***
Лунный свет мягко разбудил Киона, словно приподнимая веки. Казалось бы, это было очень странно – проснуться ночью ни с того ни с сего… но разбудило Киона какое-то непонятное чувство тревоги. Некий страх. Ожидание чего-то необратимого. И оно не давало заснуть вновь. Кион моргнул несколько раз и пошевелил задними лапами. Попробовал дышать. И зрение было в норме. Всё в порядке – вода спасла его. Та же самая вода, которая однажды чуть не погубила… но Кион не хотел вспоминать о том происшествии. Он тихонько зевнул, поморщился и поднялся на лапки. Затем привычная судорога заставила его тело выгнуться, хрустнув косточками. У кошачьих это называлось «потянуться». Трава остывала медленней, чем песок, и Кион прижался к ней, чтобы вобрать всем-всем своим телом живительное тепло. Хотелось мурлыкать, но львёнок не позволил себе окончательно расслабиться. Ему предстояло встать и идти дальше. Хотя, сначала можно было бы и отдохнуть. Кион оглянулся вокруг, чтобы рассмотреть своё временное пристанище. Оазис представлял собой небольшое озерцо, подпитываемое выбивающейся из-под земли речушкой, пробегающей до того, как впасть в покрытое рябью сердце зеленого пятнышка, расстояние в несколько метров. Озерцо было окаймлено ореолом травы довольно большого радиуса, и вокруг него росли коротенькие тропические деревья с длинными листьями. Всего пятеро. А также три пучка растрёпанных кустов вельвичии. Всё это пятнышко зелени располагалось в неглубокой, но очень широкой впадине – яме песка. И из-за её краёв не было видно ни дыма, ни чего бы то ни было ещё. Тем временем, тревожное чувство становилось всё яснее. Оно тяжёлым грузом расползалось по груди, и вскоре Кион перестал думать о чём либо, кроме как, что здесь не так? Ответом на его безмолвный вопрос послужил возглас, раздавшийся со стороны садящейся луны. Визгливый, противный голос – он назвал Киона по имени. И это был не Бунга. И не отец. И не кто-нибудь ещё. Это было одно из тех существ, которого Кион ни за что на свете не захотел бы встретить, блуждая по пустыне в одиночестве. — Чизи? — спросил он, резко развернувшись. Шагах в ста от себя он увидел именно того, кого боялся увидеть – низенького самца гиены, одного из товарищей Джанджи. Однако, Чизи был не один. — Чунгу? — Тебе не следовало бродить по пустыне в одиночку, Кион! — провизжал Чизи, мрачно улыбаясь. — Я не советую вам приближаться ко мне! — заявил Кион, встав в боевую стойку. — Джанджа тоже здесь? — Не приближаться? — басовито усмехнулся Чунгу, проигнорировав вопрос о Джандже. — Мы слишком долго шли за тобой, чтобы так просто отпустить. Надо отдать Мзинго должное, именно благодаря ему мы нашли тебя! — Этот львёнок сам себя выдал, — рассмеялся Чизи. — Да, Кион? Громко рычишь! Кион чуть не ахнул. Действительно, он сам выдал себя. В тот момент неописуемого горя, когда душу рвало и хотелось выть, Кион зарычал. Зарычал, поднимая в воздух песок. Зарычал, в яростной попытке отомстить пустыне. И это его подвело. Теперь перед ним стоят заклятые враги – Чизи и Чунгу, которые… — Не приближайся! — рявкнул Кион, заметив, как Чизи делает шаг вперёд. — Ты знаешь, что я могу сделать. Тем временем, на мордах гиен застыли жуткие ухмылки. Чизи посмотрел куда-то за Киона и сделал лёгонький кивок головой. Этого оказалось достаточно, чтобы львёнок понял – всё это время к нему подкрадывались. Он рванулся в сторону и обернулся, чтобы посмотреть на врага, но оборачиваться – это последнее, что стоило делать. Кион