Потерна, ведущая в Ад

      С тех пор, как солнечный диск исчез за горизонтом, блеснув последним зелёным лучом, над саванной повисла тишина. Цепь животных, что шагала по направлению к ущелью Имбамба *, остановилась на ночлег. Такая процессия просто не могла идти быстрее, да и до ущелья было очень далеко, поэтому границы Земель Прайда всё ещё не были пересечены. И, неподалёку от основного стада, в тишине, которая наступила, послышался сухой приказ:       — Убей её, Кову.       Кову вновь поднял глаза на мать. Он до сих пор не научился убивать без колебаний – так, как хотела Зира. Теперь перед ним лежала полуживая мышь, жалобно попискивая, а он сам возвышался над ней, не в силах поднять лапу.       — Ну же, убей! — воскликнула мать. Она, похоже, начинала терять терпение. Кову же сделал глубокий вдох, наклонился к мыши, оскалив зубы, но потом снова сел ровно.       — Можно ещё минуточку не делать этого? — взмолился он.       — Полминуты! — рявкнула Зира. — Время пошло.       Кову начал ждать. Он до конца пытался оттянуть этот момент, который настигал его каждый день, а, точнее, ночь. Но никогда ему не удавалось избежать этого. Всякий раз Кову приходилось убивать то или иное несчастное существо, которое приносила ему Зира. Однажды мать пообещала вернуться с охоты со львёнком в зубах, но, к радости сына, пришла домой измотанная и злая. Больше он от неё таких обещаний не слышал. Тем временем, полминуты истекли, и Зира вновь заговорила:       — Ну же, Кову! — прорычала она. — Или ты слабак?       — Я не слабый, — буркнул Кову, поморщившись, словно от боли.       — Тогда убей её! — фыркнула Зира.       — Подожди…       — Сейчас же!       От этого приказа веяло угрозой, и Кову тяжело вздохнул. Он вновь наклонился к мыши и обхватил её загривок клыками. Одно только резкое движение отделяло его от покоя, который, однако же, закончится на следующее утро. Но Кову не спешил сжимать челюсти. Он оттягивал этот момент до самой крайней точки… но вот, он услышал, что Зира клокочет. Больше медлить было нельзя, ведь Кову на своей шкурке знал, что такое ярость матери! Он приготовился услышать треск позвонков в своём рту, но вдруг…       — Зир-р-ра!       И Кову и мать повернулись, чтобы увидеть, кто это говорил. Неподалёку от них сидел какой-то гриф, довольно нахохлившись, однако, по его глазам было видно, что он готов чуть что взмыть ввысь, дабы Зира его не достала.       — Мзинго? — оскалилась Зира и издала гортанный звук. — Неужели я не ясно дала тебе понять, что не собираюсь нападать на Джанджу, пока он в ущелье?       Кову, наверное, не понял бы, что сейчас происходит, если бы не присутствовал при прошлых разговорах матери с этим грифом. Насколько можно было понять из них, Мзинго, то ли надеясь заручиться поддержкой львиц, то ли из желания завести Зиру в ловушку, предлагал устроить нападение на некого Джанджу – лидера одной из групп гиен, что обитали в Чужеземье.       Конечно же, тот гортанный звук, что издала Зира, ни о чём грифу не говорил, но Кову знал, что мать таким образом подозвала остальных львиц. В следующее мгновение он увидел, как одна из Отщепенок, по безмолвному знаку Зиры, подкрадывается сзади к ничего не подозревающему Мзинго.       — Вы до сих пор-р-р злитесь на Джанджу? — спросил гриф, как ни в чём не бывало, но очевидно было, что он боится. Боится Зиры.       — О нет, что ты… — хохотнула та, с наигранным весельем. — Он всего-навсего охотился на наших территориях!       — Вам хоч-ч-чется его убить? — всё дознавался Мзинго. — Несмотр-р-ря на то, ч-ч-что это пр-р-роизошло больше месяца назад?       — И я его убью! — без колебаний ответила Зира.       — Р-р-разумеется! — тут Мзинго позволил себе ухмыльнуться. — А если я скажу вам, ч-ч-что Джанджа блуждает по пустыне со своими пар-р-рнями?       — Хм… — Зира тоже ухмыльнулась и кивнула притаившейся за Мзинго львице. Та мгновенно, словно предугадав кивок, рванулась к грифу и пригвоздила того к земле. Зира, тем временем подошла поближе и пропела:       — А что, если я тебе не поверю?       — Зир-р-ра! — испуганно воскликнул Мзинго, растеряв всю свою напыщенность. — Секундоч-ч-чку! Но это пр-р-равда!       «Дохорохорился!» — подумал Кову, между тем, как Зира опустила морду прямо к грифу.       — Ну, даже не знаю… — промурлыкала она с ноткой угрозы в голосе. — Мне бы хотелось, чтобы это было правдой. Думаю, тебе же лучше будет, если ты мне не соврал. И так, где он? Где Джанджа?       — А, если я скажу вам это, — спросил Мзинго, пребывая, наверное, в ужасе от собственной дерзости, — гр-р-рифам будет пер-р-репадать доля…       — От пойманной нами добычи? — перебила его Зира, усмехнувшись. — Нет. Зато ты жив останешься, на какое-то время. Не стоит со мной торговаться, просто говори, где сейчас Джанджа!       Кову невольно усмехнулся. Ему не нравился Мзинго, хоть это гриф, казалось, был за Отщепенцев. Кову не нравилось, что Мзинго предаёт своих, так как это было низко. Львёнок даже получал удовольствие, видя, что грифу самому не нравится положение, в которое завела скользкая дорожка предательства.       — Он… он там, в пустыне! — каркнул, наконец, Мзинго и указал крылом куда-то в сторону. Присмотревшись, Кову увидел те самые клубы дыма, которые когда-то привлекли внимание Отщепенцев.       — Он идёт к дыму, — пояснил Мзинго, когда Зира зарычала, — за Кионом.       — Сыном Симбы? — удивилась та, даже, с маленькой ноткой радости. — Львёнок тоже там?       Но Мзинго покачал головой, опасливо поглядывая на Зиру снизу-вверх.       — Я сказал им так, — признался он, — ч-ч-чтобы выманить из ущелья. Будет оч-ч-чень стр-р-ранно, если сын Симбы сейч-ч-час окажется не с отцом, котор-р-рый возглавляет мигр-р-рацию, а где-то в пустыне. Вер-р-рно?       — Замечательно… — с лёгким разочарованием произнесла Зира. — Но учти, если это ловушка и я не вернусь…       Мзинго обречённо сглотнул, а Зира, очевидно, довольная произведённым впечатлением, оскалилась в ухмылке. Кову подумал, что, наверное, умер бы от ужаса, если бы мать улыбнулась так именно ему. И Мзинго, похоже, был в шаге от этого.       — Диггер, Скруффи, вы пойдёте со мной! — рявкнула Зира, и две львицы тут же отсоединились от толпы Отщепенок, наблюдавших за диалогом. — Чиппи присмотрит за детьми, пока нас не будет, верно, Чиппи?       Стоявшая неподалёку Чиппи сейчас же кивнула, и Зира торжествующе выпрямилась.       — Великолепно! — прорычала она, обращаясь к двум своим напарницам. — Выступаем завтра на рассвете.       Львицы начали расходиться, а Зира прошептала что-то на ухо держащей Мзинго Отщепенке. Та осклабилась и поволокла грифа прочь.       — П-подождите! — вскричал он. — Зир-р-ра, куда меня несут?       — Ломать крылья будем, — усмехнулась та, — чтоб не улетел!       А когда вопли Мзинго утихли вдали, она вновь повернулась к Кову, и львёнок вздрогнул, ощутив на себе злобный взгляд. Всё вернулось на свои места. Он над мышью, а мать над ним.       — Давай же! — прошипела Зира, и Кову понял, что она не шутит. — Сейчас!       Кову сглотнул подступивший к горлу ком, напрягся всем телом и сжал челюсти. Раздался хруст позвонков.       Тем временем, буквально в восьмидесяти километрах от перешедшего через черту Кову, ветер всколыхнул первое облачко песка. Это облачко начало обрастать другими и поднимать в воздух ещё больше новых, собираясь в целую тучу, готовую смести со своего пути и смешать с песком кого угодно.       Песчаная буря направлялась прямо к Киону.

