youth

Все это неправильно. Совершенно неправильно, отвратительно неправильно, как кажется Юнги. Юнги - не самый большой романтик на свете, но все это неправильно. Этот поцелуй - то, что с натяжкой можно назвать поцелуем - неправильный. Это не должно было произойти вот так - просто, незначительно; Юнги представлял себе другое. Глупо, но он представлял себе этот момент не один раз, и в своем воображении он рисовал совсем другие картины. Он и Хосок должны были поцеловаться, когда вокруг все наконец-то будет просто. Когда не было бы ни девушек, ни проблем, ни наркотиков, ни алкоголя - ничего, что заставляло бы голову раскалываться от давящей боли. Не должно было остаться ни единой проблемы. Воздух вокруг должен был быть кристально-чистым, как и их жизни - грязные пятна с их сердец должны были быть выведены, и только тогда они были бы готовы. И Юнги ненавидит себя за то, что не отстранился, за то, что позволил одному короткому прикосновению испортить все, о чем он мечтал. За то, что позволил атмосфере быть не воздушной, а тяжелой; за то, что его голова кружилась не от восторга, а от того, что его попросту укачало в машине. За то, что когда он впервые узнал, какие у Хосока на вкус губы, он не почувствовал привычную клубничную жвачку, а алкоголь и чужую помаду. Юнги кажется, что ради них обоих он должен перемотать время назад; Юнги отказывается принимать ту реальность, в которой это стало его первым поцелуем. Хосок просыпается только в одиннадцать утра, и Юнги знает, что именно сейчас чувствует его друг - по крайней мере если Джин Хо не обманула и на этот раз, и действительно дала Чону тоже самое, что и Юнги. У Хосока рассеянный взгляд и бледное лицо; Юнги сидит в стороне, боясь напугать Хосока резким движением. Медленно, тяжело Хосок садится на кровати и потерянно оглядывается по сторонам - плавно в его глаза возвращается сознание, и он начинает ориентироваться. Юнги осторожно наблюдает за тем, как Хосок постепенно приходит в себя - парень то и дело закрывает глаза, привыкая к темпу своего налаживающегося дыхания и звуку биения сердца; Юнги знает, что еще несколько минут Хосоку будет казаться, что у него в ушах стучат барабаны. Через полчаса молчания, тяжелого дыхания и плавных движений Хосок улыбается. Он смотрит на Юнги и слабо улыбается, слегка приподнимая уголки рта. Юнги хочется улыбнуться в ответ, но что-то мешает - он смотрит на чужие губы и понимает, что Хосок вряд ли что-то помнит. Юнги стыдно, что сейчас это его главная забота. Что сейчас, когда нужно думать о том, что делать с Джин Хо, что говорить остальным, он думает о несчастном поцелуе, который, скорее всего, помнит лишь он. Это смехотворно эгоистично, но Юнги не смеется - он смотрит на чужие губы и понимает, что для Хосока это не должно было ничего значить. - Доброе утро, - слабо говорит Хосок, запуская пальцы в волосы. - Доброе, - тихо отвечает Юнги, пересаживаясь на кровать к Чону. - Я не слишком громко говорю? - Нет, - усмехается Хосок. - Нет, все в порядке. - Не похоже, - скептически отвечает Юнги, пристально глядя в чужие покрасневшие глаза. - Ты что-нибудь хочешь? - Попить, - быстро выпаливает Хосок. - Можно воду? Юнги мгновенно протягивает ему стакан с водой, стоящий на прикроватной тумбочке. Хосок быстро выпивает все, что там было, до последней капли, и морщится; Юнги понимает, что от резкого приступа головной боли. - Это пройдет, - произносит Юнги. - Минут через десять будет гораздо лучше. От этой херни очень странное похмелье. - А ты откуда знаешь? - Знакомство с твоей девушкой не прошло даром. - Джин Хо... черт, - Хосок, больше не придерживая себя руками, садится по-турецки и закрывает глаза. - Она была в порядке? - Тебя сейчас это волнует вообще? Она... - Больна, - заканчивает за