***
Я проснулась в холодном поту. Вскочила с кровати, села и обескураженно уставилась перед собой в пустоту. Шу переместился, оказавшись передо мной. Он обеспокоенно вглядывался в моё лицо. Я часто-часто дышала, руки тряслись. Его ладони коснулись моего лица, а потом он резко прижал меня к своей груди. — Просто сон, успокойся, — прошептал он. И я бы успокоилась от этих бархатных ноток, от такой интонации. Но не могла. Не могла, потому что знала: это отнюдь не сон. Это воспоминание. Я мягко оттолкнула его, встала и натянула на себя ночнушку. Шу внимательно следил за моими движениями. — Эми, объясни, что случилось? — попросил он. Я лишь мотнула головой. — Смогу объяснить только когда сама удостоверюсь, — ответила я. — Мне нужен Рейджи. Вспомнила его запах, переместилась к нему в комнату. Он спал, но тотчас проснулся, когда я коснулась его плеча. Его реакция оказалась чрезмерно быстрой. Я в мгновение очутилась под ним, его глаза горели, рука с силой давила на ключицы, а лицо, которое он всегда пытался сохранить непроницаемым, исказил дикий оскал. — Рейджи, — немного испуганно я коснулась его щеки свободной рукой, — это я. Он медленно пришёл в себя, переместился в другой конец комнаты и громко выдохнул. — Прости меня, я не должна была так заваливаться в твою комнату, — чувствуя вину, произнесла я. Парень закрыл лицо рукой и прислонился к стене. Он часто дышал. — Но дело срочное. — Я взяла с прикроватной тумбы его очки, медленно подошла и протянула их. Он неуверенно надел их и зачесал растрепанные волосы рукой назад. — Говори. Уверен, но немного всё же встревожен. Похоже, не только меня мучают странные сны. — Ты знаешь что-нибудь о свадьбе Карлы и Александрины? — спросила я, сразу переходя к сути дела. — Что-то такое помню. — Он внимательно посмотрел на моё лицо. Думаю, такое же встревоженное, как было и у него. — Давай удостоверимся, посмотрим в архивах библиотеки. Я кивнула, беря его за руку. Мы оказались в огромной по размерам комнате с книжными шкафами до потолка. Они стояли, образуя огромный лабиринт. Здесь можно даже потеряться. — Идем. — Он уверенно повёл меня, подводя к шкафам со старинными книгами с потускневшими и потрепанными от времени корешками. — Подожди немного, я найду нужное. Он пошёл вдоль шкафов, а я присела на пол, втягивая в лёгкие слегка пыльный, пахнущий стариной воздух. Рейджи вернулся вскоре, осторожно водрузил раскрытую книгу на мои колени и сел рядом. Твёрдая кожа обложки была холодной, будто сырой. «Правитель мира демонов Гисбах объявил о помолвке своих детей, Карлы и Александрины, в ночь кровавой луны. Через месяц королевская свадьба состоялась». — Да что же это такое? — прошептала я, оторвавшись от чтения. Рейджи внимательно следил за мной, не говоря ни слова. «Вскоре страшный вирус унёс жизни Гисбаха и Кроны. Случился переворот, в результате которого трон занял Карлхайнц. Александрина сбежала, а братьев заключили в замке по приказу нового правителя». — Значит, это действительно не просто сны, — прошептала я, откладывая книгу в сторону. — Вот ты где? — появился передо мной Шу. — Что… — Глянул он на книгу, потом снова на меня. — Что ты захотела так срочно узнать? — спросил он, присаживаясь напротив. Теперь уже две пытливые пары глаз не отводили взгляд. — Ха-х, — закинула я голову наверх и тяжело вздохнула, — дело в моей матери. Она каким-то образом передаёт мне свои воспоминания. Но как такое вообще возможно? — спросила я в полной потерянности. — Ты была на другой стороне, когда умерла, видимо из-за этого у тебя появилась связь с покинувшими этот мир душами, — предположил Рейджи. Шу задумался и неуверенно кивнул. — Тогда я не понимаю её… — внутри меня до дрожи в пальцах начинала закипать злоба. — Я обвиняю её. Когда её семья оказалась в таком положении, она просто наплевала на неё, она предала любимого человека, она просто убежала! Она… — Ты права. Мы услышали голос и мгновенно встали. Сделали шаг вперёд и замерли. Из-за угла неспешно выплыла, не касаясь пола, белоснежная фигура. — Мама? — прошептали губы, и я, забывая о только что переполнявшей меня злости, подалась навстречу к ней. Она протянула ко мне руки, я дотронулась до них пальцами, но ничего не ощутила, они словно проскользнули сквозь беловатую дымку. — Я лишь