что все, что он видит - иллюзия, что он выдает желаемое за действительное и, чтобы не погружаться в эти фантазии еще глубже, он убегает. Он отсаживается от Хосока, когда тот садится рядом, и одергивает свою руку, когда Хосок пытается ее взять. Он сухо отвечает на его звонки и сообщения, он старается свести на нет каждый разговор - со временем Хосок слушается, но не перестает быть рядом. Немые напоминания о нем везде - в ежедневных сообщениях с пожеланием доброго утра и спокойной ночи, в его подарках, которыми уставлена вся комната Юнги; Хосок, как бы Юнги не старался убежать, все равно рядом, и Мин решает перестать молчать. Это можно назвать отчаянием - когда уже совершенно все равно, что будет дальше, но молчать больше невозможно. Юнги понимает, что может произойти все, что угодно - Хосок может его оттолкнуть, возненавидеть, обвинить в эгоизме - может произойти все, что угодно, но Юнги все равно. Точно так же, как было, когда он шел по скверу с Сонг - окрыляюще все равно, и Юнги готов говорить. Ему больше не страшно. Бояться бессмысленно - он уже и так сделал все, что мог, чтобы испортить их дружбу. От признания не может стать хуже, ведь падать ниже просто некуда. Юнги виноват, Юнги слишком долго молчал; он задолжал Хосоку тонны правды, и Юнги намерен вернуть этот долг. И может быть - лишь может быть - его фантазии на самом деле все это время были правдой. Может быть Хосок действительно любил его все это время. Может быть Юнги не нужно было списывать чужие раскрасневшиеся щеки на жару или холод, может быть Юнги не нужно было искать нелепые оправдания чужому поведению, когда единственное, самое правильное, все это время было на виду. Может быть Хосок боялся точно так же, как и он сам, только кричал об этом по-другому; он пытался говорить о том, что чувствует, молча, а Юнги не слышал. Юнги не понимает, как он мог быть настолько слеп. Юнги не понимает, как Хосок видел так ясно. Джин Хо - одна из тех людей, которым все равно, кому признаваться в любви. Для нее эти слова ничем не отличаются от обычного приветствия, и она готова говорить их Хосоку, а затем повторять тоже самое официанту, принесшему ей кофе. Юнги знает - он уверен - что Хосок не признавался ей в любви. Это не глупая надежда - это уверенность; Юнги знает, и никто не сможет его в этом переубедить. Намджун повторяет, что Юнги нужно относиться ко всему проще, что люди легко могут встречаться с теми, в кого не влюблены. И тогда Юнги понимает, что за чувство Хосока по отношению к Джин Хо он принял за любовь. И Юнги снова хочется плакать, потому что Хосок не понимает, во что ввязывается. Конечно он видел - господи, конечно Хосок видел - что происходит с девушкой. Юнги тошнит от чужой самоотверженности - от молчаливой помощи, которую он оказывает, не говоря об этом ни слова. Джин Хо понятия не имеет, что Хосок знает о ее проблеме; Юнги понимает это только спустя несколько месяцев. Глаза на происходящее закрывал не Хосок - Юнги и Джин Хо были слепы. Чон видит и помогает, не открывая рта, потому что знает - от любого неосторожного слова она убежит. Убежит, закрыв дверь, и больше не вернется; Хосок ждет, пока она будет готова. Называть Джин Хо своей девушкой, не отпускать от себя ни на шаг - единственный способ хоть как-то привязать ее к себе, играть на ее призрачном чувстве долга; Юнги страшно, когда он наконец понимает, на что Хосок подписался. В глазах Чона, когда он смотрит на Джин Хо, нет той любви, которую когда-то заставил себя увидеть Юнги - в них забота и паника за чужую жизнь; Хосок хочет спасти Джин Хо, а Юнги наконец-то