Одна из немногих

      Резковатый запах нашатыря привёл меня в чувства. Старый приём, который использовала ещё Лола в попытках вытащить меня из бессознания, срабатывал не всегда. Однако сейчас действие было, и я сразу отвернула голову от противной ваты, подсунутой прямо к ноздрям.       Кандалов на моих руках, как и орудий с шипами, не было. Я сидела на холодной, мокрой земле, облокотившись на неровную шероховатую каменистость стены. Провела подушечками пальцев по руке и сразу же заскулила, прокусывая до мяса губы. Очень много ран. Сейчас ощущаю, что они почти везде. Глубокие, нанесённые с особым удовольствием тем, кто в паре сантиметров от меня дышит.       — Эх, я немного увлёкся. — Голос Шина заставил меня мгновенно сорваться с места, но одной рукой он сдержал мой порыв, и я упала, больно ударившись копчиком. — Нет-нет, дорогая. Ты никуда не уйдёшь. — Его ладони оказались на моих нижних рёбрах. Я задышала часто-часто. Истерика приближалась, как огромная морская волна, желая накатить на меня, заставить захлебнуться напрочь.       А он ведь правду говорил, и я задрожала всем своим обнаженным телом не от холода темницы, а от страха такого сильного, который я не испытывала раньше никогда.       — Но это ведь было просто наказание, так что моей вины нет. Всё лишь из-за тебя, — голос прозвучал приторно-сладко и как-то жутко прямо на ухо. Я дернулась, а он прижал меня к себе. Хорошо, что спина покалечена не была. — Знаешь, ты очень красивая. Я так хочу поиметь тебя прямо сейчас. — Его руки сжали мою грудь, заставляя грязно вздохнуть. Ноль контроля. — Но, увы, первенство за старшим братом.       Его слова пронзили мне мозг не хуже стрелы с наколенным до предела наконечником. Первенство за братом? Карла?       «Александрина — единственная, кто могла родить сильного ребёнка, способного вернуть наше могущество», — выжеглись слова Шина в памяти.       Нет их сестры, значит они будут использовать меня.       Я уже сдвинуться с места не могла, и заморозило меня бушевавшими в голове мыслями.       — Пошли, хоть кровь смоешь. — Бессмертный отпустил меня ненадолго. — Знаешь, а с ранами твоё тело лишь прекрасней, — шептал он, когда брал меня на руки, ставил на плитку в тёплом помещении, срывал последнюю вещь на моём теле в виде остатков нижнего белья. Тсукинами включил воду, подтолкнул меня к горячим струям и держал за плечи, сильными ладонями пригвождая тело к полу, не давая возможности убежать. А убежать хотелось, ведь вода будто ножами резала моё искалеченное тело. Я даже заплакала, а он, будучи мучителем, стоявшим за спиной, укусил меня за плечо, длинными пальцами прикрывая мои губы, сжимая до треска кости челюсть. Длинные клыки, погружённые в тело, заставили мозг забыть о боли, причиняемой водой, сфокусироваться на вспышках этой, новой. Хотел ли он мне так помочь или просто помучить — не знаю. Да и плевать совершенно. Голова и так забита была.       Накинув на мои плечи махровое полотенце, он хлопнул дверью. Я сжала краешки ткани и глубоко вдохнула влажный, немного тёплый воздух. Мне казалось, что я стою сейчас в комнате дворцовых размеров, мне казалось, что я слишком маленькая, что слишком легко даже воздух находящийся в этом помещении может меня раздавить, уничтожить, испепелить. Я чувствовала одиночество. Такое, которое даже будучи полностью заточённой в своём мире темноты на протяжении всей жизни не ощущала. Всегда был кто-то, кто своим касанием мог пролить хоть немного света, хоть немного теплоты дать. Открыть окно, впустить тёплые солнечные лучи в клетку безысходной тьмы моего существования. И пусть я никогда не увижу их, не увижу то, что греет, но ведь почувствую.       Шу… Я, знаешь, хочу очень, чтоб ты появился резко, как в романах, которые мне Лола читала, и спас. Я виню тебя за то, что обещание не сдержал, я не простила, но я хочу, чтоб ты избавил меня от этого. Шу, я всего-то хочу больше боли не ощущать. Разве это слишком большое желание? Разве невыполнимое? Ты говорил, что так когда-нибудь будет, что я смогу с тобой тихо и размеренно жить. Шу, я хочу сейчас твой запах ощутить около меня, я хочу твой голос услышать. Я глупая всё-таки, прости меня за это. Прошу лишь об одном…       Шу, открой окно.       