увидел перед глазами тёмную шерсть, а ему самому впились в горло, чудом не задев вен и артерий. По телу прошлась ужасная боль, и Кион повалился наземь, когда его отпустили. Дышать было сложно, и он только и смог что прохрипеть: — Джа… нджа… — Так его, Джи, — раздалось визгливое завывание Чизи. — Молодец! Это действительно был Джанджа. Кион с трудом поднял голову и увидел над собой морду лидера гиеньей шайки, с которым он так долго враждовал. Глаза того блестели от торжества, гордости за себя и ещё какого-то непонятного внутреннего света… неужто от трепета? — Вам не показалось, — поинтересовался он, обращаясь не столь к товарищам, сколько к распростёртому на земле Киону, — что это было ну слишком уж легко? — Я не советую вам приближаться ко мне! — пропищал Чизи, передразнивая голос львёнка. — Да ты жалок. Кион чувствовал, что Джанджа всё же перекусил ему-таки что-то важное. Он не мог произнести ни единого звука. Только хрипеть. Здесь играл чрезвычайно важную роль и ужас, который сковал всё тело. Кион пытался храбриться, пытался сказать себе, что всё будет хорошо и что он сейчас проснётся, но боль приводила рассудок в холодное состояние. И рассудок подсказывал, что всё совсем не хорошо. И это отнюдь не сон. Сейчас будет страшно. Будет очень больно. А потом Кион умрёт. Но Кион, даже понимая это, всё равно пытался себя утешить. Он хотел, чтобы это прекратилось! — Пре… — захрипел он было, но кашель оборвал его на полуслове. — Что «Пре»? — хохотнул Джанджа, с удовольствием глядя сверху-вниз на Киона. — Пре-двкушать? Пре-дстоящее? Пре-ступление? — Пре-дсме-е-ертные слова! — с энтузиазмом откликнулся Чизи, и шайка гиен разразилась долгим визгливым смехом. Кион попытался подняться, но Джанджа пригвоздил его к земле, и львёнок почувствовал подступающие к горлу слёзы горькой беспомощности. Он не мог даже пошевелиться, а теперь его ждёт смерть. Страшная, извращённая, бесславная смерть под дикий смех врагов. Что же может быть хуже? — Сдохните! — мяукнул Кион, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать. — Пре-лестно, — пробубнил Чунгу, продолжая шутки своих товарищей. — Ну всё, — фыркнул Джанджа. — Пре-кратите. Потом он посмотрел прямо Киону в глаза, и в них львёнок не увидел ничего, кроме злобного ликования. Джанджа победил, и по нему было видно, что он сам это прекрасно понимает. И Кион это понимал тоже. Теперь надо только пережить те мучения, что шайка гиен уготовила ему, а затем умереть, так и не выполнив своего предназначения. Нет, виновата не пустыня. Виноват он – Кион. Он оказался слишком слабым, чтобы противостоять всему тому, что обрушилось на него в последнее время. Это не пустыня – рассадник неприятностей, а Кион настолько мал, что не может продержаться в одиночку в самой что ни на есть обычной дикой природе. И теперь он получит то, что давно уже должен был получить. Нет, он не заслужил такой смерти. Но он подписал себе приговор уже тем, что подался в далёкие края, что пролегают за горизонтом… и теперь стоящий рядом Джанджа усмехнулся, переведя горящий взгляд на него. — И так, — произнёс он, растягивая каждый слог. — Вернёмся к нашим Кионам. — Пре-красная иде… — взвизгнул было Чизи, но Джанджа тут же оборвал его. — Хватит! — прорычал он, переводя взгляд с одного своего товарища на другого. — Я серьёзно. И так… — Что… надо?.. — прохрипел Кион тем временем, не в силах сказать что-нибудь более разумное. — Дж… Дж… — Джентльмен? — подсказал ему Джанджа. — Хм… а, быть может, я