Юнги Хосок, не желая слышать то, что Мин хотел сказать. - Этого не должно было случиться, Шуга. Вообще не должно. Ее родители просили меня уговорить ее лечь в больницу. Я планировал поговорить с ней вчера. Черт, Юнги, что вообще происходит, а? - Ты совсем ничего не помнишь? - Нет, - Хосок осторожно мотает головой. - Я все помню. Только не могу припомнить момент, когда руки перестали слушаться, знаешь? - Стой, - Юнги напрягается всем телом и, повинуясь эгоистичному порыву, спрашивает: - Что значит «я все помню»? И, прежде чем Юнги успевает отстраниться, Хосок снова его целует. И, прежде чем Юнги успевает передумать, он позволяет Хосоку его поцеловать. Только все это не перестает быть неправильным. Несмотря на то, что Юнги не хочет думать, он думает. Поцелуй, как всегда считал Юнги, должен забирать все мысли из головы. Должен выбивать почву из под ног, должен уносить все волнения; чем дольше Юнги чувствует губы Хосока на своих, тем сильнее паника и протест начинают опутывать его тело. Это неправильно. Губы Хосока потрескавшиеся, влажные от воды и мягкие; Юнги, несмотря на то, что это неправильно, приоткрывает рот вслед за Хосоком. Юнги думал, что если ему однажды все-таки повезет и он сможет поцеловать Хосока, то их поцелуй будет неловким. Их общий первый поцелуй будет до нелепого неловким - их носы бы сталкивались, а лбы больно ударялись друг о друга. Может быть Хосок поцеловал бы его резко, неожиданно, и по своей неловкости промахнулся, попав не в губы, а в уголок рта. Юнги думал, что их глаза должны были одновременно раскрыться от удивления, а руки взлететь куда-то вверх и, когда Хосок отстранился, то смотрел бы на него пораженными глазами; щеки были бы ядрено-красными от смущения. Но все не так. Ни в первый раз, ни во второй - эти поцелуи не имеют ничего общего с тем, что ждал Юнги. Мин смотрит на Хосока - его по-прежнему бледные щеки разукрашивает еле заметный румянец, и парень не выглядит смущенным. И в этот момент - в тот момент, когда для Юнги не должно существовать ничего, кроме чужих влажных губ, Мин понимает, что он не первый. Для него самого это первый настоящий поцелуй - для Хосока это один из множества тех, что он разделил с Джин Хо. Юнги чувствует, как по внутренней стороне его нижней губы Хосок осторожно проводит своим языком, как руки Хосока путаются в его волосах, как горячее дыхание Хосока обжигает его лицо и понимает, что он не первый. Что в этот момент, когда Юнги понятия не имеет, что нужно делать, Хосок знает, как сделать ему приятно. Но Юнги хочет не этого. Он не хочет думать о ком-то другом, он не хочет чувствовать себя заменой, он не хочет проблем - он хочет неловкости, хочет не бояться ошибаться, и хочет, чтобы Хосок ошибался вслед за ним. Он хочет быть первым - не хочет сейчас, в тот момент, которого он так долго ждал, думать о том, что все эти движения стали для Хосока чем-то привычным и давно знакомым. Что он повторял их уже сотню раз - что он обнимал кого-то другого, что он был так близко с кем-то другим, что он целовал кого-то другого. И Юнги не интересно, какие именно были мотивы у Хосока - было бы даже проще, если бы Чон на самом деле любил Джин Хо. Но Юнги знает, что Хосок все это время любил его, и от этого становится еще больнее. Что Хосок - плевать, что он делал это, чтобы помочь девушке, плевать, что он ничем не был обязан Юнги, плевать, что Юнги сам его отталкивал - целовал кого-то другого, просто потому что мог. И Юнги отстраняется. Он резко соскакивает с кровати, ошарашенно глядя на Хосока - тот смотрит на Юнги таким же непонимающим взглядом и тяжело дышит. Взгляд Юнги быстро бегает по чужому лицу - по взъерошенным волосам, расширившимся зрачкам и покрасневшим губам; Юнги понимает, что не первый, кто видит Хосока