готов спасать Хосока. Вокруг слишком много сложностей, но одна единственная вещь становится для Юнги смехотворно простой - он любит Хосока, а Хосок любит его; им нужно лишь перестать молчать. ~ Где Хоби? - тревожно спрашивает Юнги. - У него дома никого нет. Он говорил, что у Джин Хо дома вечеринка, - отвечает Намджун, и Юнги слышит, как его собственная паника передалась Киму. - Ты чего нервный такой? Я не думаю, что что-то... Он должен быть у нее дома? - нетерпеливо перебивает Мин. - Ты уверен? По крайней мере он собирался туда идти. Спасибо. И Юнги бежит. Он выскакивает из дома Хосока, громко хлопнув дверью, и вылетает на улицу. Он бежит так, словно его снова преследует смотритель со стройки - он бежит, не оглядываясь, еле разбирая вечернюю зимнюю дорогу. Он бежит, и холодный колючий воздух раздражает его легкие - он продолжает судорожно дышать и бежит, не обращая внимания на боль в коленях. Перед Юнги метель - непроглядная снежная стена, и парень прорывается сквозь нее, игнорируя то, что ветер страшно завывает в ушах, а глаза невозможно открыть от налипших на ресницах снега. Он бежит, спотыкаясь и переодически задевая плечами редких прохожих - ему холодно, но он продолжает бежать, потому что боится не успеть. Он чувствует, что что-то не так. Он готов поклясться, что с Хосоком что-то случилось - даже если Хосок будет драться и просить оставить его в покое, Юнги заберет его из квартиры Джин Хо, пускай это будет стоить ему дружбы и несостоявшегося признания. Юнги никогда не был на вечеринках. Настоящих вечеринках - таких, какие показывают в фильмах; его не приглашали, а он не напрашивался. Он представляет себе такие домашние вечеринки темными и громкими - с приглушенным светом, орущей музыкой и красными пластиковыми стаканчиками, полными выпивки. Он представляет себе полупьяных подростков и их сбивчивую речь, пар, целующихся по углам, и прокуренный воздух. Когда незнакомый Юнги парень открывает дверь в квартиру, Юнги понимает, что был неправ. Тут светло - слишком светло, и у Юнги начинают болеть глаза. Музыка не орет - наоборот, играет тихая, обволакивающая мелодия, и если бы парень не был так напуган, то она непременно убаюкала бы его. Воздух действительно прокурен - вместе с потом и сигаретным дымом Юнги улавливает еще один незнакомый запах и понимает, что это трава. А еще здесь невероятно скучно. Юнги слышит обрывки ленивых разговоров, но все они плавные и слишком мягкие - от них появляется та головная боль, что чувствуешь, если проспишь дольше нужного. Никто не обращает внимания на Юнги, а он, в свою очередь, не смотрит на гостей; он судорожно ищет Хосока и, когда находит, то понимает, что опоздал. Хосок сидит на диване, тупо уставившись перед собой, а Джин Хо обнимает его за плечи, громко смеясь. Хосок не смеется ей в ответ, как обычно - он сидит, положив руки на колени, и Юнги пугают чужие крошечные зрачки. Тело Хосока совершенно расслаблено - он сидит, словно сломанная марионетка, и не шевелится. Его глаза пусты - пусты так же, как пуста Джин Хо. В его глазах нет ничего, кроме пугающей тишины - они потухли, они омертвели; в том, что видит перед собой Юнги, нет никого похожего на Хосока, лишь пустая тряпичная кукла. - Что ты ему дала? - шипит Юнги, глядя на Джин Хо. Волосы девушки сильно взъерошены, а глаза похожи на две черные бездны - в огромных зрачках нет ни крупицы света. - Шуга-оппа! - кричит она. Девушка пытается встать, но тут же падает обратно, и начинает громко смеяться. - Мы так рады тебя видеть! Правда? В ответ Юнги слышит пару слабых «да», слившихся в пьяный хор. Юнги