джин? Песчаную впадину вновь огласил истеричный хохот. Кион съёжился, пытаясь унять предательскую дрожь по всему телу, в то время как его сердце колотилось словно пойманная птица. Этого было достаточно, чтобы страх заволок рассудок, но Кион не хотел так уж просто сдаваться. Он не будет молить Джанджу о пощаде. — Что мы с ним будем делать? — спросил тем временем Чизи, разглядывая беспомощного львёнка. Глаза лидера гиен вспыхнули жестоким огнём, словно ему не понравился вопрос. — Секундочку… — рыкнул он, угрожающе наклонившись к Чизи. — Мне послышалось, ты сказал: «мы»? Не-е-ет. Мы с ним ничего делать не будем. Он целиком и полностью в моих лапах. А вы устраивайтесь поудобнее и… как это там говорится?.. Да. Наслаждайтесь. — Не надо… — прохрипел Кион. Да, он обещал себе не молить Джанджу о пощаде, но это скорее не мольба, а последняя попытка хоть как-то избежать страшной участи. Хотя… ничего в глазах Джанджи не намекало на способность к милосердию. — Ребята! Ребята! — Джанджа перешёл на испуганный шёпот. — Он просит, чтобы мы этого не делали. Как же быть? Идём домой? — Можно, — кивнул Чизи. — А давай лучше прикончим его? Гиены снова засмеялись, а Кион почувствовал презрение к самому себе. Он так глупо попался! Быть может, он правда заслужил эту смерть? Вечный Круг Жизни… сильные убивают слабых… да… Кион стал жертвой того, чему посвятил свою жизнь. Того, во что верил, и во что верили все львы. Того, что защищал. Точно такое же потрясение можно ощутить, когда друг, которого ты прикрыл своей спиной, наносит тебе удар. Et tu, Circle of Life? ** — Прикончим? — переспросил Джанджа, закончив смеяться. — Нет. Это даже звучит резко и быстро. Произнёс и забыл. Зато есть более сладкое слово. — Ну? И тут Кион понял. Он ошибся. Это не Вечный Круг. Это не убийство ради пропитания! Это просто… — Месть, — закончил его мысль Джанджа. — Ах, как оно звучит! — Ну же, не тяни! — воскликнул Чунгу, переминаясь с лапы на лапу от нетерпения, однако Джанджа его сейчас же осадил. — Так какая же месть – месть, — хмыкнул он, — если она коротка? — Мы всё это растянем? — визгливо поинтересовался Чизи, и Джанджа вновь вспыхнул. — Не мы, идиот! — рявкнул он, а потом, когда гиены согласно закивали, вновь обернулся к Киону. — И так, лидер Львиной Гвардии… бывший лидер. — Фактически он ещё лидер, — заявил Чунгу. — Пока ты его не убьёшь. — Ну, ладно, — согласился с ним Джанджа, слегка кивнув. — Правда, часов так через пять он перестанет им быть. — Ты уверен, что он протянет пять часов? — захихикал Чизи. — Может, даже и побольше, — морду Джанджи искривила жестокая усмешка. — Помните ту пятнистую дрянь? Как-то там её тоже на «Д» зовут. Так она вообще побила рекорд! Кион смутно понимал, о чём они говорят, но боль в горле не давала сосредоточиться. Пять часов! Львёнок только молился не потерять рассудок в их течение. Хотя, рассудок уже замутнялся всё новыми и новыми страхами, осаждающими сознание, словно термиты муравейник, а также болью. — Мерзавцы… — прохрипел Кион, вложив в свой взгляд, направленный на Джанджу, всю ненависть, на какую был способен. — Уйдите… — Ой, он снова заговорил, — фыркнул лидер гиен и насмешливо наклонил морду к Киону. — Ты ещё надеешься на пощаду? Может быть, ты порычишь? Ну давай, порычи! Рычи, Кион! Кион захрипел, пытаясь сказать, что не будет плясать под дудку Джанджи, но тот воспринял это как попытку издать рычание. Да и не только он. И Чизи, и Чунгу зашлись хохотом, а вскоре и Джанджа к ним