таким. Что неловкость, неопытность, испуг, первый раз забрал кто-то другой. - Сколько раз ты ее целовал? - спрашивает Юнги, не тратя время на то, чтобы отдышаться. - Что? - непонимающе спрашивает Хосок. - Сколько раз? - повторяет Юнги. - И сколько раз еще собираешься? - Юнги, я не собираюсь.. Боже, я что, считал? - Что это значит вообще? Зачем ты это делаешь? - Юнги кажется, что он должен заплакать, но в его глазах не осталось слез. - Потому что захотелось, - слабо отвечает Хосок. - Захотелось... Блять, Хоби. Это неправильно. - Что? - Все это. Что ты будешь с ней делать? Хоби, просто пообещай, что ты с ней больше не увидишься. - Я не могу, - еще тише отвечает Хосок. - Я не буду тебе обещать. - После всего этого?! - голос Юнги срывается на крик, и парень не знает, что сейчас имеет в виду - поцелуи или то, что сделала Джин Хо. - Она, блять, тебя отравила! И мы... - Я не буду тебе обещать, - повторяет Хосок. - Я не собираюсь ее прощать, но ей нужна помощь. - А кому, по-твоему, она не нужна?! Ты что, каждому больному собрался помогать?! - Тем, кто попросит. - Блять, Хоби, - стонет Юнги, закрывая руками лицо. - Что нам делать дальше? - Хотя бы сейчас, Юнги, - говорит Хосок, подходя к Юнги, и беря его за руку. - Хотя бы ненадолго... просто перестань думать. - Нет, - отвечает Мин, слабо отталкивая Хосока от себя. - Нет. Прости меня. Я... я так не могу. Юнги быстро хватает с пола рюкзак и выбегает из комнаты, не оборачиваясь на Хосока. На улице холодно. По-настоящему, по-зимнему холодно, даже несмотря на то, что светит яркое солнце, а ветра нет. Юнги холодно, даже несмотря на то, что несколько минут назад было очень жарко. Мину кажется, что сейчас не зимний воздух своими ледяными пальцами перебирает его волосы, а Хосок до сих пор играет с его прядями. Юнги не может отделаться от этих ощущений - от горького привкуса, оставшегося во рту после поцелуя, от жара на щеках, от мурашек, бегущих по спине. Ты дома? - спрашивает Юнги, набрав номер Тэхена. Да, - отвечает он. - Я, правда, уходить скоро собирался. Ты хочешь прийти? Да. Но я не надолго. Хоть надолго, забей. Приходи. ~ Юнги не знает, что можно рассказывать Тэхену, а что нельзя, поэтому попросту рассказывает все, не заботясь о последствиях. Он забывает о том, что все это когда-то было большим секретом, что Хосок может разозлиться, если узнает, что Юнги рассказал все Тэхену, но Мин слишком устал молчать, чтобы не рассказать все. И поэтому Тэхен, сидя рядом с Юнги, на кровати, внимательно слушает. Слушает про все - про то, какие на самом деле отношения у Хосока и его девушки, что произошло вчера вечером; один раз Тэхен перебивает и говорит, что Юнги всех перепугал своим звонком Намджуну - Сокджин в панике зачем-то предложил звонить пожарным. А потом Юнги рассказывает про поцелуи - два совершенно разных, но одинаково неправильных поцелуя, которые Юнги отчаянно хочет стереть из своей памяти. Когда Юнги наконец замолкает, оба парня сидят в тишине - Юнги кажется, что Тэхену есть что сказать; просто Тэхен не знает, что именно Юнги хочет услышать. - И что мне делать? - наконец спрашивает Мин, выжидающе глядя в глаза Тэхену. Ким подпирает лицо рукой и отвечает: - Откуда я могу знать? Ты мне скажи. - Но я же... - Юнги, - перебивает Тэхен. - Чего ты хочешь? Юнги давно понял, что самые простые вопросы чаще всего ставят в тупик - однажды на примере Джин Хо, сейчас на своем собственном. Чего он хочет? Чтобы было просто. Чтобы он попал в вакуум, где нет никого, кроме него самого и Хосока - чтобы было тихо; чтобы все проблемы растворились. Чтобы не было ни будущего, ни прошлого, ни настоящего. Он хочет, чтобы была лишь светлая пустота, наполненная чужим смехом; он устал решать проблемы. Свои, чужие - всюду вопросы, заботы, переживания; Юнги