Одна из немногих

      Долго просидев в комнате совершенно одна, стеклянным взглядом упираясь в окно, я чувствовала, как темный бархат ночи поглощает. Зовёт тихим, едва различимым шёпотом слиться, раствориться в нём. Будто меня никогда и не существовало. Но постепенно он начал таять, сменяться просветлением неба. Напомнил, что всё может как появляться, так и исчезать, тлеть. Первые лучи осеннего солнца начали нежно отдавать своё слабое тепло верхушкам леса.       Действие обезболивающего прекратилось, ноющая боль с периодическими вспышками становились привычными. По крайней мере, я так думала: мне нужно было к ним привыкнуть.       У меня ничего нет кроме Шу и этого ребенка. И я готова отдать свою жизнь, как моя мать. Но по крайней мере я уверенна, что он будет жить благополучно, есть тот, кто защитит его, кто подарит ему хорошую жизнь. Счастливую жизнь… Хотя… Разве такая жизнь в вампирском мире возможна?       Своими жизнями пожертвовали родители ради моей. Если так суждено, то и я оставлю и свою ради этого ребенка. Неужели самопожертвование в моей семье передаётся по наследству? Х-ах…       Когда произошло это изменение в моём сознании? Всегда я хотела поддаваться лишь своим эгоистичным желаниям, оберегать кого-то никогда не было для меня важным составляющим. До появления Шу, до появления отца. Его я потеряла… Я не могу позволить исчезнуть ещё одному родному существу, пусть даже он ещё не появился на свет. Материнский инстинкт? Без понятия, если честно. Но я правда хочу его оберегать. Разве это не моё предназначение?       Я помню, как просила Тоуго помочь найти моего отца. Тогда я сказала ему, что останусь здесь, выполню предназначение, но пусть лишь поможет. Он помог. Тогда. В последний раз в моей жизни. Услуга на услугу? Нет, сейчас моя ненависть к нему на таком высоком пике, что сохранять жизнь этому ребёнку ради него я бы не стала.       Это только моё желание.       Мы с Рейджи вывели прямую закономерность: чем больше плод разовьётся, тем больше отравы будет в моём теле. То, что я могу умереть, — очень вероятно, но всё же не стопроцентно. Да и на самом деле, я же могу умереть от многого. Даже Карлхайнц может уничтожить меня своими окольными путями.       Но разве он сможет?       У меня была вчера возможность. Была. Возможность уничтожить. В тот момент, когда ненависть к нему, когда ярость затмевала разум. Но даже тогда я этого не сделала. Разум осознаёт, кто он, но сердце помнит его руки, касающиеся лица в те дни, когда побои прекращались. Когда его подушечки пальцев столько лет были самыми тёплыми, самыми нежными.       Самыми любимыми.       Я сжала ткань блузы в области сердца. Небьющегося, мёртвого, но такого горячего от переполняющих чувств.       К сожалению, я люблю не только Шу. Первой моей любовью стал именно Рейнхарт. Не просто любовью. Это переросло из нежных чувств к нему, как к отцу. Как высший хищник он будоражил и будоражит все клеточки моего тела желанием. Таким, которое не поддаётся описанию. Думаю, именно из-за любви к нему, оно настолько сильное. Рейнхарт…       Я знала, Шу знал это давно, но теперь призналась себе окончательно искренне.       Пусть это неправильно, но лишь у моего ребёнка будет сила, чтобы отомстить за все его злодеяния. У него будет сила сместить Рейнхарта, уничтожить его, если не физически, то морально. Неправильно это, потому что дети не должны нести груз, нести ответственность за поступки родителей. Я прочувствовала это на своей собственной шкуре. Но всё же…       Я медленно встала, побрела в душ. Скинула одежду и стала под холодные струи воды. Они казались даже тёплыми. Мысли прояснились, боль с каждой секундой становилась привычней.       Это бремя я вынесу. Это окончательное решение.

***

      Я тепло оделась, несвойственно отгороживаясь от озноба вампирского тела, и переместилась в сад. Карла не посмеет сюда заявится, как в прошлую мою прогулку. Он мне больше не угроза? Не знаю, ненависть из-за смерти Шина может как притупить, так и осились его гнев.       Я зашла в каменную беседку, провела подушечками по белому мрамору и присела на край скамьи. Кругом розы. Белые, белые, белые. Надеюсь, с Кристой всё в порядке.       Я тяжело вздохнула. Ладно, в этой жизни я смогла хоть кому-то принести счастье. Надеюсь.       Внезапно поднялся сильный ветер, волосы закрыли моё лицо. Я убрала непослушные пряди и увидела Шу. Его глаза были как у меня: прозрачные блёклые озера. Они светились.       — Твои глаза, Шу? — прошептала я, уже собираясь встать.       — Это связь, Эми, — ответил он, садясь передо мной на колени. Я не очень понимала. Он взял меня за руки, смотрел прямо в глаза. — Что за дикая боль в твоём животе? — прошептал он тихо и боязно, будто уже зная ответ.       — Потрогай, — только и сказала я. Взяла его руку и положила на низ живота.       Его глаза загорелись с новой силой, постепенно приобретая цвет на глубокий синий. Его пальцы сжались в кулак, и он отнял руку.       — Ты носишь наследника.       — Да, — ответила я шёпотом. Подняла край свитера, показывая черный узор. — У него тоже есть дар Артестерка, Шу.       Его глаза стали красными, он сжал мои плечи, смотрел очень серьёзно и настороженно.       — Его нужно уничтожить, или он погубит тебя.       Я коснулась пальцами его щеки и грустно улыбнулась.       — Это мой ребёнок, Шу, — прошептала я резко охрипшим голосом. — Твой ребёнок… И я защищу его, как защитили мои родители меня. Именно он сможет изменить этот мир. Он — цель моего существования.       Шу резко встал.       — Он БЫЛ целью твоего существования, всё же изменилось, Эми! Ты должна жить! Если ты погибнешь, я же, я…       И он замолчал, слегка отвернувшись. Молчал около минуты и произнес:       — Это твоё окончательное решение?       — Да, — произнесла и замолчала. Всё же встала, подошла к нему и обняла со спины.       Я почувствовала его душевную боль, будто находилась в его теле. Разрывающую сердце на миллионы кусочков. Столь сильную…       Но ты должен понять моё решение, должен принять. Я молю тебя.       Мы простояли так в полной тишине очень долгое время, абсолютно не двигаясь.       Прости меня, Шу…