Одна из немногих

      Какие тяжёлые кандалы. Запах здесь отвратительный, просто до тошноты неприятный. Необъяснимо ощущала два придирчивых, изучающих взгляда на себе и абсолютную неподвижность присутствующих.       И только сейчас до меня дошло. Дошло, что я…       Похищена?       Да, похищена, заточена, в который раз убеждена в своей беспомощности. Неудивительно. Хотя как-то всё равно. Пусто так внутри, будто что-то важное пропало. Не понимала только, что именно.       — Хах, мне нравится, как ты мыслишь, грязь! Не придётся ломать тебя, ты и так разбита. Даже твоя воля раздроблена. — Глубокий голос, и интонация повышалась не резко, а размеренно. Это не тот задорный парень, которого я ещё у Сакамаки услышала. Все звуки так чувственно проговаривались, что даже жутко становилось. Слова будто вычерчивались в голове.       Стоп. Он что же, мысли мои читает?       Я захотела даже приподнять опущенную вниз голову, но, так как смысла в этом не было, осталась неподвижной. Волосы свисали вниз, явно скрывая моё лицо от двух присутствующих. Запах у них был похожим и каким-то… родным?       — Эй, посмотри же на нас! — прозвенели весёлые нотки, а холодные пальцы коснулись подбородка.       Опять глупый страх из-за мужских прикосновений. Удар Шу всё вернул. Черт, не хочу даже думать об этом. И испытывать то, что уже вроде бы прошло, не хочу!       Хотя, по-правде говоря, казалось, что страх всё же и не такой уж глупый, а оправданный. Я дёрнулась назад, упираясь всем телом во влажный камень стены.       — Подними голову, грязь! — уже другие пальцы жестоко схватили меня и резко потянули лицо вверх. Мой незримый взгляд, похоже, встретился с его.       — Что с её глазами, брат?       — Она слепа, Шин, — произнёс он и уже расслабил хватку, захотел отпустить, но пальцы вновь сжались с необычайной силой. — Почему, — недолгое молчание, — она так похожа на неё? — спросил он как-то потерянно, выделяя последнее слово.       — Александрина? — прошептал Шин и сделал шаг вперёд. Они стояли теперь ну очень близко ко мне. Тело сжалось рефлекторно. — А ведь её запах действительно…       О чём вы говорите? Я не понимаю… На кого я похожа?       — Не тебе здесь задавать вопросы! — Он сильно ударил меня по лицу, заставляя щеку пылать. Его пальцы переместились на мои плечи, клыки с силой впились в шею, заставляя вскрикнуть от боли. Дыхание слишком уж сбивчивым стало. Я зарыдала, начала отбиваться ногами, но он прижал всё моё тело к своему — сильному и холодному, с небьющимся сердцем. Его руки оплетали талию, пальцы оставляли синяки на коже. Ни черта это было не нежно! Больно и грубо. — Эта кровь… Похоже, эта девчонка её дочь.       Я старалась уже и не думать ни о чём, но вопросы всё же крутились в голове.       Мужчина сделал шаг назад, а я на автомате, необъяснимо почему ступила к нему. Восстановилось дыхание, я втянула воздух.       Его запах… Уж слишком родной, уж слишком знакомый. До боли в голове, до ощущения жжения в горле знакомый. Я чувствовала его когда-то, очень давно чувствовала. Я помню его.       — Пожалуйста, я прошу вас, скажите, почему вы пахнете так знакомо? Пожалуйста, — я почти молила и даже, может быть, упала на колени, если бы не эти цепи. Совсем не понимала, что происходит, но знать хотела.       — Не смей подходить ко мне так близко! — Он толкнул меня назад, но со спины поддержали руки Шина. Его язык прошёлся по укусу брата, слизывая кровь. Потом он замер.       — Карла, ран нет. Они зажили, — произнёс он.       Повисла тяжёлая тишина. Воздух, пропитанный сыростью, будто накалился.       — Сколько этапов ты уже прошла, девочка? — пугающий голос Карлы прозвучал с небольшой мягкостью. Его ладони оказались на моём лице, и я поёжилась.       — Два, — прошептала, направляя застывшие глаза в сторону его, как мне казалось, пустых и давно умерших глаз.       — Наконец-то! — воскликнул Шин. — Нам повезло, брат!       — Заткнись, — приказал он теперь уже слишком ледяным голосом. — Тот факт, что она дочь нашей сбежавшей сестры, чести ей не делает. — Нотки ярости и злобы. — Ты ответишь за её поступок. Как раз лишишься много крови, а это ускорит твоё пробуждение. Поверь, ответишь сполна. — Он пропустил мои волосы сквозь пальцы и крепко сжал их, потянул, заставил запрокинуть голову назад.       Сестры? Ничего не понимаю. Но если это так, то понятно, почему мне их запах таким родным кажется. Я что же, запах мамы помню?       — Хах, так с ускоренной регенирацией обычная пытка не подойдёт, — произнёс Шин, проводя пальцами по моей коже. — Достану антиквариаты, — голос с больным азартом прозвучал.       — Делай, как знаешь. — Карла исчез, а Шин тем временем обошёл меня и стал спереди.       — Ты унаследовала красоту матери. — Его губы коснулись моих, язык прошёлся по контуру и проник внутрь, приподнял мой, вынуждая сплестись с ним, и глубоко так, настойчиво, грубовато поцеловал. — Она совершила ужасный поступок, а ты отплатишь за это. — Он погладил меня по голове будто бы задервеневшими пальцами. — Она оставила наш род, не давая возможности восстать из пепла. Александрина — единственная, кто могла родить сильного ребёнка, способного вернуть наше могущество, просто сбежала. А родила тебя, родила от человека. Ты — позор нашей крови. — Его слова что-то царапнули внутри сердца. Оно нехорошо ёкнуло.       Его длинные ногти, скорее даже когти, вспороли мой бок и начали разрезать кожу, направляясь вверх, до рёбер, задевая кости. Я закричала.       — Ох, это только начало, милая. Эти раны ещё быстро заживут в отличие от тех, что я скоро тебе нанесу.       Мне стало по-настоящему страшно, меня охватил леденящий кровь ужас. Горячие слёзы стекали по щекам.       Шин исчез на какое-то время, а потом вернулся, звеня металлом.       — Мы повеселимся, — прошептал он, разрывая мой свитер, освобождая тело от этой одежды. — Ах, прекрасная кожа! Сейчас я её украшу. Знаешь, — он приложил к моему животу что-то холодное, и я на автомате отошла, но упёрлась в стену. В ловушке… — эти орудия не позволят тебе быстро исцеляться. Кричи и моли меня остановиться.       Он проткнул мою кожу, полилась кровь. Она стекала по ногам вниз, а он вырезал какие-то узоры на коже всего тела. Я кричала. Нет, я орала. Было слишком больно!       Он закрепил на моих плечах и предплечьях тяжёлые браслеты с шипами внутри. Чертов Аято номер два. Они впивались со всех сторон, пробивали сосуды насквозь, и одно неаккуратное движение смещало эти шипы, и кровь под высоким давлением вырывалась из артерий, мягко стекала вниз из вен. Таких неаккуратных движений было, к сожалению, очень много.       Я истекала кровью, я сорвала голос, я рыдала, пока слёзы не закончились. Я молила его прекратить, а он лишь смеялся. Потом крик без звука стал вовсе.       Наконец-то сознание ушло. Мне даже казалось, что я умерла, но это была лишь иллюзия. Желанная, между прочим, иллюзия.