хочет, чтобы они исчезли. Юнги думает над тем, чтобы как обычно ответить Тэхену «я не знаю», но вместо этого произносит: - Чтобы все было легко. - Так не бывает, - фыркает Ким. - Так никогда не бывает, и ты это знаешь. Пиздеца вокруг всегда будет навалом, Юнги, и ты никуда от него не денешься. У тебя сейчас есть возможность перестать усложнять хоть что-то в своей жизни. Так что не будь дебилом, хорошо? - Так что ты мне предлагаешь? Забить на все и просто жить дальше, будто мир вокруг не горит? - Да, - просто отвечает Тэхен. - Да, Юнги. По-другому не получится. Все на самом деле очень просто, если ты только перестанешь думать о том, как все сложно. ~ Слова Тэхена крутятся у Юнги в голове, и парень вспоминает Сонг. Для нее все было просто - просто подойти, просто признаться, просто сжать его руку; нет, ей было сложно, но это не имело никакого значения. Ни в школе, ни в кино, ни в парке - она не обращала внимания на то, как дрожат ее колени и говорила то, что хотела. Ей не было просто - никому не бывает просто. Но она не хотела усложнять, не хотела заниматься тем, что делал Юнги все последние годы - она не хотела думать. Юнги с недовольством снимает перчатки, которые всучил ему Тэхен, и быстро набирает чужой номер. Привет, - спокойно говорит он. Привет, - отвечает Сонг.  Не хочешь встретиться? Нет, - говорит девушка, и Юнги слышит в ее голосе улыбку.  Почему? - непонимающе спрашивает Мин.  Потому что ты не хочешь, - бросает Сонг, и Юнги слабо улыбается в знак благодарности, не думая о том, что сейчас девушка не видит его лица. - Юнги, зачем ты звонишь? Ты помнишь, что я тебе тогда сказал? - говорит он, положив ладонь на шею.  Ты хочешь, чтобы я забыла? Нет. Нет, я не хочу.  Тогда да, помню.  Что, если бы я тебе сказал, что это больше... отчасти, что отчасти это больше неправда? Ты бы подумала, что я тебя тогда обманул? Нет. Но я же... Юнги, нет, - перебивает Сонг. - Я как-то слышала одну из твоих песен. Давно, года полтора назад. Когда ты их еще выкладывал.  Как ты их нашла? Не надо недооценивать влюбленную девушку, хорошо? Да это и неважно, в общем-то, - сделав глубокий вдох, она говорит: - Если тебе кажется, что ты разобьешься - разгонись посильнее, идиот.  Что? Строчка из твоей песни. Если тебе кажется, что ты разобьешься - разгонись посильнее, идиот. Так вот, идиот, следуй своему собственному совету.  И что я должен делать? Почему ты у меня спрашиваешь? Ты сам говорил, что мы даже не друзья. Юнги, эти слова придумала не я. Вспомни, почему ты их написал. ~ Хоби, ты где? - неуверенно спрашивает Юнги. Только что от Джин Хо вышел, - устало отвечает он. Как она? Бывало лучше, но бывало и хуже. Ты занят? До конца сегодняшнего дня - нет. Нам хватит. Хватит для чего? Приходи на стройку. Зимой? Ты серьезно? Да. Залезай наверх. Они договариваются встретиться через два часа и, недолго бесцельно побродив по улицам, Юнги заходит в знакомый магазин. Уставшая за дневную смену продавщица вымученно улыбается Юнги, как только его видит, и без лишних слов пробивает ему привычные товары - пачку сигарет и бутылку алкоголя. Когда она называет сумму, Юнги слегка приподнимает уголки губ и говорит: - Можно мне еще пачку мармелада, пожалуйста? И Юнги кажется, что ему тринадцать. В этот момент, когда женщина слишком счастливо улыбается просьбе, Юнги кажется, что ему тринадцать - что он не будет запивать конфеты виски, что ему не придется идти на прослушивания и долго объяснять отцу, почему он не поступает в университет. Юнги кажется, что ему тринадцать, что за окном весна, так нелюбимая им самим, и так обожаемая Хосоком - Юнги кажется, что ему тринадцать, и голова вдруг перестает болеть. На улице больше не холодно, несмотря на то, что поднялся порывистый ветер. Юнги