Орды Подземья: Пером и лютней

      Гробовое молчание дуэргаров не сулило ничего хорошего. Феос не ждала, что при виде маленькой големской армии члены отряда Даханны разразятся радостными воплями, но от того, как они бросали работу, окидывали вернувшихся пришельцев темными холодными взглядами и торопились уйти в глубь лагеря, ей становилось не по себе.       Дикин уцепился за ее руку.       — Ммм, дуэргары хотят устроить героям приятный сюрприз? — с надеждой осведомился он.       — Боюсь, не такой, который тебе понравится.       — Дикин так устал драться! — вздохнул кобольд.       Феос тоже устала. Она не чувствовала под собой ног, кроме бедра, в которое пнул ее голем во время сражения во дворце Агхааза, ныли правый бок и рука, раскалывалась голова. Больше всего Феос хотелось просто закрыть глаза и каким-то чудом оказаться в Лит Ми`Атаре, поближе к постели, купальне и горячей еде, но вместо этого приходилось решать десятки мелких задач просто для того, чтобы шаг за шагом выбраться из големских подземелий. У нее не осталось сил ни для препирательств, ни для сражения с дуэргарами, на что, очевидно, и был их расчет. Но если даже они задумали убийство, идти было больше некуда.       А еще приходилось думать о Валене. Его благоразумия хватило для того, чтобы принять помощь Энсеррика в подземельях, но во время последнего привала он с достойным лучшего применения упрямством вновь облачился в нагрудник и даже попытался закинуть на плечо свой цеп, но Феос с Энсерриком совместными усилиями отбили у него оружие. Даже налегке Вален еле переставлял ноги.       Вот и сейчас Феос пришлось вырвать руку из хватки Дикина, чтобы поддержать покачнувшегося тифлинга. На несколько секунд он тяжело навалился на нее, но заставил себя выпрямиться.       — Дуэргары разбегаются от нас, как тараканы, — вполголоса произнесла Феос, не вполне уверенная, что в нынешнем состоянии Вален замечает что-нибудь вокруг себя. — Похоже, что-то задумали.       — Глупо нападать на превосходящий по силам отряд, — Вален невольно коснулся щеки — говорить ему было больно, и Феос молча сунула ему в руку наполовину опустевший флакон с целебным зельем.       — Напуганными, по крайней мере, они не выглядят.       — Жадные твари. Наверняка решили, что прогадали, назначая плату за проезд.       Вален остановился, чтобы подождать големов, — все сорок два, включая сборщика, гуськом топали друг за другом вниз от башни, — а Феос проводила взглядом очередную серую фигурку, по-крабьи пробиравшуюся между палаток, и наклонилась к Дикину.       — Наколдуй на себя невидимость, а? На всякий случай.       — Босс не верит, что герои получат лоцмана без драки? — Кобольд насупился и с крайне решительным видом поправил перевязь с арбалетом. –Ладно: если дуэргары будут неблагоразумными, Дикин станет для них маленьким фактором бо-о-о-льшой неожиданности!       — Просто мне так будет спокойнее, — пробормотала Феос, когда бард исчез из виду; если уж дуэргары собираются вести себя неблагоразумно в присутствии сорока огромных големов, один невидимый кобольд едва ли переломит ситуацию.       В лагерь они вошли в окружении почетного големского караула. Вален велел големам держаться как можно ближе, но все равно они то и дело задевали палатки, срывали и тащили за собой навесы. Никто, однако, не выскакивал из жилищ с проклятиями, не бежал следом, требуя возместить ущерб. Пустота и тишина действовали на нервы, и Феос почувствовала почти облегчение, наконец завидев впереди дуэргаров: они толпились на перекрестке главных улиц палаточного городка, возле палатки Даханны. Оружия в руках у них не было, но это странным образом не успокаивало. Теперь дуэргары не убегали, но по-прежнему смотрели мимо пришельцев. Феос заметила в толпе Дуэлвера, старика-торговца. Он все же решился встретиться с ней взглядом, но почти сразу с виноватым видом втянул голову в плечи. Только Даханна с хмурой решимостью не опустила глаз.       — Первая наша встреча понравилась мне гораздо больше, — сказала Феос, когда молчание совсем уж затянулось.       — Мои ребята не любят наглых чужаков, наземница, — произнесла Даханна отрывисто. — Воров, которые уводят чужую добычу.       Пальцем она ткнула в ближайшего голема. Им оказался Энсеррик.       — Вот где еще такое увидишь: кучка головорезов наседает на честных приключенцев, чтобы ограбить их до нитки, но кричит при этом «Караул!», — заметил он задумчиво.       Если Энсеррик рассчитывал произвести впечатление даром речи, то просчитался: в толпе, может, и послышались удивленные возгласы, но предводительница дуэргаров набычилась еще сильней.       — Я предлагаю разойтись по-доброму, наземники. Можете оставить себе десяток големов, но все остальные по праву принадлежат нам. Не для того мы мы копаемся на этом клятом острове, поливаем его кровью, чтобы все отдать! Это земля дуэргаров!       Краем глаза Феос заметила движение на террасе у башни — за ограждением мелькнули серые лица. Стрелки? Маги? Пересиливая желание расчесать шею и затылок, зудевшие под выжидающими взглядами, Феос попыталась посчитать хорошим знаком то, что Даханна пыталась накрутить себя до ощущения собственной правоты, а не сразу подала знак к расправе.       — Уговор есть уговор, Даханна, — негромко произнес Вален. — Мы условились избавить тебя от голема-сборщика, а не обогатить.       — Убить голема-сборщика! — торжествующе поправила Даханна. — Вот что ты должен был сделать, иномирец, а не сохранить его для себя и увести других големов!       — Вам достается нетронутый этаж башни Создателя, — как можно мягче сказала Феос. — Там есть мебель, артефакты, книги заклинаний. Много ценностей, которые вы сможете использовать или продать.       Даханна упрямо покачала головой.       — Нам нужен металл для наших кузниц. В последние годы мы почти ничего не находили. Из чего нам ковать оружие, чтобы защищать себя? Чем торговать, чтобы прокормить наши семьи?       Феос показалось, что Вален рассмеялся бы, будь его лицо в лучшем состоянии.       — Красиво и жалобно врать — не по твоей части, Даханна. Дуэргары живут грабежом. Ты так хочешь урвать лишний дармовый кусок, что не видишь дальше своего носа. Пустишь големов в переплавку — и никто не встанет между тобой и Вальшаресс, когда она явится к дуэргарам и велит побросать вас в те же печи. Я видел, что оставалось от городов на ее пути. Не мечтай, что сможешь отсидеться в стороне или откупиться от нее мешком монет.       Лицо Даханны перекосилось, взгляд метнулся вверх, к ожидающим приказа дуэргарам.       — Хочешь проверить, насколько тяжело меня убить?       Вален не повысил голоса, изменилось только выражение глаз: в них появилось что-то голодное, выжидающее, как будто на ногах его держала не только гордость, словно он хотел услышать согласие Даханны. Феос не поняла, разозлила или все-таки напугала дуэргаршу его бравада, потому как Энсеррик громко кашлянул, обращая внимание на себя.       — Просто хочу напомнить, дамочка, что я по-прежнему здесь. И даже если ты подашь знак своим головорезам, ничто не помешает мне устроить маленькую големскую революцию и потоптаться на ваших телах. Все умрут. Вот такой будет печальный конец.       Даханна, сгорбившись, отвела взгляд, и Феос почти физически ощутила, как напряжение спадает, но сменяется не облегчением, а той же угрюмой апатией, с которой дуэргары когда-то встретили их.       — Я понимаю, просто нельзя было не попробовать что-нибудь отжать… — подначивал неугомонный Энсеррик.       — Убирайтесь, — сказала, как плюнула, Даханна. — Забирайте големов и убирайтесь. Никаких сделок.       Она развернулась,чтобы уйти в палатку, — определенно, свершив лучшую месть, которую только могла придумать.       — Я отвезу! — выпалил Дуэлвер.       — Ты что несешь, старик? — В голосе дуэргарши прозвучала скорее усталость, чем злость.       Кашлянув, он добавил уже более внятно:       — Я отвезу наземников в Лит Ми`Атар. Я от войны предпочту драпать налегке, с книжками и цацками, а не с грудой металла. Как по мне, мы в расчете.       — Эти големы и целиком нам пригодятся, — возразил один из дуэргаров в толпе, и остальные поддержали его нестройным ворчанием.       — Если я сбегу, я хочу, чтобы мне было куда вернуться. А с Вальшаресс выбор небольшой: или она пошлет нас подыхать за нее на чужих развалинах, или оставит валяться среди собственных. Я с твоим дедом сражался плечом к плечу… и с твоим отцом… а твоему я закрыл глаза и положил изрубленный щит на его могилу! Он за свой дом бился и умер на его пороге, а не сбежал куда глаза глядят с пепелища! Не хотим мы за себя сражаться, так пусть это делают иномирцы, а наше дело — не мешать им!       Насупленный Дуэлвер невероятно напоминал нахохлившегося лысого воробушка, и этим вдруг разрядил обстановку. Кто-то из дуэргаров хмыкнул, кто-то покачал головой, кто-то хлопнул его по плечу, позабавленный столь пылкой речью.       — Хранитель запасов дуэргарской жратвы и чести, — вздохнула Даханна. — Да аболет с тобой! Пошли смотреть, что есть в башне для нас, ребята. И чтоб когда мы вернемся, лодка и Дуэлвер были уже на месте.       Чужаков она больше и взглядом не удостоила, что было очень кстати: Феос заметила, как за ее спиной едва заметно шевельнулся полог, покатились по земле мелкие камешки, и наконец, отойдя на приличное расстояние, невидимый Дикин наконец обрел форму и сунул обратно в ножны свой кинжальчик — чтобы, как ни в чем не бывало, кинуться к Феос и обхватить ее ногу обеими лапами.       — Секрет успеха — просто добавить капельку пафоса? — осведомился Энсеррик, когда серая вереница потянулась из лагеря к башне.       — Молодым иногда стоит напомнить, что надо посмотреть дальше денежки у тебя под ногами, — к Дуэлверу вернулась прежняя веселость. — Про дуэргаров и так любят болтать всякое, и если насчет «алчных» и «мрачных» я соглашусь, то «идиотов» — нет, пожалуйста! А ты-то, голем, один такой, или вы все говоруны, только притворяетесь?       — Единственный в своем роде! — заверил Энсеррик. — Второго такого великолепия земля бы просто не вынесла.       — А про хозяина башни, значит, всю правду рассказывали?       Старик явно настроился во всех подробностях услышать длинную таинственную историю, и Феос пришлось его поторопить, иначе до Лит Ми`Атара они рисковали не добраться.       — Вы подальше держитесь, а то всех тварей к нам приманите, — объяснял Дуэлвер Энсеррику, отвязывая лодку. — Я фонарь на корму повешу; пойдешь на его свет, говорун, когда огонек будет с мой кулак размером.       — Да я твой кулачонок, дедка, отсюда не разгляжу!       Феос едва прислушивалась к их перепалке, пытаясь настроиться на очередное мучительное путешествие. Лодка покачивалась на волнах, и в такт ей колыхался желудок. Феос проглотила липкий комок слюны и отвернулась от реки, раздумывая, не стоило ли сблевать еще на берегу.       Горячая лапка Дикина накрыла ее руку.       — Босс будет прятать штучку? А то вдруг Каваллас явится и снова попытается ее стибрить!       Кобольд мрачно огляделся по сторонам, высматривая странного лодочника, который вот-вот появится из теней и попытается взять на абордаж их суденышко.       — Не думаю, что он и в первый раз ее забирал, — попыталась успокоить его Феос. — Думаю, «штучка» живет своей жизнью, исчезает и появляется, когда ей захочется.       Тем не менее, этот коротенький разговор еще сильнее разбередил ее страх перед рекой, оживив воспоминания о вцепившейся в волосы руке Меррон и затхлой ледяной воде, льющейся в нос и горло. На подгибающихся ногах Феос перебралась на корму, поближе к Валену, но необходимость присматривать за раненым не помогла отвлечься от морской болезни. Каждый звук, от плеска весел до охов страдающего Дикина, бил по ушам, перед глазами все плыло, и Феос не могла поручиться, что наяву видела гигантский драконий остов с налипшими кое-где на кости золотыми чешуйками, дрейфующие по течению необыкновенно яркие пахучие цветы, и очертания хрупких крылатых существ, будто сотканные из холодного тумана.       Она пыталась задерживать взгляд на измученном, без кровинки, лице Валена, но быстро поняла, что еще немного — и это ему опять придется заботиться о ней, а не наоборот. Феос с трудом припомнила, что Дикин называл реликвию теней кисленькой на вкус, и торопливо сунула кулон себе в рот.       «Штучка» и впрямь оказалась жуткой кислятиной — Феос даже испугалась, что обожжет язык. Но тошнота быстро отступила, как и бредовые видения: теперь Феос видела только темные воды реки, подсвеченные водорослями и блуждающими огоньками. Дуэлвер греб, тихонько посвистывая, со свода пещер падали редкие капли воды, и только далеко позади, где топали големы, изредка слышались то шипение, то чавканье, то смачный удар кулака обо что-то мягкое.       — Ну вот, — удовлетворенно сказал Дуэлвер, отпуская весла и давая слабому течению увлечь лодку цепью узких пещер, — отсюда до Лит Ми`Атара пешочком дойдете. Маэвириха не обрадуется, если всякие дуэргары будут закатываться в ее фамильную вотчину, как к себе домой.       Вален без возражений спрыгнул на берег, и Феос с Дикином волей-неволей пришлось последовать его примеру. Но местность даже ей показалась знакомой: Темная река вновь превратилась в цепочку вонючих луж, а рощу зеленых грибов, кажется, Феос видела неподалеку от городских стен, любуясь видом Лит Ми`Атара из храма Ллос. Монет при Феос было немного, но она без сожалений отдала несколько драгоценных безделушек, подобранных в башне Создателя, Дуэлверу. Торговец аж засветился и, довольно крякнув, отплыл подальше от берега, чтобы освободить дорогу големам.       — Удачи вам с Вальшаресс! — крикнул он, закончив пробовать на зуб золотую пластинку.       Энсеррик, с головы до ног покрытый тиной и чем-то еще менее аппетитным, пребывал в радостном возбуждении.       — Эй, вы не поверите, чего мы там видели! — заорал он чуть ли не с середины реки. — Зубы! Щупальца! Мозги! Какая пасть, какая пасть!       — Жди с големами здесь, — не слушая его, бросил Вален более грязному, но менее восторженному Лаз Занду, и скомандовал Феос: — Остаемся здесь до вечера.       — Что? До какого вечера?       — Следите за бахромой на грибах. Когда она потемнеет, будет считаться, что в Лит Ми`Атаре ночь.       — Я не спрашиваю, как определять время. Мне интересно, чего мы ждем.       — Вечера.       — И почему мы не можем вернуться в город именно сейчас?       — Потому что.       После реки терпение Феос испарялось стремительно. Она смерила Валена взглядом, убеждаясь, что он выглядит хуже, чем хуже некуда, и заподозрила, что дело опять в его глупой гордости: он не хочет, чтобы дроу видели его таким, точно так же, как пытался скрыть свою беспомощность от дуэргаров.       — Может, мне все же стоит последовать совету Энсеррика и оглушить вас хорошим ударом промеж рогов? — не подумав, зло выпалила она.       Ее бедра коснулась лапка Дикина; он сопел рядом, свирепый маленький воин, готовый броситься на ее защиту, но по лицу Валена лишь на миг скользнуло раздражение.       — Потому что я прошу вас об этом, — устало закончил он предыдущую фразу, и Феос тут же устыдилась своей несдержанности.       — Ну ладно, — вздохнула она и помогла тифлингу устроиться на мягком мху, подсунув ему под спину и его заплечный мешок, и собственный.       — Не хочу тащить с собой толпу големов, — добавил он негромко. — В городе поднимется шум, а то и паника. Скажем сначала Провидице… она придумает, как обставить их появление дивной милостью Эйлистри.       Он дернул уголком рта, и Феос невольно улыбнулась в ответ. Вален прикрыл глаза. Дышал он шумно и тяжело, и, глядя на засохшую в волосах кровь, покрытый испариной лоб и слипшиеся рыжие ресницы тифлинга, Феос почувствовала жалость. Вален выглядел таким молодым и измученным, храбрящимся из последних сил, что она потянулась погладить ребристую поверхность рога, как сделала бы это с Дикином, пытаясь его подбодрить. Но прежде чем она успела это сделать, Вален, почувствовав ее движение, посмотрел вверх.       — Если что, это не было попыткой вас оглушить, — пробормотала Феос, вдруг почувствовав себя неловко.       — Я знаю, — согласился Вален, — вы не из таких. Да и места для хорошего замаха вам не хватает.       