***

      Эта ночь явно не удалась. Кион уже ощущал истощённость, а его горло начинало жутко першить, хоть он и не подвергался иссушению солнечными лучами. А ещё на него и Бунгу этой ночью напали москиты.       Целая туча жужжащих насекомых появилась словно из ниоткуда, набросилась на путешественников и искусала, как следует. Киону-то ещё повезло: у него был хвост. У Бунги же хвоста не было, и ему приходилось кататься по песку, чтобы сбросить с себя кусачих москитов.       Наконец, насытившись, насекомые улетели прочь, оставив изжаленных Киона с Бунгой идти дальше, постанывая от зуда.       — Как ты думаешь, — пробормотал Кион, — нам ещё долго идти до какого-нибудь озерца?       — В пустыне нету озёр, — процедил Бунга, и Кион жалобно мяукнул, понимая, что друг прав.       — А деревьев? — спросил он, слегка подумав. — Как ты думаешь, мы не найдём здесь деревьев?       — Хватит ныть, Кион… — буркнул Бунга, тяжко вздыхая. — Какие здесь, в пустыне, могут быть деревья?       — Я не ною, — возразил львёнок, — я просто… устал.       Он остановился, чтобы передохнуть. Сейчас ему очень хотелось просто лечь и заснуть крепким сном, но Бунга, похоже, понимал, что притормаживать категорически нельзя. Он повернулся к Киону, не сбавляя шага, и прикрикнул:       — Так, давай без этого! Идём.       Кион нехотя встал и поплёлся за другом. Надеясь увидеть хоть что-то кроме песка, он посмотрел за спину, но не заметил ничего, что намекало бы на Земли Прайда. Теперь вокруг была пустыня – сплошные дюны, без намёка, даже, на хоть что-нибудь. Только песок. И дым вдали. А сзади...       — Бунга! — воскликнул Кион, но медоед всего-навсего отмахнулся и продолжил молчаливое шествие.       Тем временем, облако песка, которое заметил Кион, становилось всё больше. Оно разрасталось, по мере приближения, и вскоре послышался гул миллиардов песчинок, слившихся в одну большую бурю, готовую рвать и метать.       Похоже, Бунга услышал это и тоже повернулся, а потом продолжил идти. Но вдруг Кион воскликнул:       — Стоп! Бунга, это же песчаная буря!       — Да, — ответил тот, не замедляясь.       — И она движется прямо к нам!       — Да.       — Тебе всё-равно?!       — Ты о чём?       Это был тяжёлый случай. У Киона перехватило дыхание, и он едва мог выговорить хотя бы слово, в то время как Бунга продолжал спокойно идти дальше.       — Ты просто не боишься этого, — спросил Кион с тревогой, — верно? У тебя не перегрелось там ничего?       Бунга помотал головой, но вдруг подскочил и вновь посмотрел назад.       — Кион! — воскликнул он. — Это же песчаная буря!       — Да! — ответил львёнок, перекрикивая нараставший гул. — Я это и хотел сказать!       — Но она движется прямо к нам!       — Да неужели?!       — Наверное, нам не стоит попадать в неё, как ты думаешь?       — В точку!       — Тогда, чего же мы стоим?       Кион не стал дожидаться того момента, когда Бунга скажет «бежим», и помчался прочь от надвигающейся песчаной стены. Вся усталость словно исчезла, и львёнок чувствовал, что готов покорять вершины, но…       — Бунга? — воскликнул он, оборачиваясь. Друга рядом не было.       Кион обернулся и с ужасом увидел, что тот упал. Маленький Бунга безуспешно пытался подняться с песка, но его ноги всё время подкашивались, и он каждый раз вновь падал наземь, тем временем, как навевающая ужас буря приближалась к нему, суля размазать по земле.       — Бунга! — завопил Кион и бросился к другу.       Но, если бежать от опасности было легко, то мчаться навстречу к ней было почти невозможно. Лапы Киона словно налились свинцом, и он тоже упал прямо в песок, не в силах встать.       — Бунга… — прошептал он, глядя на лучшего друга, который был в секунде от стены песка.       Кион мог бы использовать Рычание Предков. Он мог сделать это с самого начала, приказав Бунге встать за спиной, но страх, сковавший его, не дал додуматься до такого простого решения. Теперь он мог зарычать, остановив толщи песка, и спасти этим себя, но ценой жизни Бунги. И Кион не стал этого делать. Он решил, что умрёт вместе с другом.       И вот, Бунгу объял песок, оставив сперва только силуэт, а потом и вообще ничего. Кион закричал от ужаса, а клубы пыли, тем временем, устремились прямо к нему.       Львёнок уже чувствовал мощь ветра, который обдувал его. Он почувствовал приближение своей смерти и зажмурил глаза. Потом его подняло прямо в воздух, забивая песком как рот, так и нос. Кион просто расслабился и позволил ветру поиграться со своим тельцем. А потом он почувствовал, что неумолимо приближается к земле.