на пару секунд зажмуривается и повторяет: - Что ты ему дала? - То же, что и тебе в прошлый раз. Не переживай, он давно закинулся, так что скоро пройдет, и... - Он уходит. - Что? - Я его забираю, - говорит Юнги, поднимая Хосока на ноги и перебрасывая его руку через свое плечо. - Блять, ты же обещала. Как ты вообще заставила его принять? - Он нервничал, и я решила его успокоить, - голос Джин Хо начинает дрожать, и Юнги не знает, верить ли этому - не знает, плачет ли она из-за чувства вины, или потому что наркотики меняют ее настроение, как по щелчку. - Он не сам, я в стакан подкинула. Господи, Шуга-оппа, не забирай его, пожалуйста... Джин Хо начинает рыдать, но никто, кроме Юнги, этого не видит. Она плачет некрасиво - дешевая тушь стекает по щекам, а комната вокруг наполняется ее громкими всхлипами, перебивающими тихую музыку. Джин Хо плачет, не закрывая лицо руками - она смотрит Юнги в глаза и бросается к нему, хватая Хосока за руку; Чон не реагирует. Крупные слезы продолжают выкатываться из глаз девушки, и Юнги заставляет себя подавить всю жалость. Он выдергивает руку Хосока из чужой хватки и говорит: - Ты обещала мне. - Я знаю, но... - Он просто, блять, хотел тебе помочь. - Что? - Ты всерьез считаешь, что он не знал? Вдруг, будто кто-то хлопнул в ладоши, девушка перестает плакать. Джин Хо бодро вытирает тушь со щек и, широко улыбаясь, говорит: - Ну тогда все тем более в порядке, если он... - Ты просто не представляешь, как все испортила. - Он все равно мне позвонит, - безразлично говорит девушка и плюхается обратно на кровать. И именно в этот момент, когда она не плачет, когда она не смеется - когда она сидит на диване, тупо смотря перед собой, Юнги становится нестерпимо жаль Джин Хо. ~ Хосок и Юнги едут в такси к Мину домой. Хосок спит - по крайней мере его состояние в этот момент больше всего походит на сон. Он лежит на Юнги, закрыв глаза, и тяжело дышит. Его рука лежит у Юнги на животе, а голова - на плече, и Юнги чувствует редкие судороги и нечастое дыхание. Мин смотрит в окно - ночной город быстро проносится мимо, и Юнги, чтобы унять рябь в глазах, возвращает свой взгляд на Хосока. Мин тяжело вздыхает и утыкается носом Хосоку в макушку - чужие волосы пахнут потом, одеколоном и сигаретным дымом. В воздухе есть что-то странное - он вдруг становится густым и тяжелым - хотя, возможно, это просто легкие Юнги наливаются свинцом. Хосок так близко, как не был уже очень давно - Юнги кажется, что, несмотря на темноту вокруг, он видит каждую мелочь на чужом лице. То, как волосы неаккуратно падают на липкий лоб; шрамы от акне, бледные веснушки на щеках и каждую трещину на губах. Губы Хосока сухие и полуоткрытые - он шумно вдыхает через нос и выдыхает через рот. Они дрожат, и Юнги кажется, что он начинает дрожать следом. Вдруг Хосок открывает глаза - медленно, тяжело, он поднимает веки и рассеяно смотрит на Юнги. Мин чувствует, как боится сделать даже малейшее движение - боится вдохнуть, словно из-за этого Хосок может раствориться. Юнги видит в чужих постепенно трезвеющих глазах тысячи вопросов - почему они здесь, что произошло, где Джин Хо, куда они едут; что будет завтра. Слова назойливым роем крутятся у Юнги в голове и, кажется, что он не стихнет, пока парень не откроет рот. Шум пропадает, когда Хосок слабо кладет руку Юнги на щеку. Его пальцы холодные, но Юнги не вздрагивает, когда чувствует, как чужая ладонь легко касается его горячего лица - он замирает, не в силах пошевелиться, и чувствует слабое покалывание на кончиках своих пальцев. Хосок привлекает Юнги ближе и соединяет их губы.