К тому, что ранение вдруг сделает тифлинга спокойнее, а не подозрительнее, жизнь определенно Феос не готовила. Прежде чем она сумела обдумать это открытие, подле Валена шумно плюхнулся Дикин. В лапах он держал лютню и явно намеревался, воспользовавшись беспомощным состоянием раненого, усладить его слух пением.       — Ты же помнишь, Вален не любит музыку. Еще убежит от тебя и поранится еще больше, — прошептала она Дикину на ухо в отчаянной попытке отсрочить неизбежное. — Можешь чуточку посидеть тихо?       — Но это же скучно, босс! Лучше Дикин попробует развлечь Валена светской беседой. Или они поиграют в ассоциации!       — Я думаю, Валену больно разговаривать, — Феос осторожно сняла загрязнившуюся повязку; как и все остальное, щека под ней выглядела неважно.       — Тогда Дикин поиграет сам с собой, на разные голоса, а Вален пусть слушает! «Посмотри, в корзине нашей плодов всяких через край: на кого они похожи, не промедлив, выбирай!»       Пожалуй, это отдавало малодушием, но, обработав раны тифлинга, Феос ощутила настоятельную потребность размять ноги — лишь бы не слышать, как Дикин то рычит грубым голосом: «Морковка — это Вален! Рыжий, с острыми кончиками, и хвостик наружу!», то пищит тоненько: «А госпожа Феос — сливка! Темная, гладенькая и сладкая!»       Она постояла на берегу, где Энсеррик, скучая, кидался камешками в неподвижных собратьев-големов, и рискнула немного пройтись вдоль реки, держась подальше от воды. Во рту еще ощущался кислый вкус реликвии теней, и Феос пожалела, что не догадалась прихватить из мешка хотя бы полоску вяленого мяса. Занятая мыслью о еде, она развернулась — и вздрогнула, обнаружив на середине реки Кавалласа. Его лодочка скользила по стоячей воде, бесшумная, как водомерка. Феос остановилась, и лодка тоже замерла, но не попыталась приблизиться к ней.       — Ты хочешь поговорить со мной, Каваллас?       Феос сама поморщилась от того, как громко прозвучал ее голос, но ответа не последовало.       — Тебе что-нибудь нужно? Ты ищешь мой кулон?       Если лодочник намеревался нагнать на нее жути упорным молчанием, ему это удалось. Феос смотрела на темную неподвижную фигуру, пытаясь понять, не стоит ли уже бежать от нее со всех ног, и невольно вспоминала другое тощее застылое существо.       — Ты знаешь Жнеца, Каваллас?       Лодочник вздрогнул.       — Он — раб. Я — нет.       Феос подождала еще немного, надеясь на более внятное разъяснение, но Каваллас молчал. Тогда она решилась снять с шеи реликвию теней и зажала ее в кулаке.       — А это тогда что?       — Цепь.       Но на сей раз односложным ответом Каваллас не ограничился.       — Я хотел разорвать ее водами Темной реки, но даже ее сил недостаточно. Тянется, но не рвется. Его имя слишком тяжелое, его не утянуть течением.       — Мне надо избавиться от этой вещи?       Каваллас еле заметно пожал плечами.       — Ты сама прикована, Феос Тайфер. Я просто должен был попытаться.       Взмахом весла он поставил точку в этом невнятном разговоре; Феос могла только провожать взглядом его быстро удаляющуюся лодку.       — И почему странные типы так любят разговаривать загадками? — пробормотала она, пытаясь звуком собственного голоса разогнать неприятный осадок.       «Прикована». Рыба внутри будто ждала только этого слова, чтобы вновь плеснуть хвостом, всколыхнув тошнотворную муть. Она и впрямь была прикована — геасом, но впервые Феос задумалась, могло ли быть что-то еще. Нечто, что она носила в себе, точно ребенка. Или опухоль.       На какой-то момент Феос испугалась, что не совладает с собой: все мысли, которые она старательно отгоняла от себя, грозили прорвать хлипкие заслоны сиюминутных дел и обрушиться на нее потоком чистейшего ужаса. Пытаясь отвлечься хоть на что-то, она крутила в руках цепочку, ощупывала самоцветы, выступавшие над гладкой смоляной поверхностью. Искорки в них как никогда напоминали о хитрых подмигивающих глазках.       — Ох, проклятье, — сдавленно произнесла Феос.       Это не было умным решением, это вообще не было решением, но все же она испытала секундное облегчение, когда реликвия теней с тихим плеском скрылась под водой.