присоединился. Внезапно Кион как можно некстати понял, что очень хочет есть. А ещё он хочет, чтобы его спасли. Хоть кто-нибудь! — И это всё? — спросил тем временем Джанджа, когда волна смеха прошла. — Ну же, ещё! — Я не буду… — Кион наконец смог выговорить это. — Развлекать тебя… — Ну что ты. Конечно же будешь! — воскликнул Джанджа, тем временем как его товарищи хихикали чуть-чуть позади. — Ты ещё намяукаешься сегодня, поверь! С этими словами он занёс лапу для удара, а Кион инстинктивно сжался. Правда, боль прорезавшая горло не позволила ему прикрыть свою мордочку, и через секунду он почувствовал удар по щеке. Потекла кровь. Кион ощутил её вкус на своём языке, а потом тоненькая струйка побежала прямо в нос, обжигая его. Кион знал, какого вкуса львиная кровь. Он часто вылизывался после своих былых приключений, которые не обходились без ранок и царапин, однако в таком обилии он её ещё не ощущал. Вкус крови заставил Киона вспомнить о всех тех шалостях, в которых он участвовал как с сестрой, так и с Бунгой. Как тогда было легко и весело, хоть и немножко больно! И Кион в который раз понял, что совсем не хочет умирать. Он хочет остаться – хочет жить. Ведь в жизни столько радостных, прекрасных моментов! И Кион ни за что не хотел лишаться такого счастья. Счастья быть живым. — Не делай этого… — попросил он, в то время как Джанджа вылизывал лапу. По глазам его было видно, что ему понравилась кровь Киона. Львиная кровь. Губы исказила жуткая ухмылка и он радостно сверкнул глазами. А потом сказал: — А я и не начал! А после этого он вновь ударил, но на этот раз не по мордочке, а по животу. Кион на этот раз не успел сжаться, чтобы смягчить удар, и ощутил его в полную силу. Тело прорезала страшная боль. Джанджа вонзил когти в живот и рывком располосовал его. Такого ужаса Кион не испытывал никогда. Неужели животик распорот? Он не мог дать ответа на этот вопрос. Он мог только сжать зубы и… заплакать. Кион больше не смог сдерживаться. Слишком много боли. Слишком много страха, чтобы держать себя в лапах. И Кион заплакал. Нет, не навзрыд, а очень и очень тихо. Он почти не всхлипывал, только ощущал, как по мордочке текут слёзы. И кровь. Джанджа заметил, что львёнок плачет. Кион всей шкуркой почувствовал торжествующий взгляд лидера гиен. Где-то там вдалеке веселились Чизи с Чунгу, но их смех доносился уж через очень отдалённое расстояние и становился всё тише. Кион чувствовал, что вокруг него кровь. Он начал тонуть в ней! Или так ему только казалось? — Что такое? Где твоя сила, Кион? — донеслось сверху эхо Джанджиного голоса. — Ты нас ею так гонял, помнишь? А кто ты без неё? — Сдохни! — прошипел Кион. Он хотел бы сказать больше, но у него не осталось времени на это. Ему просто не дали времени! Он умирал таким молодым. Даже не молодым, а ещё совсем-совсем маленьким. У него едва пробилась грива, но вот, он уже умирал. И ради чего? — Да ты просто маленький львёночек! — хохотал Джанджа, чей голос становился всё более неузнаваемым. Потом он нанёс третий удар. Тельце Киона взорвалось новой порцией боли. — Как вы думаете, он годится мне в противники? Кион не знал, к кому был обращён последний вопрос Джанджи. Быть может, к небу? Однако, ответа на него не последовало. Так ради чего всё же Кион умирает? Неужто ради смеха гиен? Торжества Джанжи? Заслужили ли это они? Заслужили ли они испытывать такие эмоции? И Кион решил, что не заслужили. Как и он не заслужил такой смерти. — Думаешь, ты особенный? — рычал тем временем