Одна из немногих

      — Эми, — звал откуда-то далеко родной голос. Уже который раз он, сорвавшись на шёпот, пытался добиться хоть малейшего отклика. Но попусту. Получались лишь никчёмные попытки вытащить мой разум из сгустка отчаяния, настолько вязкого, словно зыбучие пески.       Когда я очнулась, привычного «что и где» не было. Не пришлось составлять пазлы произошедшего. Все картины и так впились острыми спицами в сознание.       Шу был рядом, когда я открыла глаза. И он не отходил от меня ни на шаг. Он не навязывал заботу, да это и не в его духе, он просто был рядом. Он звал меня, надеясь, что я отзовусь, он просто терпеливо ждал, пальцами поглаживая края плохо затягивающихся ран.       Потеряла отца. Единственного родного человека, которому я изливала душу, который знал всё, который понимал. Человека, чьи руки нежно прикасались к моей холодной коже, даря живое человеческое тепло. То тепло, которое и я сумела пронести на протяжении своей жизни будучи человеком. Тепло, которое унаследовала от него. Я потеряла стук драгоценного сердца, что должна была оберегать. Не справилась. Ты утратил его, защищая меня. Папа…       Я крепче сжала медальон на шее, чувствуя, как от металла начало растекаться печальное, иллюзорное тепло, будто кончики его пальцев всё же оставили на нём невидимые следы жизни.       — Как её раны? — спросил Рейджи, появившись около кровати. Мой взгляд уперся в идеально выглаженные стрелки брюк.       — Заживают, но очень медленно, — ответил Шу.       — Эми, приподнимись, нужно их обработать.       Я не шелохнулась. Не поменялось даже направление взгляда. Я всё равно не чувствую боли. Внутри терзает хуже, чем нервные окончания.       Шу осторожно приподнял меня. Нагое тело лишь с прикрывающим бедра куском ткани без сопротивления, словно тряпичная кукла, оказалось в вертикальном положении.       Рейджи принялся смазывать раны густой мазью. Я взглянула на свою руку, где виднелись длинные царапины, оставленные когтями Шина.       — Как я обратилась? Почему смогла убить? — прошуршали слова пересохшими губами. Парни замерли на мгновение. Шу сильнее сжал мою ладонь в своей.       — Меня тоже заинтересовал этот вопрос, — признался Рейджи и продолжил с невозмутимым видом своё целительство. — Обратилась ты, потому что являешься дочерью прародительницы. Прародители обладают такой способностью: они, как оборотни, превращаются в животных. — Он закончил с последней раной и исчез на мгновение. Вернулся с раскрытой старой книгой. — Взгляни, — произнёс он, протягивая её мне. В ней было прорисованное углем изображение на истонченной временем странице: на скале величественно стоял огромных размеров чёрный волк.       — Это первый прародитель…       — Артерстерк, несущий жизнь, наделяющий смертью, — раздался знакомый голос. Я повернула голову к источнику звука и увидела его: жнец стоял полубоком, слегка выставив руку с косой вперед и скользя длинными пальцами другой по лезвию. Пальцами, настолько худыми, словно кость была обтянута лишь полупрозрачной кожей.       Рейджи настолько поразился появлению гостя, что отшатнулся назад. Его руки начали дрожать, и он сильнее сжал края раскрытой книги. Шу же поднялся и слегка заслонил собой.       — Артерстерк, как я уже говорил вам, юная госпожа, дал жизнь всему телесному. Одна капля его крови и задумка порождали новое существо. Но как и дар сотворения, ему был дан дар уничтожать своих детищ. Абсолютно всех. — Страшные глаза устремились на меня. Радужка переливалась яркими рубинами, улыбка тонких губ натянулась. — И про этот дар забыли даже предания. Помнили лишь те, кто наделил его им. Лишь боги творящие. Лишь вечный мир.       Жнец переместился за долю секунды. Его лицо было в миллиметрах от моего.       — Ваша кровь похожа на его. Ваш дар — его дар. Ваш яд — смерть несущий, смертью наделяющий. Большая сила, госпожа, большая.       Шу уже хотел податься на незваного гостя, но я ладонью показала ему, что всё в порядке.       — Зачем ты говоришь мне это, зачем рассказываешь? — спросила я, не отрывая взгляд от ярких самоцветов.       — Боги сказали передать вам, — просто ответил он, пожав плечами. Черная мантия от этого маленького движения затрепетала, как будто была сделана из тонкого пергамента. — Кто я, чтобы противиться их воли?! — Резко раскинул он руки, задирая голову наверх. — Они с интересом наблюдают за вами, юная госпожа, с большим интересом. — Зрачки вновь устремились на меня, по-звериному сузились       — Эти боги не слышат молитвы, когда к ним обращаются. — Я медленно встала, слегка пошатнулась на ватных ногах, но не оторвала взгляда от переливающихся рубинов. — И эти твои боги решили забрать моего отца?!       — О нет, юная госпожа, неееет, — сладко протянул он, пальцами дотрагиваясь до моей щеки и проводя линии длинными когтями по её поверхности. — Боги не решают, кому родиться, кому умереть. Это зависит от существа. Ваш отец был слабее своего соперника, он пал. Правило сильнейших никто не отменял. Его выработала сама жизнь.       — Славно. Тогда и в мою жизнь пусть всевышние не лезут, — произнесла я твёрдо. Пусть лучше не будет ничего стороннего, не нужны мне ещё и такие силы в этой истории.       — Указывать богам, что им делать, не в вашем праве, юная госпожа, — со смешком, но серьёзным настроем произнёсло страшное существо. — Сила ваша велика, но зазнаваться не стоит. — Его палец скользнул по моим губам.       — Что ж, спасибо за информацию. — Он начал меня злить, и я увидела в его глазах янтарное свечение своих. — А теперь убирайся.       Его глаза округлились, он переместился подальше и склонился передо мной.       — Как пожелаете, госпожа.       Тёмный дым повис в месте, где секунду назад стоял незваный гость. Туманом, он медленно растёкся по полу и безвозвратно растаял.       — Жнец… Какая мощная аура полубожественного существа. Поразительно, — сорвалось с губ Рейджи, и он медленно опустил книгу на тумбочку.       — Ничего особенного в нём нет. Он лишь послушная сошка богов смерти, — произнёс Шу, и его руки мягко опустили на мои плечи шелковый халатик. — Эми, как ты?       — Больно, — прошептала я, прикладывая руку в область сердца и оборачиваясь к нему. Его насыщенно-синие глаза словно потемнели, в них словно назревала буря. Шу делил со мной эту утрату. И ведь правда… Сейджу стал дорог в какой-то степени и ему. — Прости, что не отзывалась, не могла.       — Ничего. — Губы коснулись моего лба, руки осторожно обняли и притянули к себе.       Рейджи кашлянул, я повернула голову к нему. Он опустил на книгу черный конверт.       — Отец помог подготовить похороны. Место, время. Сегодня вечером, в общем, — монотонно произнёс парень и исчез.       — Почему всё так обернулось? — прошептала я, не отрывая взгляда от конверта, в котором видела неизбежное подтверждение жестокой реальности.       — Он умер достойно, родная. И знаешь, — с печалью в голосе начал он, поднимая моё лицо пальцами. Он слегка улыбнулся и продолжил: — Ещё перед свадьбой он как-то сказал мне: «Я не достоин быть отцом этой девочки, она настрадалась из-за моего глупого поступка. Наверное, только когда я умру ради неё, этот грех будет искуплён».       Папа, ты бы искупил этот грех, если бы просто был рядом. Это было бы истинным искуплением.       Я долго не отводила взгляд от лица любимого мужчины, коснулась его кончиками пальцев и замерла. Спасибо судьбе, что ты остался со мной. Потому что ты — мой смысл существования. И если бы не ты, я бы сдалась и просто стала безразличной игрушкой в руках прародителей.

