Орды Подземья: Пером и лютней

      Только что тишину нарушали их собственные шаги да журчание воды, и тут воздух завибрировал от истошного визга. Оглушительное «Уиииии!» перемежалось вскриками «Не надо!», «Помогите!» и «Папочка!» без единой паузы, как будто кричавшему не требовалось набирать воздух в легкие. Голос был тоненький, как будто бы человеческого ребенка.       Плюхнувшись грудью на замшелый камень, Дикин глянул вниз, на берег подземного озера, и увидел тощее нескладное существо, которое металось между скал, спасаясь от темных эльфов. Трое гнались за ним, еще один с высоты выцеливал жертву из арбалета.       Над ухом Дикина свистнула стрела леди Шарвин, и арбалетчик рухнул в воду. Оставшиеся дроу тут же метнулись за камни и пропали из виду, да и существо, которое они преследовали, как сквозь землю провалилось. Вновь наступила тишина, наполненная только журчанием и плеском.       – Жалельщица хренова! – скривился Томи. – А че если щас толпа дровяков набежит?       – Все для тебя, милый. Кто-то недавно жаловался, что давно не было хорошей драчки?       Дикин уже перестал обращать внимание на их перепалки. Леди Шарвин и Томи вечно дрались словами и никогда не мирились, кажется, просто ради того, чтобы не молчать друг с другом.       – У них плащи-невидимки есть, – зловеще продолжил Томи. – Ща как подползут к нам, как набросятся…       – Плащи-убийцы? – пискнул Дикин, но на него, как всегда, шикнули.       Томи, применив воровской трючок, истаял в тенях; за ним вниз двинулись Даэлан и леди Феос, глотнув зелья невидимости. Леди Лину залегла рядом с леди Шарвин на уступе, держа наготове жреческое заклинание. Дикин тоже мог оказать огневую поддержку своим арбалетиком, но – опять-таки, как всегда! – его бесцеремонно оттерли с боевой позиции, так что он мог видеть только попы обеих леди.       От обиды не только защипало в носу, но и зачесалось в лопатках. Наверное, в Подгорье водились паразиты не только большие, но и маленькие. Дикин попытался вспомнить, видел ли в рюкзаке босса порошок от блох, но в этот момент снизу донесся приглушенный вскрик, потом из ладони леди Лину вырвался луч ослепительно-яркого света, и можно было идти дальше.       А вдруг и Халастера спасут точно так же, отодвинув Дикина в сторону, так что он даже не увидит, что и как? От этой мысли в горле заклокотало, как в жерле вулкана, и Дикин поспешно принялся думать о шоколадках, пирогах и печеной картошке. Немножко пугало, что драконом он становился, когда был расстроен или обижен, как будто нельзя быть счастливым и плеваться пламенем одновременно.       Жгучие мысли немножко рассеялись возле озера: тут было так сыро, что можно было промокнуть или превратиться в рыбку, просто постояв на берегу. Гадко пахло гниющей рыбой, из неподвижной воды темными буграми выпирали не то валуны, не то комки водорослей, и убитый арбалетчик дроу, казалось, лежал не в воде, а в мутном киселе.       – Обычный патруль, – сказал Даэлан, очищая лезвия топора от крови.       Они уже научились различать темных эльфов по цвету их брони: чем больше красного цвета, тем круче отряд. Эти дроу были почти целиком в черном, только на левом плече ярко-алая клякса, будто след разбившегося помидора. Дикин заметил, что госпожа Феос нервно переминается с пятки на носок, разглядывая дроу, – наверное, думает о приказе захватить ее живой или мертвой.       – Значит, неподалеку может быть лагерь, – сказала леди Шарвин. – Вполне логично разбить его у воды.       – Не думаю, что это вода. Оно такое густое, темное и мертвое, – в голосе леди Лину послышалась дрожь.       Говорят, что эльфы чувствуют подобные штучки, поэтому Дикин на всякий случай отошел подальше от кромки стоячей черной воды.       – Кинем камешек? – сощурился Томи.       – Даже не шути так!       В расселине между больших камней что-то заворочалось, заскрипело, захныкало. Дикин присел на корточки, с опаской заглянул в темноту – вдруг это кусается? – и восторженно выдохнул:       – А это голем!       