Мою мольбу прервал Шин, когда сорвал с меня полотенце и мгновенно натянул на исхудавшее тело короткую ночнушку, что ли. Я пощупала её пальцами. Шёлк?       Звук фена заполнил помещение, на мои волосы направили мощную струю воздуха. Они были быстро высушены.       — Ты очаровательна. Думаю, Карле понравится. — Шин повернул меня к себе, одной рукой по-собственнически провёл по талии, а второй задрал мою голову вверх, наверное, заглядывая в глаза. Он постоял так немного и потом отпустил меня.       Ноги теперь оказались на деревянном покрытии.       — Оставь нас, — прозвучал суровый голос. Шин испарился сразу же.       Мысли. Нужно контролировать мысли.       — Зачем? Что такого, если я их услышу? — спросил Карла, и его шаги послышались вдалеке. Мужчина направлялся ко мне, а я отступала, пока не наткнулась на комод, по всей видимости.       Черт, лучше уж сказать правду сразу.       — Право первенства вам не достанется. Я не невинна.       — Что ж, твоя честность достойна похвалы, Эми. — Его рука легла на мои волосы, а слова так нежно прозвучали. Показалось? Нет? Что происходит?       Он прижал меня к своей груди, рукой, едва касаясь, провёл по спине, очерчивая линию позвоночника. Слишком мягко для него, я думала, что он…       — Более жестокий? — закончил мужчина фразу за меня и приподнял мой подбородок рукой.       Я нерешительно подтвердила в мыслях его догадку.       — Что ж. — Он замолк. Последующие секунды казались вечностью. Тишина повисла, а потом я услышала отрывистый смешок, и его пальцы в мгновение оказались на моей шее, сжали её и подняли вверх тело. Доступа к воздуху не было. — Как ты, грязь, посмела хоть на секунду подумать, что я буду с тобой нежен?! Ты не более, чем обычное средство, чем вещь, которую используют, а потом просто выкидывают! Ты не больше, чем глупая слепая девка, рождённая от отвратительного по самой своей природе человека! Ты позор!       Я начала задыхаться, я начала пытаться отбиться, но ведь всё было глупо. Все попытки тщетны. Я ведь это понимаю, но…       Меня откинули в сторону, будто куклу. Я упала на мягкую поверхность кровати, больно ударившись об изголовье, разбив затылок. По моей шее потекла кровь.       Я слышала, как он подходил сквозь шум в ушах, сквозь этот ужасный звон. Попыталась отползти на край кровати, но он был ближе, чем я думала, и я упала на пол, больно приземлившись на руку. Отползла влево, оказалась под кроватью.       Спряталась? Нет, просто загнала себя в очередную ловушку.       Вся моя жизнь — одна огромная ловушка, паутина, в которую я попала, в которой живу, в которой погибну.       Я начала будто бы молиться, просить какие-то неведомые силы мне помочь. Никогда так не делала, но сейчас… Сейчас это казалось необходимым. Необходимым от безысходности. Я шептала пересохшими губами лишь слово Боже, остальные слова скрутились комком в горле, не способные вырваться наружу.       — Ты же не веришь в Бога. Чего тогда напрягаешься? — Он выдернул меня за руку, я ещё раз стукнулась головой о доски кровати.       Меня бросили на простыни, стянули тонкие шлейки ночнушки вниз, открыли плечи. Клыки разорвали плоть, добрались до сосудов, нарушили их целостность. Я уперлась руками в его грудь, а он притянул меня к себе. Мои ноги по вынуждению оказались на его бёдрах, его руки — под моей одеждой. Они с упоением расцарапывали все раны, успевшие хоть чуть-чуть зажить со времени пытки. Свежая кровь начала выступать отовсюду, струиться не в теле, а по нему. Он кусал меня ещё и ещё. Он причинял мне боль снова и снова. Теперь я явственно ощущала недостаток крови. Силы иссякали по секундам, миллисекундам.       В один момент моё сердце просто перестало биться. Остановилось. Замерло.