Джанджа. — Да ты жалок! Где же справедливость, если каждый получает не то, что заслужил? Неужели действительно всё устроено так – сильные убивают слабых? Он, Кион, не считал себя слабым. Но теперь он разочаровался в себе. В себе и в том, что защищал. Слишком жесток Вечный Круг Жизни, чтобы стоять за него насмерть. И внутри Кион горько усмехнулся. Он съел столько животных, пойманных родителями, а всю жестокость мироздания осознал только сейчас – ощутив его на собственной шкурке. Умирая в песках пустыни. Убиваемый злейшими врагами, которые превзошли его. Оказались сильнее. Киону хотелось выть от внезапно подступившей тоски, но он не мог... — Не надо… — прошептал львенок, вложив в эти слова всё своё отчаянье и боль, которые он испытывал в эти секунды. Последние секунды. Теперь он мог обратиться только к небесам. — Кто-нибудь… — Здесь никого нет! — взревел Джанджа и обрушился на Киона в четвёртом, самом страшном ударе. А потом львёнка обступила темнота. Послышались крики. Борьба. Вой. Чей-то визг. Кто-то пробежал мимо. Силуэт Джанджи исчез, и в ушах Киона замер дикий скрежет… а потом над ним возник новый силуэт. Очень знакомый, но едва различимый. — Кион… — львёнок почувствовал, что его будят. — Кион, ты меня слышишь… — Я не хочу умирать! — прошептал он, обращаясь к тёмному созданию. А точнее, к его очертаниям. — Всё хорошо, Кион… — заговорили с ним искажённым до рыка голосом. — Только держись… — Сделай что-нибудь! — взмолился львёнок. Он не мог двигаться, только с трудом слышать и едва-едва что-то видеть. Он умирал. Второй раз за сутки. — Я не хочу! — Тише… — голос становился всё тусклее, пока не исчез в тишине, произнеся последнее своё слово: — Тише…Глава 7: Львиная кровь
25 июля 2016 г. в 23:56
Сиреневая дымка мягко расползалась под расправляющимися над горизонтом алыми лучами. Впереди мрачной расщелиной красовалось проклятое ущелье Имбамба, ведущее к полям Мбали, которые также оказались на пути мигрирующих. Но поля там образовались совсем недавно, после очередного сезона дождей. Раньше за ущельем пролегала только пустыня. И именно там случилась трагедия, положившая начало долгому, истощившему саванну правлению Шрама.
Так или иначе, на сей день это были владения Чужеземческих гиен – тех, кто ещё остался обитать здесь. Они оказались вытеснены в этот «край саванны» Отщепенцами, которые не уставали предъявлять права на свои территории. Но даже это мрачное ущелье не могло сопротивляться солнечным лучам, заливавшим его. Время ночи истекло. Некоторые животные уже стояли на лапах, многие остальные ещё спали, но постепенно и они начинали открывать глаза.
Однако чуть позади них, в месте, которое всё ещё было окутано мраком, глаза были открыты уже давным-давно. Если бы кто-нибудь из животных оглянулся назад, он бы увидел, что в дымке то и дело мелькают тела мечущихся львиц – в стане Отщепенцев происходило нешуточное движение.
Вот, в рассветном тумане мелькнуло поджарое тело одной из Отщепенок. Она оглянулась, не следует ли за ней кто, и вновь нырнула во тьму. Морду этой львицы искажала дикая ярость, как и всегда. Она была одной из самых свирепых среди своих сородичей. Её побаивалась даже Зира, а всё из-за её агрессивности. Многие сулили ей страшную кончину, но обычно так, чтобы она не слышала их. Мало ли на что она способна в ярости…
Тем временем, с подозрением оглядываясь вокруг, львица наконец заметила то, что искала. Точнее, того, кого искала. Он лежал, свернувшись клубочком, и всё ещё дрых.