***

      Дождь лил стеной. Все очертания вокруг были будто бы стёрты им. Размазанные фигуры в чёрном, размазанный гроб. Я шла позади него, опираясь на руку Шу, чтобы не упасть. Слабость с каждым шагом прибавлялась, мозг болезненно отрицал происходящее, отдаваясь выстрелами в висках.       Эшли с сыном шли рядом. Она сжимала руку мальчика — слишком серьёзного и угрюмого. Ник прекрасно понимал, что произошло, он знал, что такое смерть, он знал, как с достоинством принять гибель павшего в бою охотника. Он был взрослее, чем должен быть. Эшли тоже держалась стойко и с присущей гордостью. Слёзы не скапливались на её глазах, взгляд она держала прямо и уверенно. Но вот её рука, ухватившаяся за мои пальцы, дрожала. Дрожала, как осенние листья под сильными порывами ветра на деревьях вокруг.       Какие-то слова. Не разбирая их значения, я смотрела на отца. Бледный, с закрытыми глазами и таким умиротворенным выражением лица. Будто добился, чего хотел. Будто ему не жаль вовсе. Глупец!       После того, как Эшли с сыном попрощались с ним, она слегка подтолкнула меня. Я присела около него и провела пальцами по мокрым волосам.       — Эй, пап, может откроешь глаза? — еле уловимо прошептали губы. Но он лежал, не двигаясь. Мертвый, холодный и такой спокойный. — Я поняла… — произнесла я, чувствуя новую волну боли в груди. — Прощай. Я люблю тебя, папа.       Последний поцелуй в лоб. Крупная дрожь начала бить тело, комок застрял в горле. Хотелось заорать, хотелось рыдать. Но пальцы Шу сжали плечо, и я сдержалась. Высоко в небе грохотом сверкнули молнии.       Карлхайнц держался в отдалении на протяжении всей церемонии. И потом на общем ужине, когда все говорили прощальные слова, он коротко сказал, что человеческий мир потерял хорошего человека. И это его «человеческий»… Будто подчеркнул, что для его мира, демонического мира, это избавление даже в радость.       Люди постепенно расходились. Особняк пустел. Эшли с сыном уходили последними. Мы долго простояли обнимаясь, не в силах сказать хоть что-то. Обе потеряли дорогого и любимого человека. Но меня терзало когтями дикого зверя изнутри чувство вины.       — Прости меня, — всё же начала я, но она отстранилась, крепко сжав мои плечи и закачав головой.       — Не смей. Это был выбор моего мужа, его обязанность и сила чувств. Я горжусь им, принимаю, что он пал в бою с сильным противником. Он защитил свою дочь. — Эшли ненадолго замолчала. — Нашу дочь, — добавила она так мягко и так печально, что на мои глаза навернулись слёзы.       — Спасибо, — прошептала я хрипло. Я не заслужила такого отношения. Я свалилась им на голову, я стала причиной потери Сейджу, это неправильно. Я виновата, виновата… — Эшли, если тебе и Нику что-нибудь будет нужно, скажи. Я сделаю всё, что смогу, ради вас, — с отчаянием сказала я.       — Эми, я прошу тебя лишь об одном. — Она положила ладонь на мою щёку и улыбнулась. — Живи.       Слёзы сорвались с ресниц вниз. Я смотрела в глаза этой безумно смелой и стойкой женщины, смотрела на её доброе лицо и плакала.       Ник подошёл ближе и сжал мою ладонь.       — Сестрёнка, не плачь. Папы больше нет, но я буду защищать вас с мамой вместо него. Я сильный.       Мы улыбнулись с Эшли, и я присела на колени перед мальчиком. Он так похож на Сейджу.       — Не сомневаюсь. Ты храбрый и сильный, как папа, Ник.       Мальчик серьёзно кивнул и обнял меня. Я обняла тёплое детское тело, вдохнула такой похожий на отцовский запах и подняла взгляд на витиеватый потолок. Боги, если вы наблюдаете за мной, прошу вас, защитите эту семью. Прошу…       Они ушли, и я вернулась к столу, где остались лишь Сакамаки. Я присела на своё место с влажными от слёз ресницами и откинулась на спинку стула, тяжело вздохнув. Яркий свет люстры бил прямо в глаза, и я сомкнула тяжелые веки.       