делает небольшой глоток из бутылки и ему, впервые за долгое время, не хочется думать. Ему хочется наверх - туда, где дома кажутся совсем крошечными, а люди похожи на муравьев. ~ Несмотря на то, что ветер усиливается, перед тем как залезть наверх, Юнги снимает куртку и повязывает ее на поясе. Бетонные стены царапают ладони, а ногти Юнги ломаются; ноги соскальзывают с покрывшихся льдом железных прутьев, но Юнги продолжает залезать наверх, не обращая внимания на то, как его кожа начинает болеть от холода. А потом наступает пора прыгать. Та пропасть, что в детстве казалась непреодолимой, сейчас оказывается обычной дырой в полу - Юнги, если постарается, сможет ее просто перешагнуть. Но Юнги хочет прыгнуть. Он хочет снова полететь, не проваливаясь вниз. Ему больше не стыдно за то, что он хочет жить; все вдруг кажется оглушительно простым. Поэтому парень, поправив рюкзак на плечах, разбегается, отталкивается ногами от скользкого пола и прыгает, зажмурившись. Ему кажется, что в громком свисте ветра он слышит отголоски детских криков Хосока о том, что нужно открыть глаза - Юнги, как и тогда, не слушается. Он прыгает, и время останавливается примерно так же, как когда он принял таблетки, только по-настоящему. По спине не стекает липкий пот, но Юнги жарко; его дыхание сбивчивое, но ему не тяжело сделать новый вдох. Юнги не смеется, как тогда, в первый раз - он опускается на бетонный пол, прячет лицо в покрасневших ладонях и широко улыбается, не желая делить свою улыбку с окружающим миром. Хосок, несмотря на то, что Юнги этого не ожидал, стоит наверху - несмотря на то, что Юнги приходит на двадцать минут раньше, и несмотря на то, что забраться сюда зимой не самая простая задача. Но в глубине души Мин все равно продолжал надеяться на это - на то, что Хосок, несмотря ни на что, будет сидеть наверху, дожидаясь его; это и происходит. Когда Юнги поднимается на крышу, то видит, что Хосок, повернувшись к нему спиной, достает что-то из рюкзака и выкладывает на пол. Затем он лезет в рюкзак, достает пластиковую бутылку, выливает ее содержимое на предмет, странно похожий на книжку и кидает в него спичку. Юнги видит, как книга мгновенно загорается, и он кричит: - Ты что делаешь?! Юнги подлетает к Хосоку, отталкивает его в сторону и ногой спихивает книжку вниз. Пока она падает, Юнги успевает разглядеть ее обложку - это та книга, что Юнги дал Хосоку, когда они были детьми. Страницы продолжают полыхать недолго - к тому моменту, как книга падает в снег, от нее не остается практически ничего. - Ты чего? - тише спрашивает Юнги, поворачиваясь к Хосоку. Чон, садясь на пол, поднимает слезящиеся глаза на Юнги и отвечает: - Я ее всегда ненавидел. Юнги неуклюже садится рядом с Хосоком - привычно близко, так, что их колени соприкасаются - и достает из рюкзака бутылку. - Хочешь? - предлагает он, протягивая Хосоку виски. Ответом становятся тихие звуки нескольких коротких глотков. - Почему ты меня позвал? - спрашивает Чон. - Захотелось, - просто отвечает Юнги, и Хосок коротко усмехается. Юнги смотрит на Чона и видит, что рукав на его куртке разодран, а края ткани пропитываются кровью. Юнги молча стягивает с Хосока куртку, знакомым движением перебинтовывает чужую рану и кидает в Хосока своей курткой; Хосок, не задавая вопросов, ее надевает. - Как? - спрашивает Юнги, делая еще один глоток. - Упал, - просто отвечает Хосок. - Я лез, поскользнулся, и рука попала в штырь. - Ловко, - фыркает Юнги. - Отстань, - Хосок осторожно толкает Юнги в плечо и снова улыбается. Юнги закуривает. Он и Хосок сидят в тишине, поэтому Юнги слышит каждый звук, который издает - как тихо шипит зажигалка, как от каждой затяжки тлеет бумага, как он выдыхает едкий дым. Юнги смотрит на Хосока и не думает о проблемах, что ждут их