душа, которая смогла пройти барьер миров благодаря тебе, доченька. И как бы сильно я не хотела обнять тебя, у меня не выйдет, — мелодией прозвучал её голос. Она коснулась пальцами моей щеки, но кожа уловила лишь прохладное дуновение ветра. — Я показывала всё это тебе, чтобы ты знала мою историю. Я не горжусь ей, но она моя. И имеет право быть рассказанной и понятой, путь и не полностью. Прошу тебя, позволь рассказать её ещё немного. Я медленно кивнула. Она улыбнулась, немного прикрыв свои блестящие мёдом глаза. Её душа растворилась в воздухе, превратившись в белую пыль. Частички зависли над полом, образуя подобие силуэтов. Они становились чётче, ярче. Перед нами явились силуэты многих людей. Празднество. И в отдалении я увидела маму в белоснежном свадебном платье, держащей под руку Карлу. Они подняли бокалы, наполненные красной жидкостью. — Уже тогда Карлхайнц начинал травлю. Бокалы некоторых были заражены. Жертвы, подсылаемые моему отцу, были заражены. И он первым начал сходить с ума от эндцайта. Силуэты расстаяли. Возникли новые. Гисбах сидел за столом, к нему зашёл вампир в строгом костюме. Я узнала его. Это тот безумный, который напал на сына моего отца. — Мой повелитель, ваша жена спрашивает, может ли она побеспокоить вас сейчас? Прародитель кивнул — слуга вышел. Мужчина откинулся на спинку стула, запустив пальцы в рыжие пряди. В комнату стремительно вошла Крона. Её лицо было опечалено. — Гисбах, — она подошла близко к нему и села на пол у его ног, — ты знаешь о моей любви к тебе, и ты знаешь, что мне невыносимо видеть твои муки. Прародитель потянулся рукой к её лицу. Почерневшие пальцы коснулись пушистых ресниц, смахивая слезинки. — Давай хотя бы попробуем. Говорят, он лучший, — будто умоляла Крона. Король выглядел уставшим. Он кивнул. — Лучше поспеши. — Его глаза сверкнули алым. Картинка вновь изменилась. Карлхайнц делал надрез на руке прародителя и закапывал туда жидкость из прозрачной бутылочки. — Отец думал, что это лекарство. — Послышался голос мамы. Картинка перед нами замерла. — Но Карлхайнц обманул его, он ввёл ему лишь большее количество возбудителя. Возникли новые силуэты. Гисбах стоял над телом женщины. Я присмотрелась: это была Крона. Он поднял голову вверх, заливисто засмеялся, а его глаза блестели красным цветом истинного безумия. На его коже в открытых от одежды местах виднелись тёмные пятна неравномерной окраски. В комнату ворвались Карла, Шин и Александрина. Гисбах склонил голову набок, посмотрел на них и начал наступать, но Карла преградил ему путь. Началась драка. И через какое-то время король был повержен, лежал на полу в луже своей собственной крови, а из его груди торчал светящийся клинок. — Мы не оглашали их смерть, — вновь зазвучал мамин голос. — Мы держали её в тайне сколько могли. Но потом случился переворот. И потом рассудок стал терять Карла. Все силуэты вновь размазались. Я увидела очертания знакомой со сна комнаты. Александрина лежала на боку, и Карла со всей силы бил её ногой в живот. Он поднял её вверх, сильно сжимая горло, и откинул в другой конец комнаты. Она ударилась головой о стену и сползла вниз, оставляя на шёлке кровавый след. — Тогда я потеряла нашего ребёнка. — Силуэты растаяли, мама вновь появилась передо мной. — Я испугалась. Испугалась так сильно, что не думала о них. О своих любимых братьях. Я боялась смерти от руки Карлы. Я не желала помочь ему. Я думала лишь о том, чтобы сбежать, чтобы выжить. И я сделала это. На мои глаза навернулись слёзы. Мама протянула палец к моей щеке, желая стереть их, но ничего не вышло. — Надеюсь, ты поймёшь меня и простишь. Но знай, тогда я просто трусливо бежала. А потом полюбила, потом у меня появилась ты. И я хотела, чтобы твой мир был лучше моего. Зачитывая то заклинание, я наконец-то смогла посчитать себя сильной, смелой. И я очень жалею, что моё желание не исполнилось. — Спасибо, — прошептала я. Она улыбнулась и медленно расстаяла в этой тёмной комнате. Шу обнял меня, прижимая лицо к своей груди. И я расплакалась, не в силах сдержать эти непонятные чувства, что яростно терзали изнутри.Часть 37. Воспоминания
24 мая 2018 г. в 22:06
— Нас уже все ждут, Александрина, — шептали мне на ухо. И этот шёпот проник мурашками в самую душу. Шёпот, принадлежавший Шину.