***

      — Сир! О нет, вы живы, сир?       Симба рывком поднял голову и ощутил, как с гривы струями стекает песок.       Он лежал посреди пустыни, засыпанный почти до самой морды, словно ночью прошла песчаная буря. Песок чудом не удушил Симбу, но, всё-таки, спас от того ужасного дубака, который стоит обычно ночью в пустыне.       Лев прокашлялся – его горло очень першило, а окоченевшее тело едва позволяло совладать с собой. Но, наконец, он смог-таки подняться на лапы и посмотреть, кто кричал. А кричал Зазу – мажордом стремительно опускался вниз.       — Зазу? — Симба не ожидал увидеть его здесь.       Примерно два дня лев бежал по пустыне в поисках сына, но так того и не нашёл. И немудрено – это всё-равно, что ворошить гриву в поисках сверчка. Теперь Симба думал, что, быть может, даже обогнал львёнка, ведь следов того на песке он не встречал, так что, в планах льва теперь было идти прямо к дыму за горизонтом, чтобы встретить Киона там.       Симба с трудом сбросил с себя оцепенение, которое навёл на тело ночной холод, и принялся ждать, пока Зазу спустится на землю. Тот, наконец, уселся у самой лапы льва, а Симба задал самый первый вопрос, попавшийся на язык:       — Что ты здесь делаешь?       — Ваше… Величество… — перевёл дыхание Зазу. — Фух-х-х… как хорошо, что я вас заметил!       — Зазу! — нахмурился Симба. — Зачем ты прилетел?       — Это очень срочно! — начал размахивать крыльями мажордом. — Рафики просил передать вам…       — Рафики? Кто это… — перебил его Симба. Он не знал никакого Рафики… но, посмотрев, на вытянувшееся лицо Зазу, Симба всколыхнул смутные воспоминания. Рафики – это же старый друг Муфасы, наставник самого Симбы, да и вообще очень мудрый мандрил!       — Ах! — воскликнул Симба, в ужасе от самого себя. — О небо! Как я мог забыть его?       Зазу, тем временем, опасливо косился куда-то пониже головы короля. То ли на гриву, то ли куда-то ещё. Потом он с беспокойством поднял глаза и спросил:       — Ваше Величество, как вы себя чувствуете? Ваше горло не пересохло?       Симба не ожидал такого вопроса и замялся. Однако, тут же он собрался с мыслями и произнёс:       — Оно першит, и причём довольно сильно. Но…       Зазу каркнул, словно чокнутый и, похоже, вообще свихнулся. Он принялся размахивать крыльями и истошно кричать, пугая Симбу:       — Только не это! Что же нам делать, что же нам дела!..       — Зазу! — рявкнул Симба. — Немедленно прекрати это! Что происходит?       Лев старался не показывать страха, который навёл на него Зазу, похоже, тоже очень напуганный чем-то. Мажордом, тем временем, угомонился и поджал лапки под себя, усевшись на песок. Он печально посмотрел на Симбу и произнёс:       — Рафики сказал, что это вопрос жизни и смерти! Горло не должно быть сухим!       — Но почему? — воскликнул Симба.       — Я не знаю! — сказал Зазу, слезливо качая головой. — Я лишь говорю то, что передали мне от Рафики Тимон с Пумбой.       — Но что со мной будет, если оно пересохнет? — допытывался Симба. — Я умру?       — Не знаю! Но, — Зазу внезапно оживился и вскочил с песка, — этого лучше не допускать! Ждите меня, сир!       