Воин и Наполеон

Эпиграф Рассыпаются хрущёвки, смерть в накидке из плащёвки будет раздеваться до гола

- А этот ваш Булгаков был тот ещё шалун, – заметил Соло, бережно переворачивая страницу. – У тебя тут нитки совсем истерлись. Что, неймется в одиночестве? - Господи, о чём ты там? – Курякин с видом ювелира чистил свой пистолет. - О посвящении Маргариты в ведьмы. Обнажённые натуры в каждой строчке, – Наполеон поиграл бровями с хитрым прищуром. – Да вы, сударь, баловник-с. - Между прочим, у многих язычников женское тело было храмом и путём к божеству, – хмыкнул на это Илья. – Хотя, по мне, голая баба - голая баба и есть. - Какой ты... прямолинейный. Дверь во вторую залу была иной. Она больше не воплощала готику. Выполненная из нежной ольхи, она была украшена игривым витражом-розочкой. Его рука еще не успела коснуться ручки, как перед ним возникла Гелла. Её наготу не могла прикрыть прозрачная мантия, небрежно наброшенная на плечи. И увесистая брошь, что закалывала накидку, висела слишком низко, для того, чтобы скрыть ужасный шрам на её шее, лишь больше привлекала внимание к нему. - Доброй ночи, сударь, – она сверкнула зелёными глазами. - Доброй. Надеюсь, мне обнажаться не придётся? – усмехнулся Наполеон. - Разве что я найду способ выставить в неприглядном свете то, что здесь, – Гелла коснулась его груди. – Позвольте забрать у вас память о первом грехе? - Вы об этом? – он вынул из кармана свой игрушечный автомобиль. - Да, - машинка в её руке рассыпалась в синем пламени, – Не нужно нести лишний груз. Прошу вас, Наполеон. И она легко толкнула дверь, приглашая войти внутрь. Догадываясь, что ему на этот раз поставят в вину, Наполеон вошёл за ней. Источником света тут служили подсвечники, огонёк свечей в них едва светил, ведь от самих свечей осталось одно название. На роскошных персидских коврах, заляпанных воском, лежали девушки в таких же прозрачных накидках, как у Геллы, правда, без брошей. У некоторых были диадемы или ожерелья, у других - браслеты или кольца. Роковые красавицы лениво раскуривали кальян, краем глаза наблюдая за мужчинами, которые отчего-то тоже предпочитали костюмы Адамов. Каждый из них считал своим долгом поиграть перстом или чем-то ещё по хлеще, пытаясь завлечь к себе в объятия. То и дело дама принимала приглашение, а иная, вдруг растянувшись на бархатных подушках кошкой, принималась ласкать себя самым бесстыжим образом до тех пор, пока кто-то из мужчин, ревя громче борова, не приближался к ней. Нельзя было сказать, что все они были хороши собой. Среди пар мелькали стариканы, сжимающие в своих объятиях молоденьких девушек, или толстяки перекрывали своими тушами стройным нимфам остатки кислорода. Но и назвать жертвами дам язык не поворачивался. Старухи оглаживали вчерашних мальчишек своими морщинистыми руками, дамы, которые могли быть прекрасны душой, но имели аппетиты свиней, без капли сомнения «объезжали» жеребцов для скачек, вместо более уместных тяжеловозов. Наполеон не был ханжой, но увиденное заставило болезненно скривиться и отвернуться. Эта картина не очень вписывалась в его жизненное кредо: «Главное, чтобы оба были в возрасте согласия и без лишних комплексов». Дело было даже не в массовости данного мероприятия. А в пустых безжизненных глазах тех, кто не видел уже разницы между единением с собой и разделением удовольствия с кем-то. На том простом основании, что удовольствия тут уже никто не испытывал. - Удивлены? – усмехнулась Гелла, крутя в руке бокал не то с вином, не то с кровью. - Немного, – Соло сбросил с плеча заигрывающую руку девушки. – Что ей нужно? - То же, что и вам с вашими девушками, – с усмешкой ответила рыжая. – Не ханжа же вы, как сами говорите. - Не ханжа, но обезличенный секс не практикую, – Наполеон сбросил ещё одну руку. - Что же в вашем сексе было «Личного»? – ласково поинтересовалась Гелла, кусая клыком мочку его уха. - Оба прекрасно понимали, что это просто способ скрасить друг другу ночь. - Всегда ли? – не унималась ведьма. – А как насчёт секса с целью добыть информацию? - Женщины всегда этим грешили не меньше, – парировал Наполеон. - Кто же спорит. Секс и власть всегда ходили под руку. А что же ты за ним пытался спрятать? - Не понимаю, – Соло закашлялся. В комнате становилось всё жарче от свечей, и от дыма кальянов уже было дурно, – О чём вы… - Захочешь - покажу, – руки ведьмы стали стягивать его пиджак. – Уж я-то точно отвлеку, в отличие от твоих девочек. «Отвлеку?» - перед глазами встали первые месяцы после того, как он вернулся