Внезапно прямо за мной прозвучало:       — Мне жаль твоего отца.       Его слова… Слова, пропитанные ложью, прозвучали словно выстрел в созданной мною темноте.       Карлхайнц… Хватит лгать! Хватит этого лицемерия! Хватит плевать мне в душу!       Я открыла глаза, увидела его волосы, спадающие на плечо. Король не смотрел на меня, явно уставился куда-то в стену напротив. Я медленно встала, сжимая край столешницы. Она громко треснула.       Я стала напротив него, посмотрела в его самодовольные глаза с такой неискренней маской сожаления на лице.       — Хватит лгать, Карлхайнц. — Зло прошипела я и внезапно, со всей силы ударила его в солнечное сплетение. Он отлетел в другой конец комнаты, врезавшись в стену, сползая на пол. Там появилась вмятина, глубокие длинные трещины разошлись вокруг. — Тебе жаль, да?! — заорала я, надвигаясь на него стремительно, но всё же в одно мгновение остановилась на полпути. — Карлхайнц, ты мог бы спасти его! Мог! Ты не сражался в тот момент, ты лишь наблюдал. Ты мог, но не захотел! — Стекло огромного окна возле меня треснуло, разлетелось миллионами осколков.       — Я не… — но он не успел договорить. Я переместилась прямо к нему, поднимая его тело с пола за шею. Я смотрела в его янтарные глаза. Такие испуганные. Я смотрела и видела такой же янтарный блеск своих в его зрачках.       Вокруг появились псы, они уже были готовы к атаке, пригнулись, но я зло зарычала, заставляя их дрожать и испариться без следа.       Карлхайнц переместился обратно к столу, я обернулась и размеренно зашагала к нему, отчеканивая каждый шаг.       — Я не хотел его смерти, она всё равно ничего бы не изменила, — начал оправдываться он. — И я бы спас его для тебя, чтобы вернуть утраченное доверие, но Карла не позволил: он окружил вас сильным барьером, я не смог быстро его сломать, — как-то даже отчаянно и искренне заговорил он. Я остановилась в шаге от него.       — Ты просчитался. Она изменила, Карлхайнц. Меня. И тебе не стоило этого допускать, — подметила я, явственно ощущая силу, пробудившуюся во мне после смерти Сейджу. — И, знаешь, я убью Карлу, не сомневайся. — Я подошла вплотную к нему. — Я убью последнего прародителя. Могу убить даже тебя. — Мои ладони легли на мужскую грудь, пальцы сильно сжали ткань пиджака, а губы шептали на расстоянии миллиметра от его лживых уст. — Шу заключил контракт, он не сможет стать королем, но вот я смогу. Я избавлюсь от тебя одним когтём, ты умрешь жалким образом. — Мой ноготок провел линию по его щеке. Лицо короля выражало нескрываемый гнев и злость. В глазах переливалась тревога. — Я сяду на трон как законная наследница. — Губы растянулись в слащавой улыбке. — Так что если не хочешь этого, не лезь в мою жизнь. — Я сжала ворот его рубашки одной рукой и затянула её настолько туго, что нормальному бы человеку не хватило воздуха для вдоха. — Игра окончена. Я победила. Признай поражение, слабый самозванец. Ты вырастил страшное создание, которое может отобрать у тебя абсолютно всё. — Я отпустила его и отошла. Когти на моей руке выросли, стали похожи на волчьи, налились чёрным ядом. — Будь осторожнее, лжеотец. Моя ненависть к тебе слишком возросла, — процедила я и исчезла.       Волна самодовольства и злобы быстро сошла на нет. Слова, которых явно боялся Карлхайнц, наконец-то были произнесены. Оковы игры сняты. Я лежала на кровати, слишком уставшая и измотанная, чтобы шевельнуть даже пальцем. Триумфа победы не ощущалось. Голова была пустой, назойливые мысли о вине отступили. Хотелось заснуть, провалиться в сон, не думать ни о чём. Но я лишь лежала с закрытыми глазами и сжатыми губами. Раны начали ныть.       Слишком сильно болел живот.