внизу - он думает о горячем шоколаде, фейерверках, зимней стуже, весеннем ветре, чистом небе и бесконтрольным смехе. Он думает о том, что Хосок - самый красивый человек на свете, и плевать, что кто-то еще видел его так близко, потому что никто еще не видел того, что видит Юнги. Никто не видел, как Хосок смеется, когда мимо пролетают бабочки, никто не видел, как он расстраивается, когда у него не получается какое-то движение, никто не видел, как горят его глаза каждый раз, когда Юнги говорит, что любит. Никто не знает Хосока так, как Юнги знает его; никто не знает Хосока таким, каким Юнги знает его. Никто не знает, что у Хосока есть глупый иррациональный страх больших предметов, и что требуются часы, чтобы заставить Хосока зайти в воду, потому что он по какой-то причине боится улиток. Никто не знает, что Хосок однажды попал в больницу, потому что съел слишком много сладкой ваты, и никто не знает о том, что иногда, по ночам, Хосок до сих пор выходит на улицу и ловит светлячков, только для того, чтобы отпустить их на волю через секунду. Никто не знает, что у Хосока есть шрам под левой лопаткой, который он получил, когда напоролся на ветку, пытаясь показать Юнги, что может без проблем скатиться кубарем с холма. Никто не знает, что Хосок не носит темную одежду только потому, что в гардеробе Юнги нет практически ничего, кроме черного. Никто не знает, что Хосоку плевать, насколько он будет глупо выглядеть - главное, чтобы Юнги улыбнулся. И Юнги улыбается. Не закрывая лицо руками, не отводя взгляд в сторону Юнги треплет Хосока по плечу и улыбается. Хосок пару раз непонимающе моргает, а затем улыбается в ответ. - Хосок, что будет дальше? Чон кладет свои холодные ладони Юнги на лицо и притягивает чужую голову ближе. Их лбы соединяются, и Хосок, закрыв глаза, вместе с облаком теплого пара, выдыхает: - Не думай. - Ты знаешь, что весной они сносят стройку? - До весны далеко. И если вы спросите у Юнги, то он назовет это своим первым поцелуем. Этот момент, когда он наконец сам тянется вперед, мягко прикасаясь своими губами к губам Хосока, и есть его первый поцелуй - тот, от коротого лишние мысли из головы исчезают. Когда у их губ один вкус на двоих - виски, который сравним лишь с тухлым сиропом от кашля. Но Юнги кажется, что так и должно быть. И он не думает о том, что будет завтра, что будет через месяц или год - он не хочет. Он хочет самостоятельно сделать так, чтобы было просто - просто, пока им семнадцать и они могут себе это позволить. Пока хотя бы на минуту вокруг лишь холодный воздух и чужие теплые прикосновения - сейчас все должно быть просто, и Юнги отказывается думать. Будущее - очень странная штука, особенно когда ты точно знаешь, что тебя ждет. Что ждут слезы, разочарования, сложности, дурные мысли; что часто будет казаться, что его нет. Но Юнги все равно, потому что он хочет этого будущего. Он хочет того, что ждет каждого - он хочет смеха сквозь слезы, усталости; жизни. Он хочет жизни такой, какая она есть. Пускай тяжелой, пускай грустной, пускай грязной и лживой - он хочет той жизни, в которой будет Хосок, и в которой хоть что-то, но будет просто. - Хоби? - осторожно спрашивает Юнги, разрывая поцелуй. - Что? - Ты можешь мне кое-что пообещать? - Конечно. - Сначала дослушай, что я хочу попросить, идиот, - Хосок молчит, и Юнги продолжает. - Ты можешь мне пообещать, что мы завтра увидимся? - сглатывая, он добавляет: - Пожалуйста. - Конечно, - тихо отвечает Хосок, крепко обнимая Юнги. Юнги семнадцать, и он не хочет умирать. Называйте это временным подъемом, подростковым оптимизмом, фазой, которая закончится, когда парень по-настоящему вступит во взрослую жизнь - называйте это, как вам будет угодно, но Юнги хочет жить, и это желание заставляет его сделать вдох.