Он взмахнул крыльями и вновь воспарил в небо, а Симба от неожиданности и слова против не успел сказать. Но, поняв, что единственная надежда улетает, он помчался по песку за поднимающимся всё выше и выше Зазу и закричал:       — Но, Зазу, постой! Ты не видел!.. Киона…       А мажордом был уже высоко в небе – он полетел над пустыней, встревоженно озираясь в поисках чего-то. Вскоре он совсем скрылся из виду, и Симба опустил голову. Но он должен был продолжать двигаться к дыму над горизонтом.       Солнце уже стояло высоко в небе – начался новый жаркий день в пустыне. Симба обогнул одинокого скорпиончика и продолжил свой путь. Ему всё никак не попадались какие-нибудь деревца, которые могли спасти от солнца, но, откуда деревьям взяться в пустыне?       Не было даже намёка на тень. Кругом росли разве что растрёпанные лохмотья вельвичии, да и то так редко, что временами вокруг действительно ничего не было видно. Симба понимал, что не может вернуться без сына. Он и не позволил бы себе этого сделать. Но он начал бояться того, что вообще не сможет вернуться. Что не сможет вернуться в родной дом. К Нале… к дочери… к друзьям.       Песок уже окрашивался розовым светом, а у Симбы не было сил даже на то, чтобы посмотреть, как низко солнце. Он шёл, опустив голову, а из его рта, пенясь на солнце, стекала, словно капля смолы, слюна. Лев даже не мог мотнуть головой, чтобы принять подобающий королю вид. Уж слишком он устал.       Вскоре, Симба уже не шёл, а тащился, оставляя за собой, наверное, целую траншею в песке. Он попытался позвать сына, но сам ужаснулся тому хрипу, который вырвался из его горла. Потом он позвал Зазу. Потом попытался взмолиться о пощаде… но из горла доносились только жуткие хрипы, и Симба, наконец, обессиленно рухнул на песок.       Он ещё какое-то время полз, и вдруг послышалось шипение струящейся неподалёку воды. Симба оживился – он спасён! Он поднялся на лапы, пробежал несколько метров и вновь рухнул в песок. Звуки воды исчезли на несколько мгновений, но вот, возобновились с новой силой.       Симба почувствовал дыхание лёгкого ветерка, который ворошил гриву, а потом послышалось хлопанье пальмовых листьев… или крыльев? Но Симбу это не волновало: сейчас он хотел только сладко выспаться. Его накрыли тени деревьев, опуская на поросшую гривой грудь льва свои лозы, которые вцепились в тело, словно маленькими птичьими лапками.       — Ва… личество… — донеслось, словно из-под воды. — Кройте…       Это был Зазу, и король раздражённо фыркнул. Зачем глупый мажордом мешает ему засыпать?       — За-а-азу-у… — отмахнулся он, перевернувшись на спину. — Не мешай…       — Рот, сир… — надоедливый Зазу всё никак не мог угомониться. — Кройте… рот…       Но, вскоре, и эти звуки утонули в потоке шорохов и плесков солёных озёр, растянувшихся на многие километры среди увесистых пальм и лёгких акаций, ритмично покачивающих патлатыми головами на свежем морском ветерке. Рядом с Симбой лежал, прижавшись тёплым боком, Кион, а неподалёку слышались весёлые возгласы Киары, которая играла с мамой. Приятный морской ветер развевал Симбе гриву, и он понял – вот оно, счастье. Они сделали это. Достигли Океана. Сын спасён, и теперь можно просто расслабиться и отдаться течению. Симба так и сделал, а волны понесли его к свету, тихонько покачивая. Рядом были все, кто когда-либо был Симбе дорог. Даже отец…       — Какие красивые… звёзды… — прошептал Симба, между тем, как Зазу кричал ему в ухо:       — Сир!..       Внезапно всё исчезло. Лев начал тонуть, и обжигающая вода захлестнулась ему в горло, раздирая иссушенную плоть. А потом тело Симбы обмякло, отдавшись течению.