Голем из плоти, потому как пахло от него металлом и мумией, но на своих собратьев, которых Дикину доводилось видеть раньше, он ничуть не походил. Те как на подбор были големищами: косая сажень в плечах, кулачища как окороки, а этого голема скорее стоило назвать бесплотным. Чем-то он напоминал паучка-сенокосца – ручки и ножки тоненькие, тельце маленькое. Сложившись вдвое, голем подтянул к голове острые коленки и еще руками прикрылся, пугливо выглядывая через растопыренные пальцы-веточки.       – Эй, ты не бойся, – сказал Дикин. – Мы герои, мы тебя не обидим.       Голем выставил наружу один глаз, напряженно задрожавший на серебристой пружинке, спросил тонюсеньким детским голоском:       – Дроу все сдохли?       – Все.       – А ты точно не с ними?       – Точно-точно.       – Поклянись чем-нибудь. Чем-нибудь страшным.       Божба была, наверное, больше по части леди Лину, но Дикин поднапрягся и изрек:       – Да пусть у Дикина пальцы червяками станут и уползут куда-нибудь, так что он больше ни строчечки не напишет, если врет!       Сказал – и сам испугался, что такое пообещал. Но голема, видимо, это и успокоило. Бесцеремонно отпихнув зазевавшегося Дикина, он вылез наружу и выпрямился во весь свой немалый рост. Какой же он был худой! Желтый, шелушащийся и так криво сшитый из разных кусочков, что бабушка Дикина наверняка захотела бы раскроить его и сшить заново.       Первым делом голем, шевеля губами, пересчитал трупы дроу на берегу, затем вновь выпустил глаза на пружинках: один на Дикина, другой на компанию.       – Ну, здравствуй, – слегка растерянно сказала госпожа Феос, на которую Дикин хорошо влиял в смысле вежливости.       – Где мои манеры… а правда, где? – Голем задумчиво погрыз ноготь. – А! Приветствую вас! Меня Бергер звать. И я не боялся дроу, я же тут главный. Ну, то есть главный, пока папка в плену, но все равно главнее всех.       – Папка? – переспросила леди Шарвин.       – Ну да. Мой папка – Халастер. А что, не видно?       – Парень, ты же голем, – неуверенно сказал Даэлан. – Вы как бы… не рождаетесь.       – Да, вощем-то, семейное сходство налицо, оба долбанутые, – пробормотал Томи, но мгновенно изобразил милейшую улыбку, стоило Бергеру наставить на него оба своих глаза.       – Вы мне не верите, что ли, да? Был бы папка тут, он бы с вами такое сделал! Он всегда за меня заступался, и все тут со мной были милые, и улыбались, и говорили: «Привет, Бергер!», а теперь… – Тон голема сменился с обиженного на печальный. – Я не вру, папка меня своими руками сшил, он сам мне говорил. Он мне тоже никогда не врет! Только сказал, куда бежать, а тут… тут… тут… дроу!       – Ну, ничего страшного, милок, все прошло, – добрая леди Лину даже отважилась похлопать его по руке, но Бергер утешения не принял.       – И ничего не прошло! Они теперь тут всюду ходят, черные мерзкие эльфы! Хотят меня поймать и убить, папку забрали…       – Так Халастер все-таки в плену у дроу? – Леди Шарвин стала очень приветливой. – Послушай, Бергер, ты не хочешь присесть и рассказать нам все по порядку? Мы как раз пришли помочь твоему… отцу. И мы тоже хотим поквитаться с темными эльфами, они всем надоели не только в Подгорье.       Бергер все еще дулся, но послушно сел на песок и обхватил руками коленки. – Вот пусть только папка вернется, мы тогда всем покажем! Ух, как я отомщу! Надо только список написать, чтобы не забыть, кому. – Так что все-таки случилось с твоим отцом, Бергер? – попыталась отвлечь его госпожа Феос. – Он ведь могучий волшебник, как дроу смогли к нему подобраться? – Не знаю. Я не видел. Я ведь наследный принц, помогаю папке управлять Подгорьем. Он меня послал в цветные пески, а когда я вернулся, эльфы уже были тут. Папка велел мне закрыть дверь с цепками и бежать, ну, я так и делаю. Раз пять уже, наверное. А папка мне больше ничего не говорит… – Так ты с ним