***
Солнце размытым пятном скользило в тумане, расцвечивая его красным. Очертания светящегося диска становились всё больше, по мере того, как он выходил из-за горизонта, и, наконец, уравновесились, в своих слабых попытках пробиться сквозь белёсую пелену. Нала до конца надеялась, что Симба успеет найти Киона и вернуться с ним к Скале Предков до того, как животные соберутся, но уже были слышны многочисленные голоса. Иногда из тумана выглядывал то хобот, то чей-то хвост, а иногда и голова жирафа на длинной шее появлялась, словно из ниоткуда. Львицы стояли у подножья скалы и ждали Мбею – он должен был организовать животных и сообщить, что все готовы двигаться вперёд. Тем временем, голос носорога слышался где-то совсем неподалёку, и вот, наконец, он вынырнул из тумана, потрясая массивной головой. — Давно же в воздухе не было такой мути! — воскликнул он, подходя ко львицам. — Где король Симба? — Он нас догонит, — тут же ответила Нала, — Симба остался в саванне, чтобы закончить здесь кое-что. — Кое-что? — ноздри Мбеи раздулись, как обычно, когда носорог чувствовал утайку. — А это никак не связано с… — Мбея, гляди! — из тумана вновь появилась голова жирафа. — Отщепенцы – они неподалёку! — Где ж я это увижу? — возмутился Мбея. — Что касается Чужеземцев, так никто нас от них не предохранял! — Может, отогнать их? — предложила одна из львиц, но носорог фыркнул. — Да что они тебе сделают? — возразил он. — Пусть идут с нами, только на расстоянии – не помирать же им? Если совсем невмоготу, то пошлите кого-нибудь из прайда, чтоб сзади стояли – между Чужеземцами и остальными животными. — Наверное, мы так и поступим, — согласилась Нала, и прошло ещё несколько минут, пока она отыскивала добровольцев, готовых отгонять Отщепенцев от основного стада. Наконец, отряд численностью в пять голов отделился от прайда и направился туда, где, как сказал жираф, были замечены изгнанные львицы. Нала, конечно же, понимала, что Отщепенцы могут стать причиной немалых проблем во время путешествия, но открыто враждовать с ними лучше не стоило. Особенно сейчас. В тумане дальше трёх шагов было мало чего видно, поэтому Нала вздрогнула от неожиданности, когда увесистая голова Мбеи вновь появилась рядом. — Животные готовы идти, — сказал он. — Но как мы будем держаться друг за другом, — возразила Нала, — когда вокруг ничего не видно? — Посмотри ввысь, — посоветовал Мбея, и Нала подняла голову. Некоторое время она ничего не различала, но вот, сквозь туман начали вырисовываться какие-то огоньки. Огоньки эти держались друг с другом в парах, и, по двое, причудливо двигались в тумане. — Небо саванны!.. Что же это? — спросила она, а Мбея позвал кого-то. Через несколько мгновений из тумана появилась голова жирафа, и Нала ахнула – его рожки светились! Точнее, светились не столь рожки, сколько та причудливая аура, белёсо-синеватого цвета, которая обрамляла их. Когда жираф приблизился, Нала услышала треск, исходящий от светящихся рогов. — Но… как? — прошептала она. — Это называется «огни святого Эльма», — спокойно ответил Мбея и кивнул жирафу, чтобы тот убрал голову. — Что же они делают там? — Посмотри на скалу, — посоветовал Мбея, и Нала вновь охнула: на самой вершине Скалы Предков светились похожие огоньки. Они словно бы обрамляли каменную поверхность, выделяя её в тумане. — Эти огни обычно появляются во время грозы, — пояснил носорог, — на чём-нибудь остром. Никто не знает, почему так происходит, но это и не важно. Они помогут животным не потеряться и следовать точно туда, куда поведёте их вы. И действительно – жирафы выстроились в цепочку, как позвоночник, который оброс плотью – остальными животными. Головой этого длинного, как рыба, существа был прайд, а связующим звеном – Мбея, который подсказывал первому из цепи жирафу, куда идти. Замыкал шествие хвост – пятеро львиц, что отгоняли Отщепенцев. Такая рыбина вполне могла плыть сквозь туман, невзирая на любые невзгоды. — Мы готовы, — повторил Мбея, и Нала кивнула остальным львицам, чтобы те не отставали. — Тогда, — сказала она, — идём. И, ещё раз окинув взглядом туман, Нала возглавила шествие. Через какое-то время она