«Маленький ублюдок!» — львица остановилась рядом с ним – с сыночком Зиры.
— Кову? — рявкнула она чуть ли не в ухо гадёнышу. Тот заворочался и что-то забормотал, но потом снова погрузился в сон.
— Кову, шакал тебя выпотроши! — львица не преминула ударить бездельника. Тот сдавленно ахнул и поднял на неё заспанные глаза, ещё не совсем понимая, что происходит. Как же бесила эта тупость!
— Вставай, — прорычала львица. Кову жалобно мяукнул и потянулся всем телом, приоткрыв незащищённый живот. Львица представила, что было бы с ним в битве, поступи он так. Идиот… он бы лишился всех своих потрохов. Тем временем Кову пробормотал уже что-то более разборчивое.
— Можно ещё минуточку… — простонал он умоляющим голосом. Львица же не почувствовала никакой жалости к нему. И что, что он лёг спать всего полчаса назад? Нечего было так долго спорить с матерью из-за какой-то дурацкой мыши.
— Вставай, выползень термитника! — проревела львица и занесла лапу для удара, но вдруг сзади предостерегающе мяукнули:
— Не надо с ним так!
Львица ошалело обернулась, чтобы посмотреть, кто посмел ей перечить. Прямо перед нею стояла маленькая дочь Зиры, с тупым именем, которое никак нельзя было вспомнить, и со своей бесячей чёлкой. Удерживая предательскую дрожь в лапах, маленькая львица смело смотрела на большую, у которой на смену недоумению приходила жгучая ярость.
— Ах ты мелкая паску… — взревела она, собираясь обрушиться на дочурку Зиры, в то время как…
— Юкатилли, — донеслось сбоку. — Хватит!
Это сказала Чиппи. После отбытия Зиры из лагеря она должна была присматривать за львятами, но оказалась занята, и поэтому Юкатилли пришлось самой идти будить негодника Кову.
Услышав своё имя, а точнее прозвище, такое ненавистное, Юкатилли окончательно взбесилась. Вспоров когтями землю, она повернулась к Чиппи и угрожающе двинулась к ней, хлеща хвостом по бокам.
— Ты на меня рявкать будешь, тварь?! — Юкатилли чувствовала, что на губах выступает пена, но ей было всё равно.
— Перестань, — трусиха Чиппи опустила голову, не решаясь посмотреть в глаза. — Они меньше тебя и не заслуживают такого…
— Да мне пле-е-ева-а-ать, — взревела Юкатилли, — чего они там не заслуживают!
Чиппи, поморщившись, кивнула и обратилась к окончательно проснувшемуся, испуганному Кову, словно бы показывая Юкатилли пример.
— Кову, просыпайся, — сказала она мягко. — Нам нельзя отставать от основной цепи.
Чувствуя себя проигнорированной, Юкатилли больше не могла терпеть .
— Пойдём-ка на минуточку… — попросила она Чиппи, призывно махнув хвостом.
Чиппи устремилась за ней, и вскоре две львицы ушли уже на достаточное расстояние от временного лагеря. А Юкатили под натиском нестерпимой желчи не могла себя больше сдерживать.
— Будешь на меня рявкать? — взревела она и, повернувшись, обрушила лапу на голову Чиппи. Та отскочила и пошатнулась – удар был очень сильным.
— Прекра… — прошипела она, в то время как Юкатилли не унималась.
— Будешь?! — рычала она, нанося удар за ударом.
Чиппи уже не могла сопротивляться, тем временем как подоспевшие Отщепенки столпились вокруг и радостно галдели – побоища были весьма обычным делом для изгнанных львиц.
Юкатилли с наслаждением вспорола противнице щёку, выдрав большой клок мяса. На землю хлынула кровь. Чиппи хрипло вскрикнула и рухнула на землю, а Юкатилли подскочила к ней и принялась рвать зубами незащищённые бока. Вскоре крови стало настолько много, что земля перестала её впитывать, но яростная львица всё рвала и рвала свою обидчицу, пока, наконец, Чиппи не потеряла сознание. Однако вдруг произошло неожиданное.