Вокруг темно, мы куда-то шли, держась за руки. Спереди проход, занавешенный бархатом, и через щель пробивался яркий жёлтый свет. Я хотела что-то сказать, но мои губы были сжаты, моё тело не поддавалось контролю. И я поняла, что оно и не принадлежит мне. Шин назвал меня именем матери. Снова воспоминание.
Мы осторожно отдернули бархат и посмотрели в зал. Там, под переливающимся в хрустале светом люстры танцевали пары. В отдалении на возвышении стояли трое. Одного я узнала мгновенно. Карла. А рядом стояла пара — мужчина и женщина. Мужчина был очень высоким, с коротко остриженными рыжими волосами и медовыми сверкающими глазами. Он держался ровно и гордо, слегка попивая из бокала розоватый пунш. Лицо его казалось суровым, нрав — вспыльчивым. Женщина тоже была высокой, очень стройной, в бронзовом пышном платье. Мягкий жёлтый свет подчёркивал её нежные, слегка заострённые черты лица, а волосы отливали сребристым блеском.
Прародители. Король и королева. Родители моей матери.
Шин протянул мне руку раскрытой ладонью вверх, улыбнувшись. И только тогда я заметила, что один его глаз не прикрыт повязкой. Нет, он смотрел на меня двумя искрящимися счастьем янтарными глазами. Я приняла его руку уверенно, и мы шагнули в ослепительно красивый зал с начищенным до блеска паркетом. Как раз начали играть новую мелодию. Мы закружились в вальсе, пары расступились вокруг. Я смотрела в его сияющие радостью глаза, смотрела на его искреннюю улыбку и чувствовала, как нежно он удерживал меня в поддержке.
Что это, Шин? Любовь?
Музыка закончилась, авации заполнили гулом зал. Мы сделали поклон и прошли к родителям на площадку. Шин поцеловал руку матери, я поклонилась отцу и ощутила его нежный поцелуй на лбу. Он улыбался.
Карла поцеловал мою руку, слегка поклонившись. Он сделал это сдержанно, слегка улыбнувшись. Красивый, без пугающей ауры, с серьёзными безгневными глазами. Мы повернулись к толпе, и вся она склонилась в уважительном поклоне перед семьёй первородных. Жаркое чувство наполнило меня. Мне нравился подобный вид почтения.
Поднесли новые бокалы. Мы подняли их, и отец сделал шаг вперёд.
— Друзья! — произнёс он громовым голосом. — Сегодня я хочу сделать важное заявление! — Карла вышел вперёд к отцу. — Объявление о помолвке моего сына и, — он протянул мне руку, я коснулась её, шагнула вперёд, с чувством непередаваемого сожаления озираясь на Шина, — моей дочери!
Я была поражена, я бы не устояла на ногах от удивления, но мама стояла уверенно, с ощущением исполняемого и предписанного долга. И в голове эхом звучал её голос: «Так нужно».
Картинка размазалась, стало темно. И в этой темноте сквозь шторы пробивался слабый лунный свет. Я не спала, перевела взгляд на пол, где валялась скомканная белая ткань. Что это? Но для мамы, видимо, она не представляла никакого интереса, и она вновь посмотрела на шторы. Потом медленно повернула голову: рядом с ней с обнаженной грудью и длинными волосами, раскинувшимися по подушке, лежал Карла.
Неужели они всё-таки поженились?
Я встала и в легкой длинной ночнушке бесшумно покинула комнату. Закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, прикрыв глаза.
— Ты ведь несчастна, — раздался голос неподалеку. Шин медленно приближался, и мама смотрела на него, еле сдерживая слёзы.
— Это было решение нашего отца, нашего правителя, — произнесла она размеренно, отводя взгляд. Пальцы Шина коснулись её подбородка. — Не надо. — Мама отвернулась и отошла на несколько шагов. — Я говорила тебе! У меня ведь были опасения. Я предполагала, что такое может произойти, но ты разуверил меня, ты убедил, что ничего такого не случится. И я полюбила тебя, Шин! Так же, как и ты меня. Но теперь мы остались ни с чем.
— Александрина, — прошептал он, и его плечи, будто на них давили, поникли. На лице залегла тень печали и сожаления.
— Ты не осталась ни с чем, — раздался голос Карлы. Он вышел из комнаты, повернулся ко мне. — Я знаю, о чём ты думаешь, Александрина, но я люблю тебя. А твои чувства к моему брату остынут. Должны остыть.