с войны. Да, он уже успешно продал десяток шедевров и пытался придумать, как жить дальше. В Америку не тянуло. А Европа… вся разорена, попробуй найти себе угол. Но что там грядущее. Простая ночь стала испытанием. После того, как всё время ты со взводом, остаться одному стало испытанием. Поселился страх проспать тревогу. Или быть накрытым бомбёжкой. И согреться в пустой постели не получалось, как бы роскошна та ни была и каким бы плотным ни было одеяло. Впрочем, выход нашёлся – спать с дамой. Но поскольку слишком привязываться к одной с его «профессией» опасно, менять их приходилось постоянно. Ничего удивительного. Как и то, что потом можно было использовать эти навыки на пути к сейфу мужа. И то, что это стало его «фишкой», которую отточило ЦРУ. Но всё же… - Мне всё равно одиноко, – окончил поток мыслей Соло, натягивая назад пиджак, – И ты это не изменишь. - Что ж, – Гелла поправила его пиджак. В лацкане красовалась роза, – Здесь мы и простимся. Вам прямо и направо, сударь. - Благодарю, - под пристальным взором зелёных глаз он пошёл прочь оттуда. саундтрек к заключительной части Ost Мастер и Маргарита - Бал у Сатаны *** Олег недовольно сидел в своём кабинете, закипая от храпа помощника за стенкой. Такое чувство, что этих «образцовых офицеров» по объявлению набирали, а не отбирали месяцами. Но куда больше его изводил другой факт, какого чёрта элементарное задание до сих пор не выполнено? Ладно бы Курякин был в добром здравии…за каким только хреном Илья полез под эту пулю? Был бы уже в самолёте до Москвы и вез сведения с последнего задания на U.N.C.L.E., которые бы были куда полезнее КГБ, чем англичанам, которые добытым даже распорядиться-то не могут. ЦРУ бы только и оставалось, что выяснять отношения с бриташками, что те «недоглядели» за их агентом… Но из-за не вовремя проснувшегося благородства Ильи, идеальный план теперь летит коту под хвост. Лежит, подыхает на больничной койке. Ну, бог даст, уже отмучился. Деталей ранения Олег не знал, поэтому и считал своим долгом снизить риск «последних слов покойного» до минимума. Но где-то скребли на душе кошки сожаления. Такого толкового оперативного агента у него в подчинении не было давно. - Кошки скребут только, чтобы поточить когти, а не вашу совесть, – вдруг раздалось в темноте. Пожилой брюнет обернулся. К его удивлению, на портрете Хрущёва сидел жирный чёрный кот. Удивительно, как картина выдерживала такую тушу, и как вообще он умудрился разместиться на этой раме. - Брысь отсюда! Борис, ты что-то совсем оборзел? Какого чёрта у нас коты шастают? - Кот здесь, заметьте, один, – сверкнул глазами котище. - А как же ему бедному не оборзеть, – заметил некто в клетчатом костюме, – Если он у вас и секретутка, и карманный шпион за вышестоящими? Так и выдохнуться даже ломовой лошади недолго. - Кто вы такой? От кого присланы и почему без доклада и согласования? – он встал, смиряя долговязого гневным чёрным взглядом. – И не вам судить уж точно, как я работаю. - Ну да, ни себя, ни других не жалеем. Хотя нет, себя-то вы жалеть всегда любили, Олег Константинович, – долговязый хлопнул его по плечу, с силой усаживая. - А тут ты не прав, Фагот, – кот спрыгнул с рамы, наливая себе водки из сейфа, – По молодости из сил выбивался, подставляя других и делая себе имя. - Да о чём вы говорите?! - О Николае Курякине, – прорычал толстяк, который появился в дверях с двумя собаками на поводке, – Или память такая короткая? - Откуда… - Откуда знаем, что зависть при виде жены раздирала? – хмыкнул кот. - Или о том, что нужно было новое дело, да погромче, для того, чтобы стать любимчиком Берии? – не унимался долговязый. - Его скорее удивляет, почему нас не возмущает, что он лучшего друга подставил, как и то с каким упоением он первый отодрал его жену, - подытожил толстяк. – Мне другое странно… - Что же? – Олег, похолодел, понимая, что это за троица. - Почему столько работая среди собак, вы не поняли одного, – псы на поводке вдруг стали теми агентами, что были направлены из их штаба в Лондоне. – Что цепного пса в любой момент можно натаскать на его хозяина. Те оскалились в звериной манере и, почуяв слепой ужас мужчины, стали рваться с поводка. - Жаль, что вы ещё не знаете того, что есть кое-что хуже собачей смерти, – рука Азазелло разжала поводок, – Фас. С рыком недолюди-недозвери исполнили приказ. Троица же растворилась в воздухе, уже не слыша предсмертных криков и не обращая никакого внимания на горящую папку с личным делом на агента «Ильи Николаевича Курякина».