Несколько подоспевших Отщепенок бросились к Юкатилли и сбили с лап.
— А ну оставьте меня в покое! — рыкнула Юкатилли, сбрасывая с себя соплеменниц.
Наконец вокруг Юкатилли образовался большой круг львиц. Те, кто до этого наблюдали за побоями, недовольно скалились, досадуя, что зрелище прервали. Тем временем та тройка львиц, что набросилась на Юкатилли отошла чуть в сторону, хоть и не влилась в круг Отщепенок.
Едва сдерживая накатывающую волнами ненависть, Юкатилли прорычала:
— Какого шакала вы помешали мне…
— Да, — перебили её. — Драки у нас разрешены!
Тем временем вмешавшиеся львицы не сводили глаз с Чиппи – та лежала в том же круге, поодаль, без сознания. Юкатилли тоже повернулась к ней, посмотрела и усмехнулась. Мразь своё получила. Однако же, повернувшись к помешавшим ей львицам, Юкатилли заметила, что те смотрят на неё с неприкрытой ненавистью. Неужели их так задела эта расправа?
— Она не умрёт, — хмыкнула Юкатилли. Действительно – Чиппи дышала, хоть и слабо. Но львицы не смягчали своего взгляда.
— Ребёнок… — прошептала одна судорожно.
— Что за ребёнок? — фыркнула Юкатилли, но даже несмотря на хлеставшую злобу, она почувствовала, как к горлу подкатывает дикий ужас. В этот момент, другая львица, словно прочитав страхи Юкатилли, сказала, точно вынося приговор:
— Ты избила беременную, — произнесла она.
Да, это было приговором. Самым настоящим.
— Чиппи была беременна? — послышались возгласы.
— Нет! — взревела Юкатилли, обречённо оглядываясь вокруг. — Она не была, она и есть!
Но её не слушали. Отщепенки взревели, а в глазах их заиграл огонь. Губительный огонь. Огонь, жаждущий львиной крови. Даже у диких Отщепенцев драка с беременной львицей каралась смертью.
Юкатилли не стала дожидаться, пока на неё набросятся. Она метнулась в сторону и раскидала приходящих в себя от шока львиц. Работая лапами, она наконец пробилась за пределы круга толпящихся, тем временем, как за её спиной гремела канонада гнева и презрения.
Не зная, что делать, Юкатилли просто бежала, куда глядят глаза. Она прямо почувствовала, как десятки львиц устремились за ней. Но Юкатилли была быстра… правда, она так же быстро и выдыхалась. Нужно хоть что-нибудь, что может спасти! Внезапно, метрах в пятидесяти от себя она заметила шанс – Кову и его сестру. Они бежали не оглядываясь, играли в догонялки. Благодаря им можно спастись!
Юкатилли рванулась к ним, тем временем, как преследовавшие её Отщепенки приглушённо ахнули, поняв, что она затеяла. Юкатилли собралась прикрываться львятами.
«Мелкие сволочи!» — подумала злобная львица, когда дочурка Зиры вильнула в сторону. Кову, который чуть-чуть отставал от неё, побежал следом. Они пока не знали, кто их преследует! Юкатилли уже представляла, как угрожает Отщепенкам смертью Кову, сжимая того в когтях. Они не осмелятся подвергать опасности жизнь львёнка, нападая на Юкатилли!
— А ну стоять! Стоять, я говорю! — зарычала львица, но слова сдул ветер. Он дул прямо на неё, слегка замедляя. Юрким же львятам ветер не особо мешал, поэтому дистанция между ними и Юкатилли сокращалась слишком уж медленно.