* * *

      Возвращение в Лит Ми`Атар оказалось чересчур похожим на один из тех снов, где Феос оказывалась на улицах мертвого города, среди зияющих дверей и запаха тлена. Реальность оказалась не столь устрашающей, но столь же тягуче-неправдоподобной. Возможно, бдительность дроу была сильно преувеличена в рассказах, но стражники у ворот казались слишком вялыми для солдат, со дня на день ожидающих начала войны. Сержант дома Маэвир без единого вопроса отпер для них ворота, а его подчиненные, кутаясь в накидки, казалось, больше всего мечтали улечься спать прямо на посту.       Валена это тоже обеспокоило. Он бросил несколько резких фраз по-дроусски, сержант ответил без запинки, но выражение его лица осталось до странности безмятежным.       Дикин прижался к Феос.       — Дикину не нравится здесь. Здесь темно.       — Здесь везде темно.       — Неееет. Здесь темно-темно.       Его взгляд не отрывался от помещения караулки; за раскрытой дверью все и впрямь тонуло во тьме, но ведь дроу легко обходились без освещения.       Острые коготки Дикина впились в ногу Феос.       — Как в том домике.       — Так что ты там все-таки увидел?       — Ничего.       Судя по тону Дикина, это «ничего» было исполнено невообразимого ужаса, и Феос, у которой нервы и без того были на пределе, поймала себя на том, что с тем же напряженным вниманием таращится во тьму. Вот-вот та должна была, согласно старому изречению, уставиться на нее в ответ, когда резкий голос Валена вырвал ее из оцепенения.       — Пошли.       Тифлинг хмурился. От поддерживающей руки Феос он отстранился, и она заметила, как сжимаются его кулаки. Валену явно не хватало оружия под рукой.       — С ними ведь что-то не так, да?       Феос бросила быстрый взгляд за спину, но солдаты даже не смотрели им вслед.       — Не удивлюсь, если измена. Майрун не рвется в бой. С нами она потому, что Вальшаресс не нуждается в союзниках. Она может решить, что предательство купит ей хотя бы жизнь.       — И, может быть, коварный враг уже в городе? — замогильным голосом вопросил Дикин.       — Просто шагай быстрее, малек.       Но они так и продолжали еле тащиться: Вален мог сколько угодно злиться на себя и других, но сил на прежнюю размашистую ходьбу у него уже не хватало. В попытках срезать дорогу он выбирал какие-то совсем уж заброшенные улочки и дворы, где, казалось, даже звук дыхания отдавался от стен гулким эхом. Феос смогла поймать его ритм: сиплый вдох: вкссс! и шелестящий выдох: ссстра…       Двое рабов-свирфнеблинов прыснули у них из-под ног, словно крысы. Один обернулся — глаза сверкнули желтым в темноте — и тоненько зашипел и забулькал. Ничего внятного ему произнести не удалось, но Феос как будто под локоть толкнули. Теперь она сообразила, что похожий на свистящее дыхание звук исходит откуда-то извне.       Свирфнеблин жалобно охнул и будто под землю провалился. В тот же момент Дикин сбросил рюкзак на землю и принялся рыться в нем так яростно, что свитки и пергаменты полетели во все стороны.       — Амулет защиты разума, босс! Свирф держал его тогда!       Страх кобольда вновь передался ей, и Феос присоединилась к его лихорадочным поискам. Амулета у них не было, но где-то хранился свиток, защищающий от зла, а в том, что именно оно так громко дышит сейчас на улицах Лит Ми`Атара, Феос уже не сомневалась.       Вален ничего не сказал, просто зашарил руками по мостовой, пока не нашел достаточно крупный камень с острыми краями; Феос заметила, как побелели костяшки тифлинга. Он смотрел, не отрываясь, в дальний конец улицы, где тьма казалась особенно густой и непроницаемой даже для светящихся растений, который дроу высаживали в горшках под окнами.       С победным писком кобольд наконец выудил нужный свиток из запасов и принялся читать громким шепотом. Феос ощутила, как магические слова смыкаются вокруг них невидимым кругом, и сразу почувствовала себя увереннее. Едва только стихло последнее слово, Вален втащил их с Дикином в подворотню, где они втроем и замерли, прижимаясь к стене.       