виделся? – спросила леди Шарвин. – Не-а. Он мне обычно сюда, – Бергер постучал кривым тонким пальцем по металлической пластинке в черепе, – говорит. Что мне делать, куда идти. А теперь я взрослый. Живу своим умом. – Прости, что говорю об этом, милый, но ты уверен, что твой папа еще жив? К удивлению Дикина, Бергер не раскричался от такого вопроса леди Лину. – Не-а, папка живой. Его нельзя убивать, а то Подгорье развалится и упадет нам на головы. Где мы тогда жить будем? – Да уж, не сомневаюсь, это волнует дроу больше всего, – пробормотала леди Шарвин. – А ты знаешь, где они могут держать Халастера? Бергер виновато засопел. – В нашем домике. Я его запер… с дроу вместе… а теперь не знаю, вдруг папка выйти не сможет? – Тады, парниша, считай, что тебе крупно повезло! – жизнерадостно заявил Томи. – На замочных дел мастера смотришь. Твое дело – показать, куда идти, наше – замок расковырять и папаню твово выпустить. Он же, как думаешь, не станет нас сразу убивать, когда тут стока чернушек? – Ну, папа не любит, когда всякий народ по Подгорью шатается без него, но дроу нас всех достали. Папка их в землю вколотит так, что они в свое Подземье обратно провалятся. А вы в это время сбежите, пока он не заметил. По мнению Дикина, это была не очень-то интересная перспектива, да и его спутники не выглядели воодушевленными. Даэлан нахмурился, Томи ухмыльнулся совсем уж криво, а смешок леди Шарвин прозвучал сдавленно. Зато Бергер прямо-таки загорелся этой мыслью. – Я бы и сам папку спас, но я не очень умею придумывать планы. А без плана как поймешь, что все идет не по нему? У вас же есть план, как папку выручить, правда? – Ага! – немедленно отозвался Дикин, испугавшись, что кто-нибудь честный успеет вперед него, и приключение накроется. – Вот, я так и подумал. Прям с первого взгляда понял. Чем хорошо путешествовать большой компанией – всегда можно за кого-нибудь спрятаться, прежде чем тебе отвесят подзатыльник. Главное, чтобы желающих отвесить подзатыльник не оказалось слишком много.

***

Когда они спрятали трупы среди камней, чтобы другие дроу не сразу наткнулись на покойников, Бергер, к удивлению Дикина, зашагал прямо в темные воды мертвого озера. Вода дошла голему до узловатых коленок, когда он заметил, что никто за ним не последовал. – Ну, вы идете? – спросил Бергер нетерпеливо. – В озеро? – уточнил Даэлан. – Ну да, а как еще… А, я же тут один знаю все входы-выходы, мне папа объяснял. Тут дорожка желтенькая. Вы по ней идите, тогда не станете, как они. Что за «они», Дикин понял очень быстро. Стоило совсем немножко пройти по дороге из желтого кирпича – темные воды озера расступились вокруг нее, встали как будто мутными стеклянными стенами, а потом сомкнулись над головой арочным сводом, так что леди Шарвин и боссу пришлось засветить магические огоньки, и в черной клубящейся мути стали проступать и мелькать бескровные лица. Чего-то подобного Дикин и ждал, он ведь был начитанный, так что особо не испугался, да и Бергер шагал себе спокойно, по сторонам не глядя. И утопленники оказались смирными: никто глаз не открыл, зубами не щелкнул, в стенку не постучался – плавали себе в черной дряни, как сардинки в масле. Но чего Дикин не ждал, так того, что среди прочих мелькнет лицо сэра Танареля. Дикин встал как вкопанный, даже подумал: не показалось ли? Тут же Энсеррик, которого барду приходилось тащить на спине, больно ударил его под лопатку. – Ну, чего Энсеррику надо? – нетерпеливо спросил Дикин, высвобождая меч из ножен, и одновременно поглядывая то на утопленников, то на удаляющиеся огоньки: какими бы тихенькими ни были мертвяки, в темноте остаться с ними наедине не хотелось. – У меня созрел злодейский план, – объявил меч. Против воли Дикин заинтересовался. В истории об ордах Подземья определенно не хватало конкретных злодеев, и со стороны Энсеррика было очень мило взять на себя эту неблагодарную роль. – Энсеррик хочет спятить и всех