Бегущие позади Отщепенки безуспешно звали Кову с сестрой, но если даже Юкатилли не могла дорычаться до львят, то куда уж там им…
Тем временем, впереди показались первые стада мигрирующих – сделав большой крюк, чтобы не наткнуться на пятерых львиц прайда Симбы, львята примчались прямо к боку процессии. А теперь они бежали прямо к…
«Они совсем психанулись!» — промелькнула в голове у Юкатилли мысль, когда она поняла, куда мчится дочь Зиры.
Львята неслись прямо под ноги слонам.
— Стоять, идиоты! — завизжала Юкатилли, тем временем, как сестру Кову, а затем и самого львёнка скрыла пыль, поднимаемая в воздух исполинами.
Слегка притормозив, Юкатилли посмотрела вглубь пыли – там то и дело мелькали ноги слонов… но сзади мчались жаждущие возмездия Отщепенки, и Юкатилли приняла решение – она метнулась прямо вглубь стада.
Позади послышались восклицания, но Юкатилли уже скрылась в пыли. Она видела где-то далеко впереди мелькающие пятки пока ещё живых львят. То ли они совсем рехнулись, то ли Зира вырастила очередных себе подобных сорвиголов, думала Юкатилли, мчась вперёд. Она отлично помнила, что Зира мало чего боялась и точно так же подвергала себя риску. Но чтобы настолько!
Тем временем, ветер уже не мешал ей догонять львят. Вот они были уже совсем близко. Юкатилли, с трудом уворачиваясь от ног слонов, вытянула лапу, чтобы подцепить бегущего совсем перед ней Кову, но тот вильнул в сторону, чтобы избежать очередной ноги, и Юкатилли пришлось перебраться чуть влево, слегка отстав. Первая попытка не удалась.
Вновь догнав Кову, Юкатилли сызнова вытянула лапу. Ну же! Ещё чуть-чуть! Однако из пыли показалась готовая раздавить череп нога, и Юкатилли пришлось отскочить назад, чтобы не оказаться затоптанной.
«Сдохните, сволочи!» — мысленно взревела она и, затаив дыхание, выбросила лапу вперёд, чтобы подцепить, наконец, Кову когтями. Вот он уже близко и вот-вот окажется в когтях Юкатилли… но это длилось всего секунду. В следующее мгновение перед глазами львицы возникло что-то серое, и она словно в скалу врезалась. Сейчас же лапу прорезала страшная боль, распространяющаяся по всему телу. Юкатилли истошно взревела, корчась от страха и ярости.
Слон будто бы и не заметил, что наступил на львицу. За грохотом миграции он не слышал дикого, яростного крика, наполненного болью и гневом. Он зашагал дальше, поднял ногу, и далеко впереди Юкатилли увидела бегущих львят. Они мчались прямо по направлению к авангарду *. Задние лапки Кову были забрызганы кровью Юкатилли.
Львица с ужасом опустила голову, чтобы посмотреть, что теперь представляет собой такая родная, знакомая с самого детства лапа. Увиденное заставило всё в глазах потемнеть. Затем раздался вопль. Словно бы со стороны. А потом боль. Слоны не прекращали идти, и под новой ногой захрустели кости таза Юкатилли. Когда исполинская нога поднялась, львица в ужасе обернулась. Вся задняя часть была начисто раздавлена. Лилась кровь, хлеща во все стороны. Торчали кости. Земля уходила из-под туловища. Юкатилли не знала, каким образом в ней ещё теплится жизнь.
Но она не хотела умирать!
Юкатилли вцепилась в землю когтями единственной оставшейся лапы и подтянула себя вперёд. Этим она сделала только хуже. Задняя часть с хлюпом отделилась от неё, и началась агония. Юкатилли извивалась в страшных мучениях, молясь только, чтобы этот кошмар закончился…
И он закончился. С треском расплющенной головы.
Примечания:
* Авангард - передовая часть. Здесь под этим подразумевается прайд Симбы, возглавляющий мигрирующих.
** И ты, Круг Жизни? (лат) (Аллюзия - намёк на крылатую фразу Юлия Цезаря: «И ты, Брут?»/«И ты, дитя моё?»)