Призрачный шепот — вкссстрааа, вкссстрааа — продолжал звучать, но больше не убаюкивал. Он становился все громче, все резче, и теперь, когда взгляд не затуманивала магическая сонная тьма, Феос увидела странную компанию. Они шли почти бесшумно, только шелестела одежда да изредка лязгало оружие, — мужчина-дроу в ярком шелковом одеянии волшебника, женщина в платье с обтрепанным подолом и двое вооруженных юношей, следовавших за ней по пятам. Они прошли совсем рядом, не поворачивая голов; глаза всех четырех дроу были закрыты, и глазные яблоки быстро двигались под веками, словно им снился сон, — может быть, один на всех. Лица мужчин были неестественно спокойны, на лице женщины застыло выражение дикого ужаса.       Дикин схватил женщину за край платья и потянул к себе — а в следующий момент его самого выдернула из укрытия невидимая ей рука.       …Перед ней был человек. Почему-то это обстоятельство поразило Феос больше всего, и только потом она заметила красные глаза и твердые длинные когти на сжимавшей Дикина руке. Худой и бледный, с темной щетиной обритых волос, мужчина застыл перед ней, тоже будто не в состоянии поверить, что встретил под землей представителя своей расы. Наконец он зашипел, оскатив острые зубы.       «Вампир», — еще додумывая эту короткую оторопелую мысль, Феос рубанула его мечом, но нежить соскользнула с ее клинка, словно тот прошел через масло. Шипение, впрочем, перешло в злобный вопль, когда когти Дикина распороли мертвую плоть, и Феос отсекла вампиру голову одним ударом.       — Сзади! — крикнул Вален, и что-то свистнуло в воздухе, оборвавшись мерзким хрустом.       Чувствуя себя так, словно движется под водой или в глубоком сне, Феос развернулась и едва успела отпрянуть от протянувшейся к ней костлявой руки. Голова второго вампира была разбита камнем Валена, темная густая кровь сползала по виску, но существо не выглядело ни менее быстрым, ни менее устрашающим.       Из-за спины Феос порхнуло белесое облачко; отвлекшись на него, она замешкалась, и когти вампира все же царапнули ее по руке. Их прикосновение оказалось холодным и таким болезненным, что Феос едва не выронила оружие. Голова закружилась. Тварь злорадно ухмылялась, и это выражение с ее лица не стер даже болт, выпущенный Дикином прямо ей в глаз. Все же вампир покачнулся, и Феос, стиснув зубы, ткнула его мечом. Рука так онемела, что удар получился слабым и рассек только кожу вампира. Этого оказалось достаточно, чтобы сработали кислотные чары: кожа вокруг раны свернулась чернеющими лохмотьями, тварь скривилась и истаяла вторым облачком тумана, но расслабляться было рано. Дикин снова выстрелил, пробивая горло третьему вампиру, но к ним уже спешили и четвертый, и пятый…       Феос вжалась в стену, переложила меч в левую руку, пытаясь что-то сделать с немеющей правой: из царапин по-прежнему сочилась кровь, боль и слабость не утихали. Как никогда ей не хватало помощи Валена, но тифлинг, стоя на коленях в подворотне, зачем-то рылся уже в собственном мешке. Послышался треск разрываемой ткани — и лицо Валена вдруг осветила торжествующая улыбка. В руках у него оказалось зеркало Всевидения.       На короткий момент Феос показалось, что тифлинг собирается его разбить, для чего-то вызвав волну дикой магии, но Вален просто держал его в руках, когда, с усилием поднявшись на ноги, шагнул к вампирам, заслоняя от них Дикина и Феос. И что поразило ее еще больше — вампиры замерли, будто натолкнувшись на невидимую стену. Они шипели и скалились, не сводя с зеркала глаз, но не могли сделать ни шагу. Зато этот шаг сделал Вален, и вампиров — уже легкие облачка пара — как будто ветром сдуло.       — Если под рукой нет серебра, — тяжело дыша, сказал Вален, — бери зеркало. Оно их отпугнет.       Эти слова как будто сняли заклятие тяжелого сна, повисшее над городом. Тишину разорвал оглушительный женский визг — скорее злобный, чем испуганный. Четверо дроу больше не стояли столбом: женщина в поношенном платье, сидя верхом на волшебнике, лупила его по лицу, прерывая попытки добраться до его глаз только для очередного гневного вопля.