предать? – Не-не-не, приятель! Энсеррик хочет себе новое тело. – Мертвячье?! – Э, э, потише! Не ори на все Подгорье. Нет, я про этого красавца говорю, как там бишь его, Бергера. Он же голем, пустая оболочка без души, а я – несчастная душа без достойной оболочки. Смекаешь, как мы можем друг друга дополнить? Дикину показалось, что один из утопленников за стеной грозит ему пальцем. Не сэр Танарель на этот раз: куцая щетинистая бороденка, надувшаяся пузырем мажеская мантия… неужто мэтр Собри? Откуда он тут? – Мммм, Дикин знает про подселение душ, но сомневается, что Бергер пустой. Тупые големы только хватают и убивают, а Бергер и боится, и дуется, и хвастается – вот сколько всего делает. И он говорит о себе… говорит… Дикин так и не смог произнести слово «я». Оно было пустяковым, ничтожным, величественным, устрашающим – все сразу. Сказать «я» – все равно что отказаться от своего имени, перестать быть кем-то, а остаться… просто собой? Снять с себя все и выйти под чужие взгляды, что даже неприлично, но почему-то цивилизованные расы, которые столько думают о приличиях в одежде, так беспечно относятся к голому слову. – Дикин! – позвала босс, заметив его отсутствие, и Дикин припустил со всех лап, чтобы нагнать компанию. – Это неправильно, – подытожил он, – и трудно. – Я был магом, знаешь ли. – Дикин думает, Бергер не обрадуется. И Халастер тоже. И накажет Энсеррика, как… как… сэра Танареля. В носу опять защипало. Дикин попытался представить себе, как в темной воде плавает не только бывший паладин, но и нынешний меч, и это ему совсем не понравилось. – Иногда, знаешь ли, просто очень хочется стукнуть кулаком по столу, – помолчав, сказал Энсеррик, – а это очень трудно сделать, когда кулаков у тебя нет. – Дикин может стукнуть Энсерриком обо что-нибудь. – О нет, спасибо. Лучше сунь меня в руки твоему боссу, и пусть она убьет мной что-нибудь большое и мерзкое, – Энсеррик снова замолк ненадолго и осведомился с угрюмым смешком: – Может, попросить Халастера исполнить мое заветное желание, если вдруг он захочет сделать Бергеру братика? Дикин не успел рассмотреть это предложение – темный ход внезапно закончился, и они остановились на краю… Поэтическое воображение подсказало – на краю всего! Дикин восхищенно ахнул. Над их головами мерцало как будто звездное небо, но на самом деле, конечно, это был свод очередной огромной пещеры, усыпанный множеством блескучих кристалликов. Стены пещеры почти отвесно сбегали вниз, и любой, даже самый крошечный уступ был облюбован каким-нибудь диковинным грибом. Тоненькие и белесые, они тянулись вверх на десятки футов. Легко покачивались прозрачные шляпки, разливалось в воздухе белое, желтое, зеленоватое свечение. Прямо под ногами раскинулся военный лагерь: сотни шатров и палаток дроу и дуэргаров, между которыми сновали казавшиеся крошечными фигурки. Палатки сжимались кольцом вокруг белого домика под красной черепичной крышей, окруженного симпатичной живой изгородью. Бергер печально вздохнул, ткнув в его сторону пальцем. – Вот тут я живу… жил. Там папка. И дроу. Много-много дроу. Даже Даэлан не стал спрашивать, как это может быть, – все уже как-то попривыкли, что в Подгорье вещи не такие, чем кажутся. Да и вообще, это оказалось не самым важным. – Сколько их здесь? – напряженным голосом спросила леди Шарвин. – Тысячи три? – Не больше тысячи, – поправил ее Даэлан. – Ну че, каждый берет на себя пару сотен, и нет проблемы! – Томи лихо перекинул кинжалы из руки в руку. Почему-то его дельное предложение никто не поддержал. Повисла неловкая тишина, когда все стояли на краю обрыва и пялились вниз, хотя от высоты перехватывало дух и слабели руки. – Вы же сказали, у вас есть план, как спасти папку! – обиженно произнес Бергер, когда молчание затянулось. Раз Дикин вызвался быть героем, то должен был нести ответственность до конца. – Ну да, есть план! Только… – Он кашлянул для солидности. – Только в него надо внести кол… корр… кор-рек-ти-вы.