услышала, как затопали носороги со слонами, а потом, словно журчание камушков, послышался лёгкий звон антилопьих копыт. До самого конца Нала надеялась, что из тумана вынырнет Симба, держащий в пасти спасённого Киона, и подбодрит её, усмехнётся, как обычно… но вот, Скала Предков осталась далеко позади, сверкая огнями святого Эльма, и Нала пожалела, что не совершила по саванне прощальную прогулку. Она здесь провела всё своё детство. Она знала здесь каждый камушек, каждую расселинку, а сейчас покидала это место, толком и не простившись с ним. Ни для кого не было секретом, что, скорее всего, обратно никто не сможет вернуться. Поэтому Нала крепко сжимала зубы и шагала вперёд, слыша восклицания Мбеи, который отмахивался коротеньким хвостом от раздражающих мошек, ощущая дыхание подруг, ступавших рядом, и громогласный топот идущих сзади животных. «Прощайте, Земли Прайда! — подумала она с грустью. — Прощай, милый дом!» Вскоре, туман словно сдвинулся за покидающими родные земли животными, и Скала Предков утонула в нём, растворившись окончательно. Что-то в сердце Налы исчезло вместе с ней, оставив внутри одну лишь пустоту.***
Кион вздрогнул и проснулся от протяжного крика, который разносился над пустыней. Кто-то истошно верещал, да совсем рядом! Львёнок поднял голову и стукнулся ею об одну из верхних ветвей, но на боль он обращал внимание не дольше секунды: у него облилось сердце – кричал Бунга. И такого крика от друга львёнок ещё никогда не слышал! — Бунга! — воскликнул он, пытаясь отыскать медоеда глазами, но слова застряли у него в глотке. — Небо саванны, что это? — ахнул Кион, оглядывая ветви. Те светились, на самых кончиках, словно бы какие-то мотыльки сидели сверху, но там никого не было. Этот свет источали сами острия ветвей, словно бы им дали способность светиться, не горя. Пустыню объял вечерний туман, и солнце почти не пробивалось сквозь него – только ветви светились в сумерках. Точнее, острия ветвей. Кион приблизился к одному из них, дабы получше разглядеть, что сияет, и услышал неестественный треск – шуршание – словно бы по дереву водили камнем. Но этот треск источало то, что светилось, и у Киона от него душа ушла в пятки. — К-кион? — раздался тоненький голосок сверху. — Т-ты тоже эт-то слышишь? Львёнок поднял голову и увидел Бунгу, который сидел среди ветвей и едва заметно трясся. — Но, что же это? — Кион снова посмотрел на огни, которые продолжали холодно сиять, наводя ужас на обоих – Киона и Бунгу. — Ч-что бы это ни было, — сказал медоед, слезая по ветвям вниз, — я здесь ни минуты не проведу! Львёнок последовал за ним, не спуская настороженного взгляда с причудливых огней, раскинувшихся по мёртвому дереву. Он никак не мог объяснить их присутствия, и это внушало ему лишний ужас. Кион, когда слез с дерева, сориентировался по пробивающемуся сквозь туман вечернему солнцу и пошёл в другую от него сторону – туда, где должен быть дым. Бунга уже был впереди и постоянно оглядывался на дерево, словно боясь, что огоньки побегут следом. Кион тоже, на всякий случай, оглянулся, но огоньки были на месте – на кончиках ветвей. Они облепили всё дерево и тускло освещали его, подобно ауре располагаясь вокруг ствола. — Чего ты так испугался? — поинтересовался Кион, догнав друга. Тот передёрнулся и сказал: — Я очень долгое время скитался один, пока меня не нашли дяди Тимон и Пумба. Точнее, пока я их не нашёл. Однажды, ночью, когда прошёл дождь, я увидел эти огоньки. Они были повсюду. Я тогда жутко заинтересовался и принялся их трогать, но, как только я прикоснулся к ним, я вспомнил всё! Я вспомнил, почему остался один, без родителей! Поверь, Кион, я не хочу больше к ним прикасаться! — Но что же произошло? — спросил Кион, дружески толкнув друга головой. — Я не могу… я не хочу об этом вспоминать! — всхлипнул Бунга, всё ещё слабо дрожа. — Ты выиграл спор. Кион сначала не понял, о чём друг говорит, но потом вспомнил – они с Бунгой поспорили, что медоед когда-нибудь да испугается чего-либо… но Кион не был рад своей правоте – отнюдь нет. Ему всё меньше нравилась пустыня, с её причудами… Пустыня же только начинала раскрывать свои карты львёнку.